Я Распутин. Книга третья - Алексей Викторович Вязовский

— Аня, держись за меня крепче, садиться будем!

Поле ровным казалось только сверху, а так — кочки, впадинки, самолетик скакал, прыгал и трясся. Дя я еще неверно ветер определил, так что несло нас со всей силой прямо в стену здоровенного сенного сарая, стоявшего в конце поля. Но — счастлив наш бог, как в фильме, встали в полуметре от стены. Рычаг, правда, я если не выломал, то погнул точно, да и в момент, когда винт делал последние обороты. подломилась стойка колеса и мы вывалились прямо на землю. Вот тут меня и накрыло, так что я даром что не на четвереньках добрался до ворот сарая, зашел внутрь и упал навзничь на стог соломы, успев только сорвать шлем и утереть лоб. Рядом со смертью же прошли!

Сердце колотилось как бешеное, руки-ноги поднять не было никакой возможности, пот прошиб и тут я почуял, что ловкие ручки расстегивают сперва пальто, а потом и штаны.

— Гриша, миленький, какой же ты молодец! Спаситель! Ох, я сейчас тебе хорошо сделаю…

Мне бы отогнать ее, да сил никаких не осталось, а Танеева уже ловко управлялась с моим хозяйством. Однако, ну и нравы у них там в Смольном или где она училась?

Через несколько минут Аня освободилась и от своего пальто и решительно встала надо мной, подбирая юбки, а потом присела сверху.

— Ааааах!

Я смотрел на происходящее будто со стороны — Аню, судя по всему, возбуждал экстрим. Цинично подумалось, что вот повезет ее будущему мужу — свозил покататься на американских горках и вот тебе темпераментная супруга.

Глава 7

— Алексей Александрович, а почему корова серет лепешками, а коза катышками?

Граф Бобринский выпал в осадок. Побагровел, выпятил вперед свою знаменитую бороду.

— Милостивый государь!

Я выложил на рабочий стол серебряную фляжку Столыпина с отметкой его каблука. Так и не удосужился ее починить. Задумчиво повертел в руках. Бобринский поперхнулся, его взгляд сфокусировался на фляжке. Нет, все-таки знаковая вещь. Вон как действует на людей…

После нескольких секунд молчания граф не выдержал:

— И почему же?

— Ну вот, Алексей Александрович! — резюмировал я — Даже в говне не разбираетесь, а в дела бюджета лезете!

Сказал — как срезал. Танеева, что стенографировала наш разговор, бросила на меня влюбленный взгляд, тихо засмеялась. Бобринский же просто завис. И вот что отвечать на такое? Я бы и сам растерялся.

— Э… позвольте откланяться.

Граф неловко встал, бочком-бочком пошел к двери. Ну и отлично! Целый час выиграл себе — а то сиди, спорь о бюджетных статьях с главой фракции правых. Еще бы и выторговал себе что-нибудь. Тема лоббирования — быстро проникла в широкие массы депутатов. Зубатов докладывал, что в столице уже появились “жучки”, которые за определенную мзду предлагают провести в бюджете нужную статью, продвинуть “правильный” указ…. Прямо пора принимать закон о лоббизме и выводить всю эту деятельность из тени. Если не можешь запретить — возглавь.

В дверях Бобринский разминулся с капитаном.

— Григорий Ефимович, все работаешь! — упрекнул меня Стольников — Уже девятый час. Отпустил бы хоть домой Анну Александровну!

— У меня сегодня вечером куафер — тихо произнесла Танеева

— Хорошо, езжайте, казаки вас довезут — вздохнул я, потянулся в кресле. Организовать что ли спортивный зал в подвалах Таврического дворца? Так и не долго жиром заплыть. Работа то сидячая…

Девушка быстро собрала свои бумаги и упорхнула.

— Хороша маша, да не наша — капитан облизнулся вслед девушке, быстро закрыл дверь кабинета — Гриша! Поехали в кабаре!

— В Питере появилось кабаре? — удивился я

— Никита Балиев открыл на днях.

— Это тот, который организовал “Летучую мышь” в Москве?

— Да, он. И я уже там был — надо сказать все поживее, чем в старой столице. Канкан, кокотки… А вчера в Питер из Парижа приехала такая! танцовщица — Стольников облизнулся — Боже, что она вытворяет на сцене…

Я прислушался к себе. Да, надо развеется…

— Ну поехали. Сейчас я позвоню Самохвалову.

Я набрал начальнику службы безопасности, сообщил, куда мы собираемся ехать. Попросить организовать сопровождение, но не казаками, которых за версту видно, а охранниками в штатском.

Пока ехали — капитан расспрашивал о моем визите в Царское. По императорской семье был нанесен сразу тройной удар, который они выдержать не смогли. Во-первых, первая женщина-авиатор. Газеты написали про Танееву, Кованько подтвердил, что да, Анна поднималась в воздух (мое участие было опущено) — и вот, весь мир судачит и обсуждает русского пилота в юбке. В Таврический потянулись репортеры — но моя секретарша дичилась, интервью давать отказалась наотрез. Это еще больше подогрело интерес публики. И царской семьи тоже.

Второй удар — требование Алексея вернуть своего дружка по играм. Дмитрий теперь был при мне в Думе, в Александровский дворец не заглядывал. А царевич уже привык. Начал ныть, скандалить.

Наконец, пасхальные богослужения. Тут уже не выдержал Никса. Хороший повод, Аликс давит с Танеевой, Алексей с Дмитрием — и вот, пожалуйста, приглашение. Взял с собой бывшую фрейлину царицы, сына, прикатил сразу целым кортежем из нескольких авто. Впечатлил. И сразу обрушил на Никсу новость о залежах нефти в Бугульме. Перед самым отъездом от Менделеева пришла подробная записка по результатам экспедиции, с оценкой залежей и ожидаемой динамикой добычи.

Ее и показал царской семье:

— Большие деньги ждут Россию — подал царю таблицу с цифрами доходов бакинских промыслов. — В прошлом году было выкачено и вычерпано около 400 тысяч пудов жижи — это почти половина мировой добычи. А прикамская нефть может дать не меньше. Да если хоть и половину, тоже прибыток немалый. И возить ближе, трубу до Камы кинуть — всего верст сто пятьдесят, чай, не Баку-Батуми, гор нету. А уж по Каме да по Волге — баржами наливными.

В бумагах Дмитрий Иванович по моей просьбе рассчитал три варианта: радужный, обычный и осторожный. И по всему выходило, что вложения даже при осторожном варианте окупятся