Мне тебя обещали (СИ) - Резник Юлия

- Его бы задержать. Не то наворотит дел, - не проявляя никаких эмоций, тихо заметил Эрел. Майя закивала и, бросив на меня умоляющий взгляд, неловко спустилась на землю. Торопливо шагая, мы нагнали Егорова в конторе. Только здесь еще горел свет. Это Жанна сидела у телефона.

- Тут это... какой-то начальник большой звонил. Я сначала подумала, что это из головного офиса по поводу ЧП. Но нет. Спрашивали про Майю Золотову. Требовали позвать к трубке. А я, дура, взяла и ляпнула, что ее ещё не нашли… Что тут началось! Форменный допрос с пристрастием…

Егоров нахмурился. Перевел взгляд на застывшую, как кролик, Майю:

- Знаешь, кто это был?

- Отец… - вздохнула та, обнимая себя за плечи.

Глава 13

- Кто? – переспросил меня Егоров, но в его голосе не было ни капельки интереса. Он этим вопросом, в принципе, будто повинность какую-то отбывал, тогда как сам думал о другом. О Лене… Скорее всего о ней. Точнее о том, как бы не свернуть этой сучке шею.

Знаете, я всегда удивлялась, что именно женщин нарекли слабым полом. Ведь на самом деле мы намного крепче, устойчивее ко всему, что происходит. Может, так повелось из-за того, что дамы намного более свободны в выражении своих чувств? Мы выплескиваем наружу свои страхи, в то время как мужчины загоняют их внутрь себя. И потому кажется, что все им нипочем. Но ведь умалчивание проблемы не означает, что ее в принципе не существует. На деле страхи никуда не деваются. Они точат их изнутри, бурлят в котле грудной клетки. Высасывают все соки. То, о чем женщина забыла уже на второй день, в мужчине может вариться неделями… Вызывая эмоциональное выгорание, апатию и желание поскорее об этом забыть. У женщин же все происходит иначе. Они замыкаются лишь в одном случае – затаив обиду. И нет. Женщины обид не забывают… Они пестуют их и лелеют, и  в своей мести превращаются в самых опасных и безжалостных противников. Лена – этому яркий пример.

- Мой отец. Нужно было позвонить ему… А я замоталась.

Егоров нахмурился. Кивнул. И развернувшись на пятках, пошел к выходу из конторы.

- Жор, ты только не глупи, а? – подал голос Андрей. Оказывается, не я одна понимала, что сейчас происходит. – Уволить ее с волчьим билетом – и дело с концом.

- Да под суд ее. И на зону,  – прорычал Георгий.

- Можно и так, – кивнул Гордеев. - Только пусть это будет не твой суд. Нам проблемы ни к чему.

На Егорова было страшно смотреть. Это вообще, наверное, самое страшное зрелище – сильный мужик, изнывающий от бессилия. Наверное, ему было несладко понимать, что Илик пострадала от его неспособности удержать в штанах… ну, вы поняли.

- Что-то я не пойму, - подала голос Жанна, - что здесь происходит?

Конечно, никто ей отвечать не стал. Стиснув челюсти, так что желваки заиграли, а на мощной шее выступили жилы, Гордеев вышел из вагончика, и Андрей последовал за ним.

- Может, ты мне расскажешь, какого черта случилось?

Я устало растерла глаза. Села на стул и рассказала все, что мне было известно.

- Вот же злобная тварь!

- Да погоди ты, может, еще окажется, что это не она.

- Ты сама-то в это веришь? – Жанна покачала головой. Достала сигарету и, задумчиво покрутив в пальцах, закурила. – Впрочем, Илик сама виновата. И Егоров не без греха. Нет, ты не думай… Я не защищаю Ленку, но… Вот сама посуди, какая нормальная женщина отпустит такого мужика, как Жора? Она ведь считает, что за свое борется, что это Илик у неё на пути стоит. А она и стоит. Чего уж. Держит Жорку на коротком поводке и дергает по мере надобности.

- Может, она и рада ответить на его чувства. Но не может. И страдает из-за этого не меньше Георгия.

- Слабачка она. Уже бы давно переступила через то, что было, и зажила по-человечески. Так нет. Все не расстанется со своим прошлым.

- Насилие – это очень тяжелый опыт, Жанна. А со стороны легко судить.

- О-о-ох, вот только не начинай. Нас всех жизнь когда-нибудь да насиловала. Оно повсюду, насилие это… Зарплаты копеечные, пенсии… Грабительские проценты по кредитам! А, не дай бог, заболел? Вот рак возьми. Во всем мире его уже лечат. А у нас? Все. Приговор… Я уж молчу о том, как инвалидам приходится, или детям в детских домах… Государство нас регулярно в позу раком ставит. Если ты вообще в состоянии встать с колен. Тут уже таким иммунитетом к насилию обзаводишься, что и не замечаешь его.

В словах Жанны была какая-то своя странная логика. Я не нашлась, что ответить. Лишь пожала плечами и поспешно сменила тему:

- Жанн, как думаешь, если я позвоню из конторы, Егоров меня не убьет?

- Да он сейчас в таком состоянии, что и не заметит.

- И то так.

- А ты кому собралась звонить? Отцу?

- Угу.

- Похоже, он у тебя большая шишка. Так как ты здесь очутилась? За что тебе эта ссылка? Или ты так… нервишки пощекотать?

Я набрала выученный на память отцовский номер, приложила трубку к уху и выставила указательный палец, призывая к молчанию.

«Абонент находится вне зоны действия сети…»

Хреново. По всей видимости, это означало, что папа уже где-то на полпути сюда. Только этого мне и не хватало.

- Не берет?

Я отрицательно мотнула головой и встала со стула. Дело двигалось к ночи, и нам давно уже пора было расходиться. Попытаться уснуть, потому что завтра обещал быть тяжелый день. Кроме всего прочего, мы ожидали подвоза продуктов. Я старалась не думать о том, на чьи плечи ляжет их разгрузка. Хорошо еще, если Лена окажется невиноватой и останется у меня на подхвате. А если нет?

В молчании мы прошли по спящему городку к своему вагончику. Баня остыла, и прежде чем лечь спать я, как могла, обмылась под холодной водой, текущей из крана. Продрогла до костей. Забралась под одеяло и, к счастью, скоро уснула. Сказалась бессонная ночь накануне и хроническая усталость.

С каждым днем просыпаться по будильнику для меня было все проще. Будто это не я всю свою жизнь придерживалась «совиного» расписания. А может, обмануть собственную природу помогало яркое солнце, что к моему пробуждению в пять утра уже вовсю светило в зарешеченное окно вагончика.

Я как раз чистила зубы, когда в дверь вошла Жанна.

- Май, там фуры приехали. Пойдем, поможешь с приемкой!

- Сейчас. Только куртку накину…

- Ты потеплей одевайся. Там ветер до костей пробирает, - велела она.

В четыре руки осуществить приемку, признаться, было гораздо проще. Жанна очень мне помогла с документами. А остальные мужики - с разгрузкой. И вот когда мы уже отпустили водителя, в поселок въехал незнакомый Джип. Почему-то я даже не удивилась. Слишком хорошо я знала своего отца, чтобы питать иллюзии на его счет. А вот то, что его сопровождал Асеев, для меня стало полнейшей неожиданностью. Завидев бывшего мужа, я даже открыла рот и тихо, так, как никогда не делала раньше, выматерилась…

- Ты что, их знаешь? – отряхнув руки, спросила Жанна, приложив руку козырьком ко лбу. Солнце в этих краях было каким-то термоядерным и било по глазам нещадно. До слез. А может, дело в Сергее, по которому я, как оказалось, даже соскучилась… Может, это рефлекс такой… скучать по тому, кто когда-то был тебе дорог? И почему «когда-то», если, вон, и сейчас сердце в горле заходится?

- Господи Иисусе! Скажи, что ты не сама таскаешь эти ящики.

Это первое, что он мне сказал. Хрипло. По-настоящему тревожась обо мне. Оно ведь видно, что по-настоящему, понимаете? Я же его столько лет знаю… Иногда кажется, что даже больше, чем саму себя.

- Конечно, нет. Я ей помогаю, - отозвалась Жанна. – Доброе утро, господа.

Сергей моргнул, словно впервые ее заметив. Будто вообще никого не видел кроме меня, когда шел…

- Доброе утро.

- Привет.

 Ну, вот зачем… зачем он приехал? Когда я только-только начала разбираться в себе. Когда даже решила, что люблю другого… А он звоночком из той прошлой жизни явился. И потянул назад… Где кроме плохого, нас так много хорошего связывало. Живым укором и напоминанием… Будто одергивал: «Не глупи! Вот она, твоя настоящая жизнь. Не здесь».