Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

В общем все было подготовлено для того, чтобы при необходимости можно было запустить машину политических репрессий на полную мощность. К активным действиям чекистов подтолкнул нелегально состоявшийся в феврале в Ленинграде IV съезд Сионистской социалистической партии, по окончании которого ее активисты распространили десятки тысяч листовок, обличавших большевистскую власть в терроре и насилии и требовавших демократизации общества и предоставления «частному капиталу фактических возможностей участия в промышленном возрождении страны». С 13 марта по 1 мая по всей стране были арестованы 3,5 тыс. сионистов, главным образом молодежь от 17 до 23 лет. Только на Украине ко 2 сентября было взято под стражу до 2 тыс. человек, а в Белоруссии ко 2 февраля 1925 г. — 500. Правда, большинство арестованных через некоторое время было освобождено под подписку о прекращении политической деятельности[190]. Но наиболее активных сионистов в административном порядке сослали на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Таковых, по данным ОГПУ на конец мая 1925 года, было не так много: 132 человека. По тем же сведениям, еще меньше было тех, кого заключили в концентрационные лагеря: 15 сионистов (главным образом из числа руководителей) подверглись этому наказанию сроком на три года каждый. Применялась и такая мера «социальной защиты», как высылка в Палестину, которая подавалась властями внутри страны как своеобразная милость, а на международной арене — как жест доброй воли и вклад в международное решение еврейского вопроса. Такой привилегии тогда были удостоены 152 сиониста из так называемого менее активного элемента[191].

Столь относительно либеральные методы подавления большевиками «идеологически чуждого» общественно-национального движения были в общем-то характерны для периода расцвета НЭПа. В то время сионистская верхушка еще питала определенные иллюзии, надеясь наладить диалог с властями и благодаря этому как-то сдержать репрессивный азарт органов госбезопасности. Одна такая попытка была предпринята Шором и руководителем «Маккаби»[192] И. Рабиновичем, направившими 30 мая 1925 г. в президиум ЦИК СССР протест против усиления репрессий в отношении их единомышленников, в котором утверждалось, что сионистское движение не носит политического характера и лояльно государственному строю в СССР. В ответ руководство ОГПУ решило в качестве своеобразного отвлекающего маневра продемонстрировать миролюбие. 29 июня на заседании президиума ЦИК, на котором обсуждалось обращение Шора — Рабиновича, Менжинский заверил присутствующих, что чекисты откажутся от преследования сионистов, если те не будут настраивать население против советской власти. Ободренный таким развитием событий, Шор обратился 25 августа к заместителю председателя ЦИК СССР П.Г. Смидовичу, пытаясь повлиять через него на руководство евсекций, занятое, как отмечалось, «бесполезной» борьбой с сионизмом, «за которым большинство евреев и будущее»[193].

Сионистам, в общем-то, было за что сетовать на лидеров евсекций, которые с начала 1925 года повели против них массированное пропагандистское наступление. 26 января по инициативе ЦБ ЕС секретариатом исполкома Коминтерна было принято постановление, предлагавшее «развернуть энергичную борьбу против сионизма» на международной арене, «разоблачая при этом подлую роль членов II Интернационала, содействующих сионистам». Одновременно нагнетались страсти и по поводу роста влияния сионистов внутри страны. Секретарь главного бюро евсекций при ЦК российского комсомола Д. Монин, докладывая 31 июля партийному начальству о поездке на Украину, отмечал, что, по сведениям ОГПУ, в Одесской губернии насчитывалось более 2,5 тыс. молодых сионистов, в Подолии — 5 тыс., на Киевщине — 2 тыс. И они, по словам предводителя комсомольской евсекции, не сидели сложа руки, а активно действовали: не только агитировали за массовую эмиграцию евреев в Палестину, но уже отправили из Жмеринки, Калиновки, других местечек Киевщины и Подолии на Кавказ, к границе с Персией, несколько пеших групп (по 15 переселенцев в каждой); устраивали массовые молодежные демонстрации под лозунгом «Долой евсекцию!»; распространяли среди своих сторонников сионистскую литературу, изданную как за границей, так и нелегально в Москве, Одессе, Киеве, Харькове[194].

Подобные тревожные сигналы на фоне ужесточения общеполитической ситуации в стране заставили власти перейти от обсуждения своего отношения к сионистам к активным действиям против них. С марта 1926 года начались новые аресты и высылки сионистов. Именно тогда был арестован и упомянутый выше И. Рабинович, которого отправили на один год в Кзыл-Орду[195].

После нового удара буржуазные сионисты так и не оправились. То, что раньше составляло более или менее единое целое, теперь организационно распалось и оказалось распыленным по ссылкам, лагерям, глубокому подполью и зарубежью. Тем не менее это не успокоило сталинское руководство, которое, взяв вскоре курс на решительное подавление всякого политического инакомыслия, стало готовиться к тому, чтобы покончить с сионизмом в стране полностью и окончательно.

Когда подошло время реализации этого намерения, власти не пощадили даже такую немногочисленную и, в общем-то, безобидную левую сионистскую организацию, как «Поалей Цион». Наряду с правящей ВКП(б), она оставалась, наверное, единственной легальной партией в стране. Официально учрежденная в феврале 1906 года как Еврейская социал-демократическая рабочая партия («Поалей Цион»), она в июле 1919 года приняла на совещании в Витебске платформу, в которой признавала советскую власть как форму диктатуры пролетариата. Вместе с тем партия не отказывалась от сионистской идеи «перемещения еврейских масс на Ближний Восток», что, по мысли авторов этой платформы, должно было «содействовать процессу разрушения внутри Палестины феодальных основ и раскрепощению арабских рабочих и крестьян, а также созиданию там могучего… еврейско-арабского рабочего движения, способного к революционной борьбе против английского империализма»[196]. Но уже в августе партия раскололась, и на базе ее левой фракции образовалась Еврейская коммунистическая партия («Поалей Цион»), отказавшаяся впоследствии от «палестинизма» и влившаяся в декабре 1922 года в состав РКП(б). То, что осталось от ЕСДРП («ПЦ»), с октября 1923 года стало именоваться Еврейской коммунистической рабочей партией («ПЦ»), В основе такой политической мимикрии лежало стремление к выживанию в условиях советской идеологической системы, для чего необходимо было прежде всего отречься от социал-демократического идеала, дистанцировавшись тем самым от гонимого большевиками меньшевизма.

Желавших сохранить свою легальность и призрачную независимость поалейционистов заставляла действовать подобным образом и поступательно усиливавшаяся «опека» спецслужб, утеснения со стороны которых начались сразу после 28 октября 1921 г. Тогда была отменена осуществлявшаяся ранее властями материальная поддержка ЕСДРП («ПЦ») и она стала считаться «частной организацией». 29 марта 1923 г. политбюро ЦК РКП(б) дало санкцию ГПУ на право «производства в государственном масштабе» массовых арестов, обысков и чисток в отношении меньшевиков, бундовцев и поалейционистов. В том же году ведомство Дзержинского предложило ликвидировать «Поалей Цион», мотивируя это тем, что, несмотря на все попытки «использования коммунистического флага», сущность этой партии осталась меньшевистской. Однако в ЦК тогда рассудили по-иному: поскольку «Поалей Цион» насчитывает в своих рядах всего около 5060 членов, то не сегодня-завтра этот политический карлик умрет собственной смертью и потому нет особой надобности в запрете[197].

Но вроде бы дышавшая на ладан партия вопреки ожиданию большевиков вовсе не спешила добровольно покинуть политическую сцену. Напротив, месяц от месяца она крепла и численно росла. С 1924 года ЕКРП («ПЦ») начала работать в легальном «Гехалуце». Активно готовился и ее кадровый резерв в рядах Еврейского коммунистического союза рабочей молодежи («Югенд Поалей Цион») и детских кружках. Кроме того, по мере ужесточения репрессий против правых сионистов некоторые из них вынуждены были примкнуть к «Поалей Циону». На усиливавшуюся активность левых сионистов власти, разумеется, не собирались смотреть сквозь пальцы. То по надуманной причине Главлит вдруг задерживал выход «Еврейской пролетарской мысли» (печатный орган ЦК ЕКРП («ПЦ»)), а то неожиданно сверху начинались чиниться препятствия в работе партийного издательства «Гамер» («Молот»). В ответ руководство «Поалей Циона» пыталось протестовать, обращаясь к секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву (июль 1925 г.), С.В. Косиору (май 1926 г.) и другим высокопоставленным партийным чиновникам. Выслушав жалобы, те обыкновенно выражали «полное недоумение» и обещали «разобраться». Однако гонения на «Поалей Цион» не только не прекращались, а, напротив, все нарастали. Отчаявшись, руководство левых сионистов в лице Л.Я. Берлинраута и С.А. Кивина решило в начале 1927 года искать защиты у Сталина. Но тот их не принял, поручив переговорить с ними своему помощнику И.П. Товстухе, который, в свою очередь, прибег к бюрократической уловке, заявив визитерам, что претензии будут рассмотрены по их представлении в письменном виде[198].