Дорога во Францию - Жюль Верн

Хотя мне и дали свободу, но не дали права оставаться в Пруссии, на что я, разумеется, не жаловался.

Согласно постановлению прусского правительства, решившего изгнать французов из пределов Пруссии, мы должны были в 24 часа покинуть Бельцинген, а в 20 дней Германию!

За две недели до этого извещения появился Брауншвейгский манифест, угрожавший Франции нашествием союзников.

Глава тринадцатая

Времени терять было нечего. Нам надо было сделать около 150 лье до французской границы по неприятельской стране, по дорогам, запруженным кавалерией и пехотой, не считая всех прихвостней, тянувшихся всегда за действующей армией. Хотя мы и обеспечили себя средствами передвижения, тем не менее могло случиться, что мы будем лишены их и принуждены идти пешком. Во всяком случае, надо было считаться с трудностями такого продолжительного переезда. Нельзя с уверенностью сказать, что часто будут попадаться постоялые дворы, где можно поесть и отдохнуть; разумеется, рассчитывать на это было немыслимо. Я был хорошим ходоком, привык к лишениям, долгим переходам, и будь я один, конечно, справился бы великолепно; но от семидесятилетнего господина де Лоране и двух женщин нельзя было требовать невозможного.

Разумеется, я приложу все усилия, чтобы доставить их во Францию целыми и невредимыми, будучи уверен, что каждый из них по мере сил поможет мне в этом.

Как я уже говорил, нам нельзя было терять времени, к тому же и полиция, наверно, следит за нами. 24 часа на выезд из Бельцингена да 20 дней, чтобы добраться до французской границы, время вполне достаточное, если нас ничто не задержит в пути. Паспорта, выданные нам Калькрейтом, действительны только на этот срок, по истечении которого нас могут арестовать и задержать до окончания войны. В паспортах был обозначен маршрут, уклоняться от которого мы не имели права; паспорта эти должны были быть предъявляемы во всех городах и селах, указанных в нашем маршруте.

Кроме того, было весьма вероятно, что события развернутся с необыкновенной быстротой. Может быть, на границе уже теперь обмениваются пулями и картечью?

На манифест герцога Брауншвейгского нация устами своих выборных ответила так, как должна была ответить, и президент Законодательного Собрания обратился к Франции с воззванием:

– Отечество в опасности!

16 августа мы с самого раннего утра готовы были к отъезду. Дела все были улажены. При доме господина де Лоране оставался старый швейцар, служивший ему уже многие годы, и на преданность которого можно было положиться. Этот человек, наверно, приложит все старания, чтобы заставить уважать собственность своего хозяина.

В доме госпожи Келлер, пока на него не найдется покупатель, будет жить горничная, уроженка Пруссии.

Утром в день отъезда мы узнали, что Лейбский полк покинул Борну, направившись к Магдебургу.

Господин де Лоране, Марта, сестра и я пробовали в последний раз уговорить госпожу Келлер отправиться с нами.

– Нет, друзья мои, не настаивайте! – отвечала она. – Я сегодня же поеду в Магдебург. У меня предчувствие какого-то большого несчастья, и я хочу быть там.

Мы поняли, что все наши старания напрасны перед непреклонным решением госпожи Келлер, и нам оставалось только проститься с ней, указав, через какие города и села предписано нам ехать.

Вот каким образом должно было совершиться наше путешествие.

У господина де Лоране была старая карета, которой он уже не пользовался. Эту карету я нашел вполне подходящей для нашего переезда в 150 лье. В обыкновенное время путешествовать нетрудно, меняя лошадей на почтовых станциях, но теперь надеяться на это было бы очень рискованно, так как повсюду лошади отбирались для военных надобностей.

Чтобы не остаться в один прекрасный день без лошадей, мы решили поступить иначе. Господин де Лоране просил меня подыскать, не стесняясь ценой, пару хороших коней, и мне, как знатоку этого дела, удалось отлично выполнить поручение. Я нашел пару лошадей, может быть несколько тяжеловатых, но зато здоровых и сильных; затем, сообразив, что нам придется обойтись без кучеров, я предложил заменить их своей особой, на что, конечно, получил разрешение. Разумеется, солдата Королевского Пикардийского полка не приходится учить, как нужно править лошадьми!

16 августа, в 8 часов утра, все было готово; мне оставалось только влезть на козлы. По части оружия у нас было два хороших пистолета для защиты от разбойников, а из провизии-все необходимое на первое время. Господин де Лоране и Марта должны были сидеть в глубине кареты, а Ирма спереди, напротив молодой госпожи. Я, тепло одетый и снабженный вдобавок толстым, солидным балахоном, был прекрасно защищен от дурной погоды.

При последнем прощании с госпожой Келлер все мы с грустью думали: увидимся ли с ней еще когда-нибудь?

Погода была довольно хорошая, и надо было полагать, что к полудню наступит сильная жара; вот почему я выбрал именно это время дня для отдыха лошадей; отдых же был необходим, если мы хотели, чтобы они были в состоянии делать длинные пробеги.

Наконец мы тронулись в путь, и я, свистом подгоняя лошадей, защелкал в воздухе кнутом.

Первое время по выезде из Бельцингена нам не особенно мешали войска, шедшие в Кобленц.

От Бельцингена до Борны насчитывают не более двух лье, и мы через час приехали в это маленькое местечко.

Здесь несколько недель стоял гарнизоном Лейбский полк, ушедший затем в Магдебург, куда поехала госпожа Келлер.

Марта в сильном волнении проезжала по улицам Борны. Она представляла себе Жана идущим под командой лейтенанта Франца по дороге, от которой наш маршрут удалялся теперь в западном направлении.

Я не останавливался в Борне, предполагая сделать это через четыре лье на границе нынешнего Брандебурга; но в то время, согласно прежнему делению Германии, местность эта называлась не Бранденбургом, а Верхней Саксонией.

Был полдень, когда мы подъезжали к границе, где расположились бивуаком несколько кавалерийских отрядов. У дороги стоял одинокий кабак, где я мог покормить лошадей.

Мы пробыли в этом месте целых три часа, так как, по-моему, благоразумие требовало особенно беречь лошадей в первые дни путешествия, чтобы не слишком утомить их с самого начала.

В этом местечке надо было визировать наши паспорта, причем на нас, как на французов, брошено было немало косых взглядов. Ну да не все ли равно! Наши бумаги были в порядке. Впрочем, приняв во внимание, что нас выдворяли из Германии с обязательством покинуть ее пределы в известный срок, – задерживать нас в пути было бы довольно странно.