Энциклопедия шокирующих истин - Валерий Гитин

теперь вокруг одни рабы.

Игорь Губерман

На скучных полях забываемой России люди, не любившие пахать землю под ржаной хлеб для своего хозяйства, с терпеливым страданием сажают сад истории для вечности и для своей неразлучности в будущем. Но садовники, как живописцы и певцы, не имеют прочного полезного ума, у них внезапно волнуется слабое сердце: едва зацветшие растения они от сомнения вырвали прочь и засеяли почву мелкими злаками бюрократизма; сад требует заботы и долгого ожидания 1 плодов, а злак поспевает враз и на его ращение не нужно ни Труда, ни затраты души на терпение. И после снесенного сада революции его поляны были отданы под сплошной саморастущий злак, чтобы кормиться всем без мучения труда.

Андрей Платонов. Чевенгур

Великая идея в дурной среде превращается в ряд нелепостей.

Василий Ключевский

Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция — не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши до сих пор еще нужно запирать под замок? И еще приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их Не стащил? Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Марке запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор? Кому это нужно? Почему Пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор?… На нем ведь есть теперь калоши, и эти калоши… мои! Это как раз те калоши, которые исчезли весной 1917 года… На какого черта убрали цветы с площадок? Почему электричество, которое, дай Бог памяти, тухло в течение 20-ти лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет раз в месяц?.. Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе не существует… Если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах… Двум богам служить нельзя! Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев! Это никому не удается, и тем более — людям, которые вообще, отстав в развитии от европейцев лет на 200, до сих пор еще не совсем уверенно застегивают свои собственные штаны!

Михаил Булгаков. Собачье сердце

Чем мельче жители, тем более великой кажется им империя.

Станислав Ежи Лец

Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ».

Фридрих Ницше

Народ не может управлять, это физически невозможно. Каждый гражданин не может быть правителем, так как каждый из мальчишек не может стать машинистом паровоза или главарем пиратов. Нация премьер-министров или диктаторов — это такой же абсурд, как армия, состоящая из фельдмаршалов. Правление при помощи всего народа не существует и никогда не сможет существовать на деле; это лозунг, которым демагоги дурачат нас, чтобы мы за них голосовали.

Джордж Бернард Шоу

Если взять республику, где весь народ выбирает главу государства, то с помощью денег, рекламы и тому подобных вещей на этот пост можно продвинуть просто шута горохового.

Адольф Гитлер

Ты бы, демократ, лучше не подслушивал у дверей, чем эффектно здороваться со швейцарами и кухарками за руку. От этого жизнь не украсится, а от того, решительно, жизнь воняет. Притом надо иметь слишком много самообольщения и высокомерия, чтобы думать, будто она будет счастлива твоим рукопожатием. У нее есть свое достоинство, и, как ни странно, в него входит получить гривенник за «пальто», которого ты никогда не дашь.

Василий Розанов

Так как демократия, по самой сущности своих принципов, благоприятствует свободе и конкуренции, которые неизбежно служат торжеству наиболее способных, между тем как социализм мечтает, наоборот, об уничтожении конкуренции, исчезновении свободы и общем уравнении, то, следовательно, между принципами социалистическими и демократическими существует очевидное и непримиримое противоречие.

Густав Ле Бон

Вы помните, что Энгельс даже по отношению к тем крестьянам, которые пользуются наемным трудом, сказал: может быть, и не всех придется экспроприировать. Мы экспроприируем по общему правилу, и у нас кулака нет в Советах. Мы давим его. Подавляем его физически, когда он проникает в Совет и пытается задушить там деревенского бедняка. Вы видите, как здесь проводится господство одного класса. Один пролетариат может господствовать.

Владимир Ленин. Из доклада об отношении пролетариата к мелкобуржуазной демократии

Приведенные выше строки Ле Бон написал в 1906 году, а доклад Ленина на собрании партийных работников Москвы датирован 27 ноября 1918 года. Как говорится, сон в руку.

Но вот насчет того, что «один пролетариат может господствовать», Владимир Ильич явно лукавил. При социализме пролетариат является не носителем власти, как это провозглашалось с таким демагогическим цинизмом, а орудием власти, тараном, кувалдой, грубым инструментом, с помощью которого коммунистам нужно было сбросить старую власть и занять ее место.

— Какое из наиболее любимых гимнастических упражнений социалистов?

— Подъем переворотом.

А успешно выполнивший свою «историческую функцию» пролетариат снова занял свое законное место на дне общества. Господствовать стала партия, заняв место уничтоженного мозолистыми руками пролетариата «дворянско-помещичьего» класса. Что и говорить, игра стоила свеч: мог ли при других обстоятельствах, в условиях естественной жизненной конкуренции, присяжный поверенный Ульянов — стать гениальным и всемогущим Лениным? А сапожник Джугашвили — «гениальным вождем всех времен и народов» Сталиным? А на что объективно мог рассчитывать луганский слесарь Ворошилов? А Калинин, Молотов, Каганович, Троцкий, Свердлов?

А на что могли рассчитывать и через 50, и через 60 лет после революции бездарные и бесперспективные во всех отношениях люди, ставшие во главе управления крупнейшими заводами, научно-исследовательскими институтами, министерствами и республиками СССР только лишь благодаря партийному билету с профилем Ленина на обложке? Игра явно стоила свеч.

Ибо что может тот, кто наследует царю? То, что делали раньше!

Соломон Мудрый

А чтобы использованному пролетариату не было так обидно и чтобы на него можно было и впредь рассчитывать для инсценировок народной радости или народного негодования, ему то и дело подбрасывали кости: «Хочешь, чтобы тебя прославляли? Пожалуйста!» — и звучало везде — «пролетарское государство», «Его величество рабочий класс», «Руки рабочих, вы даете движенье пла-, нете!» и так далее… «Хочешь, чтобы квалифицированный и неквалифицированный рабочий стояли на одном уровне? Пожалуйста!» — и высококлассный токарь был низведен по оплате своего труда до человека, чьи обязанности могла бы исполнять и хорошо выдрессированная макака, а одна и та же путевка в социалистическую Болгарию для рабочего стоила, скажем, 200 рублей, а для инженера 350… «Хочешь, чтобы были унижены люди интеллектуального труда? Ради Бога, мы и сами ненавидим этих умников!» — и учителя, инженеры, артисты стали «прослойкой», труд которой и тру» дом-то всерьез не считался. Им можно было сказать, строго нахмурив мохнатые брови: «Вы в долгу перед людьми труда!» или — совершенно потрясающее по своему идиотизму — «Наука и труд — рядом идут!»… А что касается простых и незаменимых радостей пролетариата — бутылки водки и куска дешевой колбасы, то они были надежно гарантированы. Чего еще желать?

О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа — время от рассвета до открытия магазинов!

Венедикт Ерофеев

Мечта рабов: рынок, где можно было бы покупать себе господ.

Станислав Ежи Лец

Я глубоко сочувствую английским демократам, которые возмущаются так называемыми «пороками высших классов». Люди низшего класса инстинктивно понимают, что пьянство, глупость и безнравственность должны быть их привилегиями, и если кто-нибудь из нас страдает этими пороками, он тем самым как бы узурпирует их права.

Оскар Уайльд

Мне ненавистен «простой человек», т. е. ненавистен постоянно и глубоко, противен и в занятости и в досуге, в радости и в слезах, в привязанности и в злости, и все его вкусы, и манеры, и вся его «простота», наконец.