100 великих тайн России XX века - Василий Веденеев

— Смерть Деникину! — кричали с перрона люди в кожанках с красными бантами.

Смерть подошла не к генералу Деникину, а к Роберту возле станции Жмеринка. Офицерские полки, прошедшие горнило Первой мировой, в клочья разнесли эшелон одесских латышей вместе с ни разу не стрельнувшими бронемашинами. Умирать во цвете лет Роберту не хотелось, и он пешком отправился домой — без документов, без хлеба, без оружия и без надежды на лучшее будущее. Странно, но парень дошёл!

— Уезжай отсюда, — сказал ему повидавший жизнь сосед. — Тебя как дезертира враз шлёпнут. Я слыхал, есть в Питере художественная академия, где учат рисовать. У тебя талант, парень, непременно возьмут. Хочешь, договорюсь со знакомым машинистом на паровозе?

Рисовать Роберт хотел и страстно не хотел воевать. Со многими приключениями Граббе сумел добраться до холодного и голодного Петербурга и выдержал экзамены в Академию художеств. Получив диплом живописца, Роберт поддался уговорам приятеля и уехал в ставшую самостоятельной Латвию. Однако жизнь там оказалась не райской и на него часто смотрели косо, как на выходца из Советской России. Взвесив все «за» и «против», Граббе решил вернуться — ну их, господ соплеменников, с их мелким национализмом.

Как Граббе вновь очутился в СССР, история умалчивает. Теперь Роберт решил обосноваться в Москве. По счастливой случайности, он встретил в столице Эдика Дзюбина, ставшего поэтом Багрицким.

— Никому не рассказывай про Латвию и разгром эшелона, — посоветовал опытный приятель. — А я попробую тебе помочь.

И действительно помог. Граббе начал сотрудничать с издательством «Советский писатель», где оформлял и книги Багрицкого. Подрабатывал Граббе в театрах, делая уникальный грим, изготовлял теневые картины, писал полотна на продажу и жил в коммуналке. До войны его картины и рисунки дважды выставлялись за рубежом, в том числе в Нью-Йорке, но сам художник никуда не выезжал, кроме отдалённых уголков России, Кавказа, Средней Азии, Памира.

— Собираются выпускать новый сорт папирос, — сказал Граббе знакомый. — Уже табачную смесь для пробы самому Сталину приготовили. У меня есть связи в «Табактресте», могу тебя порекомендовать. Нарисуешь этикетку — получишь приличный гонорар.

В «Табактресте» Граббе приняли вежливо и немного насторожённо. Конечно, сыграла роль рекомендация знакомого и то, что художник работал не где-нибудь, а в солидном издательстве «Советский писатель».

— Этикетка должна быть особенная, — со значением сказал человек в штатском. Для себя Граббе определил: этот чин из НКВД. — Коробка папирос должна напоминать о родине нашего любимого вождя товарища Сталина. Понимаете, какая на вас ложится ответственность?

— Да, — уныло кивнул Граббе.

Он, возможно, был не рад, что ввязался в попахивающую политикой историю, да в голове уже возник силуэт стремительно летящего среди заснеженных гор всадника в лохматой папахе. Эх, была не была! Для эскиза этикетки Граббе решил использовать принцип теневой картины. На заднем фоне — подпирающие заснеженными вершинами небо Кавказские горы и пронзительно чистый, до синевы, воздух. А впереди летит на горячем коне всадник. Но на картинке только его угольно-чёрный силуэт. Не мешкая, художник принялся за работу.

Вскоре Граббе понёс эскиз в «Табактрест». Там работу взяли и велели прийти через несколько дней. Возможно, набросок возили показывать высокому начальству — впоследствии папиросы «Казбек» считались сортом «генеральским», курить их стало престижно, и у каждого курящего начальника на столе, покрытом зелёным или тёмно-синим сукном, непременно лежала плоская картонная пачка «Казбека». Не исключено, что эскиз рассматривали и в НКВД.

Наконец, эскиз одобрили, щедро выплатили художнику положенный гонорар, который он прокутил с друзьями. Но воспользовавшись частыми и долгими отлучками художника, соседи по коммуналке выписали его с жилплощади и заняли комнату. Пришлось ночевать по знакомым. Это спасло Роберта от ареста и лагеря: даже хорошо сделанная работа могла повлечь за собой исчезновение человека — чтобы не сделал новой этикетки, лучше прежней. Или дальше творил за проволокой, бесплатно. Ну а если бы вылез на свет разгромленный эшелон под Жмеринкой, самовольное возвращение в Одессу, жизнь в «буржуазной» Латвии?

На помощь опять пришёл случай — друзья познакомили с директором одного из крупных карагандинских предприятий «Гипрошахта», и тот пригласил художника переехать к нему, обещая жильё и работу. И Роберт поехал. Караганда только строилась, в неё ссылали немцев и политических, но директор «Гипрошахты» не обманул: дал жильё и работу. В конце 1980-х — начале 1990-х годов живая легенда, художник, создавший эскиз рисунка на пачке самых популярных российских папирос, Роберт Граббе ещё жил в Караганде.

Кто не знает в нашей стране папиросы «Казбек»? А кто знал покрытое завесой тайны имя создателя знаменитого силуэта летящего мимо гор лихого всадника? Единицы! А между тем это человек интересной и сложной биографии, друг известного советского поэта: один мальчишка из Одессы написал обессмертившие его имя стихи, а его приятель написал уникальную картину, ставшую визитной карточкой российской табачной промышленности. Судьба!

Тайны секретного фотоотдела

Иосиф Виссарионович Сталин, имевший духовное образование — он учился в духовной семинарии, — часто интересовался вещами, казалось бы, крайне далёкими от марксистского материализма. Тем не менее, Сталин умел эти вещи использовать в собственных интересах и в непримиримой борьбе за власть…

В начале 1920-х годов более всего Сталин доверял своим секретарям. Его доверенным лицом был И. П. Товстуха — худой человек, страдавший туберкулёзом. Товстуху Сталин сделал помощником директора Института Ленина, созданного ещё при жизни «вождя мирового пролетариата». Доверенный вождя давно вёл работу в архивах Политбюро, извлекая ленинские записки и сортируя их по принципу, указанному «хозяином» — Иосифом Сталиным. Объединение Института Маркса и Энгельса с Институтом Ленина позволило Товстухе получить новый объём материалов. Все невыгодные для Сталина записки исчезли, а невыгодные для иных видных партийцев были тщательно рассортированы, сведены в картотеку и предоставлялись «хозяину» по первому требованию.

После смерти Ленина следующим шагом Иосифа Виссарионовича стало создание тайной графологической экспертной лаборатории, занимавшейся сличением образцов свободного почерка делегатов партийных съездов и конференций с образцами почерков в заполненных бюллетенях для тайного голосования. В этих целях разработали специальный образец бланка бюллетеня для голосования. Занимался этой непростой работой тот же Товстуха. Сталин при помощи графологии искал своих тайных противников, а явных он знал и без того.

Одним из них был Склянский, руководивший очень важной организацией «Амторг». С Соединёнными Штатами Америки не были установлены официальные дипломатические отношения, там не могли размещаться постоянное и торговое представительства. Хитрым ходом, вполне устраивавшим обе стороны, стало создание «Амторга», фактически выполнявшего функции полпредства, торгпредства, а также «базы и крыши» для нелегальной работы агентов Коминтерна и ГПУ. Сталин с иезуитской хитростью лично рекомендовал на этот пост Склянского, которого люто ненавидел со времён Гражданской войны, желая загнать его подальше от России. К тому же Склянский был заместителем главного врага Сталина — Лейбы-Аарона Бронштейна, известного под партийным псевдонимом Лев Троцкий.

После создания СССР Феликс Дзержинский возглавлял реорганизованное ГПУ формально, так как одновременно являлся председателем ВСНХ. После смерти «железного Феликса» руководителем так же номинально числился тяжело больной В. Р. Менжинский, в действительности повседневной работой ведомства руководил второй заместитель председателя — Генрих (Енох) Ягода, давно завязавший прочные связи со сталинским секретариатом. Его ближайшим подручным был Григорий Каннер, работавший в аппарате ЦК и, тайно, в ОГПУ. С Дзержинским или Менжинским Сталин не стал бы откровенничать, а Ягоду однажды прямо спросил:

— Что думаешь делать со Склянским?

В ответ зампред ОГПУ неопределённо пожал плечами. Вскоре Григорий Каннер выехал в служебную командировку, а через некоторое время из США пришла телеграмма с сообщением о трагическом происшествии: Склянский катался по озеру на моторной лодке, она перевернулась, и руководитель «Амторга» утонул. Банальный несчастный случай! Сталин усмехнулся в толстые усы и понял: Ягоду можно использовать. В конце 1929 года вождь спросил чекиста: