Уникальный роман - Милорад Павич

Следует добавить, что заметки из Голубой тетради свидетельствуют о том, что старшему следователю Стросу при жизни не удалось внести ясность в обстоятельства, связанные с делом «Лемпицка & Со», как он его называл.

И наконец, отметим, что после смерти Эугена Строса произошли некоторые события, имеющие отношение к этому делу. После убийства председателя правления леди Хехт в банке «Plusquam city» был избран новый состав правления, которое возглавил господин Ишигуми, японский предприниматель с чарующей улыбкой «ценой в пятьдесят долларов». Кроме того, была ограблена сейфовая ячейка Лемпицкой в том же банке «Plusquam city» и было совершено еще одно убийство, в августе 2005 года. Жертвой его стал человек, которого охраняли как никого другого в городе, это был упоминавшийся ранее сэр Уинстон. На шее Уинстона обнаружили двенадцать синяков, оставшихся от душивших его пальцев. Складывалось впечатление, что у того, кто совершил это преступление, на одной руке было семь пальцев. Старший следователь Строс, кстати, в одной из записей Голубой тетради отмечает, что видел на мадемуазель Клозевиц странные перчатки: левая была рассчитана на семь пальцев, а правая, обычная, на пять, и что предстоящее следствие по делу об убийстве сэра Уинстона должно учесть это обстоятельство.

Дата смерти сэра Уинстона в августе 2005 года невероятным образом предсказана в дневниковой записи господина старшего следователя Строса, которая была сделана им еще в 2003 году, поэтому она приводится здесь целиком. Итак, Эуген Строс написал об этом следующее:

Вчера вечером, проходя мимо кафе «Полуночное солнце», я увидел внутри Алексу Клозевица с серьгой на брови. Перед ним стоял бокал красного вина. Я махнул ему рукой и вошел, потому что уверен – в нашем деле случайные встречи иногда могут оказаться весьма плодотворными.

– Что вы пьете? – спросил я его со всей возможной сердечностью; он ответил, что это какое-то венгерское вино под названием «Кровь буйвола», и тут же заказал бокал такого же красного для меня.

Забираясь на сиденье перед стойкой, похожее на куриный насест, я глянул в зеркало на стене напротив нас и, к собственному изумлению, не увидел там того, что ожидал, а ожидал я увидеть отражение Алексы в облике мадемуазель Сандры с веером в волосах. Женская составляющая его андрогинной природы в этот день здесь явно не присутствовала. Зеркало недвусмысленно отображало только его обритую голову и лицо с серьгой в брови.

– Вечно я забываю, что мне нужно порасспросить вас кое о чем, имеющем отношение к вашим профессиональным занятиям, которые, честно говоря, все-таки не вполне мне понятны. Суд, как мы знаем, в целом признал вашу деятельность совершенно безукоризненной, за исключением одного случайного нарушения; подтверждено, что вы регулярно платите все налоги, да, собственно, я и не собирался расспрашивать вас о делах, связанных со следствием. Меня интересует следующее: бывает ли так, что специфика вашего непростого ремесла заставляет вас прибегать к… как бы это выразиться, уловкам, мистификациям, ухищрениям или игре с роком?

– А как же! – ответил Клозевиц. – Такое просто неизбежно.

– И как же вы это делаете?

– Вот, приведу вам один пример. Дистели в своем сне через Пушкина искал дьявола, чтобы тот предсказал ему, как и когда он умрет. Но ни один дьявол не бывает дьяволом постоянно, так сказать, ежедневно. Дьявол бывает дьяволом только в свой день рождения, то есть в «день зверя», который случается каждый 666-й день. До и после этого дня он даже не помнит, что он дьявол… Теперь смотрите, чтобы ясновельможная пани Марина Сандомирская смогла предсказать во сне Дистели, как умрет Пушкин (другими словами, как умрет сам Дистели), нужно было, чтобы Дистели этот сон приснился точно в тот день, вернее, в ту ночь, когда Сандомирская находится в «активном состоянии», то есть является дьяволом. Во все другие дни она просто обычная красивая женщина, которая просто ничего бы не поняла из того, о чем спрашивают ее Пушкин и Дистели, а уж тем более не смогла бы ничего предсказать. Не менее трудно было устроить и другое, а именно: чтобы пани Марина Сандомирская оказалась во сне Лемпицкой именно в тот момент, когда ее дьявольская природа действенна и в силу этого она была бы способна предсказать своему двойнику из сна, Цикинджалу, и самой Лемпицкой, когда и как они умрут…

– Невероятно! Но откуда же вам все это известно? – спросил я.

– По правде говоря, и я далеко не каждый день знаю то, что знаю. Вчера, например, я вообще не сумел бы вам объяснить то, что объясняю сегодня; завтра, видимо, тоже не смогу… Вы случайно встретили меня именно сегодня, тогда, когда у меня все это, так сказать, под рукой… Но сегодня мой день рождения, а удался он далеко не лучшим образом.

– Поздравляю, но, простите, что именно вам сегодня не удалось?

– Сегодня мне не удалось рассчитаться кое с кем, кто давно угрожает мне. С такими я обычно свожу счеты как раз в день своего рождения. Но сегодня, вместо того чтобы заняться им, пришлось обратиться к более важным делам. А теперь уже скоро полночь и для такого дела слишком поздно.

– Чем же вам угрожает этот некто?

– Обещает отрезать палец.

– Господи, да кто же он такой?

– Нет нужды беспокоиться об этом еще и вам, господин старший следователь. У меня еще будет шанс с ним рассчитаться. Терпеть не могу, когда меня снова и снова шантажируют.

– Что же, вы, господин Клозевиц, заявляете о намерении совершить убийство?

– Да. Я даже скажу вам, когда это произойдет.

Клозевиц уставился в потолок, подсчитывая что-то на пальцах.

– Это случится ровно через 666 дней, то есть я убью его в один из дней августа 2005 года.

Клозевиц допил свой бокал с «Кровью буйвола» и пошел в туалет. Я поспешил за ним, надеясь, что смогу и там продолжить столь заинтересовавший меня разговор, признаться, несколько необычный для подобных мест. Но стоило мне увидеть его, как я окаменел, а он расхохотался. Клозевиц мочился кровью, и писсуар перед ним был весь забрызган красными каплями.

Первым делом я подумал: чему тут смеяться, когда писаешь кровью?.. Если только… это… если только это не его кровь, а «Кровь буйвола»?

Тут он так поперчил меня взглядом, что я сломя голову бросился вон из этого кафе…

Из-за этой и некоторых других записей такого же рода стоит более подробно описать Голубую тетрадь старшего следователя Строса. Дневник представляет собой тетрадь в голубой обложке с золотым тиснением, и записи в ней господин следователь делал обычно по вечерам, иногда в совсем поздние часы, когда тени становятся самыми густыми, но всегда при этом на лице его играла хорошо известная женская улыбка. Наряду с записями и замечаниями относительно разных других уголовных дел, с которыми старший следователь сталкивался в силу своей профессиональной деятельности и которые нас в данном случае не интересуют, здесь встречаются иногда и совершенно случайные комментарии. Так, на одной из страниц неумелой рукой самого следователя нарисован пейзаж, изображающий леса и луга и похожий, скорее, на шкуру больной овцы с проплешинами. Сразу за этой страницей Голубой тетради следует перевод (с французского) какого-то галантного стихотворения «О прекрасной Катерине, чья улица осталась совершенно без грязи, потому что всю грязь ее ухажеры унесли на каблуках…». Иногда эти записи и время от времени встречающиеся оглохшие воспоминания звучат необычно, пожалуй, даже странно, однако если принять во внимание, что Строс не рассчитывал на то, что их кто-то будет читать (разве что после его смерти), все становится на свои места. Иногда комментарии и записи совсем короткие, похожие на изречения или присказки человека, который один бодрствует ночью, иногда они кажутся прерванными на половине мысли, но ведь обычно люди не завязывают галстук-бабочку для того, чтобы обуть домашние тапочки. Вот еще одна выбранная наудачу запись из дневника Строса:

Если хорошенько подумать, то становится ясно, что я несколько раз попался на трюки Клозевица, достойные настоящего иллюзиониста, когда он являлся мне лицом к лицу как мужчина, а его отражение в зеркале – как женщина. Он в качестве якобы Алекса, а она в качестве якобы Сандры (имя составлено из двух частей: АлекСандра). Или же они морочили мне голову наоборот – он со своей серьгой в брови садился в зеркало, а Сандра с улыбкой мадонны – на скамью в «храме» «Symptom House». И при этом оба утверждали, что все это выглядит так потому, что они «андрогинное существо». Будто они единственное андрогинное существо на свете и будто загадка именно в этом, а не в уловке с зеркалом.