Батяня просит огня - Сергей Зверев

– Я пошел, – коротко бросил Батяня.

Лейтенант Никитенко не сразу понял, что затеял майор. И только когда тот, отцепив пояс и бросив автомат, с разбегу плюхнулся в мутные волны, его товарищ осознал всю рискованность принятого Лавровым решения.

– Вы что, там же ведь пираньи! Крокодилы! Да черт знает, что еще!

Но запоздалые причитания военврача уже не могли ничего изменить. Батяня уверенно плыл к самолету. До него доносились отчаянные крики Никитенко, не прибавлявшие хорошего настроения. После нескольких метров пути майор и сам осознал, что если начать задумываться о том, что обитает в реке, то можно далеко не уплыть уже от страха. Батяня был наслышан об обитателях местной фауны, и весь этот хищный бестиарий наверняка кружил где-то около него. Зубастые пираньи, которые обгладывают зрелую корову за считаные секунды, аллигаторы, челюсти которых могут перекусывать даже железо… И это только те твари, о которых он имел хоть какие-то сведения. А ведь скорее всего была и масса прочих рептилий и жутких рыб-людоедов, о которых он и понятия не имел. На этой минорной ноте Батяня стал чувствовать себя как-то не очень уверенно. Не сказать, чтобы он трухнул, но перспектива быть начисто обглоданным стаей кровожадных килек была ему явно не по душе. Ускорив работу руками, Батяня что есть духу греб к самолету. Благо, течение вовремя подхватило его, и через несколько секунд он уже взбирался по подкрылкам на борт гидроплана.

«Да, веселое местечко, – подумал Батяня. – А ведь могли сожрать за пару секунд. Ладно, выкрутимся».

Однако корить себя за потенциальный риск было не в его правилах. Мало того что риск был оправдан, так еще и удался. Правда, он в очередной раз зарекся не пороть больше горячку, но дело было сделано.

Бледный, как мельник после работы, Никитенко с трудом отходил от пережитого им ужаса. Он осознавал всю сложность ситуации еще яснее, чем Батяня. Ведь у майора была ранена нога! А запекшаяся кровь запросто растворялась в воде и действовала на местных речных хищников, как прикормка для окуней. Броситься с раненой ногой в воду, к пираньям, притом еще безо всякой страховки и прочего… для Никитенко это было верхом безрассудства. Откровенно говоря, он больше переживал не конкретно за Батяню, а за себя самого. Ведь если бы майора слопали рыбы или крокодилы, лейтенанту самому пришлось бы выпутываться из этого, мягко говоря, затруднительного положения. А курсов молодых робинзонов он не проходил и несколько опасался пребывать наедине с негостеприимной средой Средней Амазонии.

А пока он, одуревший от происходящего, приходил в себя, Батяня уже вовсю развернул спасательно-поисковые работы. Поскольку на борту самолета никого в живых не осталось, то с первой частью миссии он справился довольно быстро. Впрочем, одно обстоятельство его смутило – отсутствовало тело Железняка. Значит, это его увезли неизвестные на своем катере.

«Вот же суки! – в сердцах подумал Батяня. – Ведь у этого хмыря была с собой карта и все указания по операции. А теперь еще хрен знает, кому они достались!» Но внезапно ход его безрадостных мыслей прервал весьма неприятный скрежет, и самолет нехорошо покачнулся. «Так, надо активизироваться», – подумал майор. Первым делом он схватил надувную лодку и быстро нажал на автоматический клапан, который в несколько секунд надул такое нужное сейчас плавательное средство. Спустив его на воду и привязав к самолету, Батяня начал сгружать на него все, что считал жизненно важным в сложившейся ситуации. Гранаты, патроны, аптечка, несколько автоматов, взрывчатка, маскировочный костюмы, продовольствие… Андрей отдавал себе отчет, что шиковать с лишним грузом тоже особо некогда, да и негде. Лодка имела определенную грузоподъемность, и если ватерлиния исчезла бы в волнах буйной бразильской Матери-всех-рек, то подводные камни и пороги в несколько счетов сделали бы свое черное дело. Прихватив напоследок рацию и небольшой связной комплект, Батяня уже собирался выпрыгнуть из самолета, как вдруг вспомнил, что забыл на борту весла. Развернувшись для того, чтобы взять этот, как он любил говаривать, «жизненно важный по факту» предмет, Лавров был внезапно сбит с ног сильным толчком.

Дело в том, что самолет начинало потихоньку сносить с мели, и любое промедление грозило очень неприятным путешествием в разбитом самолете. Лишние проблемы, особенно сейчас, майору совершенно не были нужны. И без них хватало всего прочего. Батяня это очень хорошо понимал, и поэтому, не тратя времени на то, чтобы снова встать на ноги, стал ползком перемещаться к выходу.

Никитенко на берегу также начинал нервничать. Нет, он ни в коем случае не допускал даже мысли о том, чтобы броситься в эту адскую пучину. Но в душе он сочувствовал, ужасно хотел помочь своему боевому товарищу, правда, не знал как. Никитенко видел нагруженную лодку и понимал, что его дальнейшая судьба зависит исключительно от прыти Батяни.

Последний же, находясь на борту неустойчивой посудины, был озабочен только одним – быстро прошмыгнуть к двери, не нарушив равновесия самолета, прыгнуть в лодку, быстро обрубить страховочный трос и отчалить от злополучного гидроплана. Но времени на раздумья снова было непозволительно мало. И Лавров решил идти ва-банк: все равно хоть что-то он спасет – не боеприпасы, так хотя бы жизнь. Подкрепив свою решимость этой идеей, он резко оттолкнулся от пола и кошачьим прыжком быстро достиг дверного проема. Самолет угрожающе заскрипел и начал сильно крениться вправо. Батяня, оказавшись на лодке, недолго думая, достал десантный нож и наотмашь рубанул по канату. Тот не поддался. А самолет уже начал заваливаться в воду. Майор, еле удерживая равновесие, снова резанул трос. Тот почти разошелся, но все еще держал лодку четырьмя предательскими волокнами. Самолет уже вынесло на течение, и он стал быстро удаляться, одновременно погружаясь в пучину Амазонки. Но внезапно трос глухо лопнул, оставляя маленькую надувную лодку с человеком на произвол судьбы. Батяня, не до конца еще поняв, что произошло, схватился за запасной трос с грузилом. Раскрутив его, он с силой швырнул грузило к берегу. Никитенко, забыв про свой зарок не лезть в реку, по колено забежал в воду и схватил самый конец троса, повалившись на спину и упираясь ногами в огромный валун, лежавший как раз у берега. Фокус сработал, и лодка на несколько секунд остановилась. Этого Батяне хватило, чтобы вставить раскладные весла в «ушки» и выправить лодку к берегу. Не в силах сопротивляться течению, он только лишь рулил, стараясь пришвартоваться как можно скорее. Майор точно за полтора метра до берега буквально врыл весла в илистое дно. Течение едва не вырвало эту ненадежную опору из рук майора. Но тут подоспел Никитенко, который уже успел примотать канат к мощному корню огромного дерева, росшего прямо в песчаной гальке на берегу, и надувная лодка остановилась на месте, покачиваемая течением, как знамя на флагштоке.

– Молодец, лейтенант! Не растерялся! – Батяня первым отошел от мощного адреналинового угара и счел нужным приободрить напарника.

– Рад стараться, товарищ майор! – Никитенко с непередаваемым облегчением ответил Лаврову. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Через пятнадцать минут они оба стояли на берегу, заново раскладывая и перепаковывая отвоеванные у стихии вещи. К счастью, ничего из эвакуированного снаряжения не снесло течением и не покорежило во время внештатного причаливания, поэтому боевой дух напарников значительно поднялся. Припасов, по всей видимости, с лишком хватало на неделю. А того им было более чем достаточно, поэтому в целях облегчения лодки часть припасов было решено ликвидировать. Однако бензин, предусмотрительно прихваченный Батяней, в полном объеме они загрузили в плавсредство. Распорядившись имевшимся в наличии оружием и боеприпасами в соответствии с предстоящей задачей, Никитенко и Батяня на несколько минут присели отдохнуть на гальке. После пережитых потрясений мозг Никитенко вновь заработал логически, и лейтенант задался новым насущным вопросом, которым не замедлил поделиться с Батяней.

– Товарищ майор, а что мы дальше-то будем делать? – неуверенно спросил Никитенко.

– Что делать?

Батяня словно и не ощущал того бедственного положения, в котором они находились. И ответил как ни в чем не бывало:

– Как это что? Выполнять приказ! Для нас его еще никто не отменял, насколько я помню… Но сначала нам надо кое-кого вытащить.

Глава 21

Периферия Манауса отличалась от множества подобных пригородов необычайно плотной концентрацией всяческих производственно-промышленных предприятий. И отнюдь не гражданского предназначения. В одном из таких районов располагалось большое «предприятие», огороженное от внешнего мира внушительными бетонными плитами, поверх которых была протянута колючая проволока (естественно, под напряжением) и сетка-ловушка. За этими стенами располагалась одна из лабораторий неизвестного предназначения. Она состояла из собственно лабораторных цехов, небольших экспериментальных полей, на которых выращивались злаковые культуры, и стандартного парка сельхозтехники. От обычного фермерского хозяйства эту плантацию отличало наличие многочисленной охраны. Часовые в форме натовского образца стояли на каждом шагу. Повсюду мигали красные лампочки сигнализации, а замаскированные камеры с лазерными детекторами движения были разбросаны по всей территории этого миниатюрного агрогородка.