Князь Барятинский 5. Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов

Мишеля нашёл в комнатке Клавдии, где он сидел за столом и с осоловелым видом держался за пустой стакан.

— Ну что? — нарочито весело сказал я. — Поехали на собеседование?

Мишель послушно встал. Да уж, впечатлений пацану за сегодня досталось — мама не горюй. Ну, добро пожаловать во взрослую жизнь, что тут ещё скажешь.

* * *

В кабинете Витмана мы с Мишелем сели в кресла. Витман сел так, чтобы удобно было видеть нас обоих, и потёр пальцами переносицу.

— Так-с, господа… Первым делом хочу уточнить: господин Пущин, вы уверены в своём выборе?

Ещё не оклемавшийся после выпитого спирта Мишель сжал в кулаки лежащие на коленях руки.

— У меня нет выбора! — торжественно объявил он.

— Прекрасно, — пробормотал Витман. — Что ж… Н-да, что-то в этом есть. Целое подразделение, состоящее из молодых… Открывает определённые возможности, и…

— Стоп-стоп, — поднял я руку. — Какое подразделение, «состоящее из»? У вас появились далеко идущие планы?

Витман нехорошо улыбнулся. Этак с предвкушением каких-то крайне гнусных дел.

— Вы, капитан Чейн, вероятно, этого и сами пока не заметили — что не удивительно, ибо оценить вкус борща, варясь в кастрюле, сложновато. А между тем, вокруг вас давно образовалась прелюбопытная компания людей, вызывающих всяческое уважение и исключительное доверие. Анатолий Долинский — ваш старый верный друг, не чуждый авантюризму. Андрей Батюшкин — который не привык во всём полагаться на магию, и чья сила воли превосходит даже его физическую подготовку. Не говоря уж об Аполлинарии Нарышкиной — которая, как и господин Пущин, уже имела непосредственное касательство до наших дел и зарекомендовала себя весьма и весьма неплохо.

— Угу, особенно когда в разгар операции свинтила к нам в отель, чтобы повидаться со мной, — буркнул я.

— Девушка своенравная, этого не отнять, — согласился Витман. — К исполнению приказов подходит творчески… Хотя, постойте. Есть у меня один новоиспечённый капитан, который тоже привык во всём полагаться исключительно на себя.

— Я потом сам за собой всё и разгребаю, — напомнил я.

— Не будьте столь категоричны, — возразил Витман. — Подчищать за вами приходится, и изрядно. Просто мы вас в известность о таких мелочах не ставим — покуда вы даёте результат, которого мы, по тем или иным причинам, обычными методами добиться не можем.

— Ну, пусть так, — нехотя признал я. — Но всё равно. Это не повод распоряжаться судьбами людей, которые ещё слишком молоды для того, чтобы принять осмысленное…

— Господин Барятинский. — Витман наклонился вперёд, глаза его хищно сверкнули. — Перед вами сидит закоренелый чёрный маг. Давайте оставим попытки воззвать к некоей моей мифической совести. Известно ли вам, чем отличаются белые и чёрные маги?

— Разумеется, — процедил я сквозь зубы.

— Прекрасно. Полагаю, вы знаете поверхностную версию, говорящую о намерении. Мол, если маг действует исходя из намерения защитить и уберечь, причинить благо человечеству в целом — он белый маг. Если же его намерение — заполучить личную выгоду, то он — чёрный. Это объяснение устраивает большинство, однако в нём полно дыр, в каждую из которых пройдёт верблюд верхом на слоне.

— Поделитесь вашей версией, — предложил я, особенно не загружаясь.

Сильным теоретиком я никогда не был, на разговорах меня развести весьма затруднительно. Решающий аргумент всегда будет за конкретным действием, а не за болтовнёй. Действую же я — исходя из личных соображений, а не чьих-то разглагольствований.

— Извольте-с, — сцепил пальцы перед собой Витман. — Белый маг бьётся за сохранение существующего порядка вещей. Он — как садовник, который лишь поливает и удобряет, стесняясь даже выпалывать сорняки. Чёрный же маг берёт на себя смелость вмешиваться в чужие судьбы. Именно поэтому нас часто считают злом. Потому что мы способны принести в жертву сотни — для того, чтобы спасти тысячи. Белые маги такой выбор сделать не могут. Они попытаются спасти эти сотни — и потеряют десятки тысяч. В результате — никто не зло и никто не добро, господин Барятинский. Свет не может существовать без тени. Мы, чёрные и белые, сдерживаем и подправляем друг друга. Наш конфликт никогда не будет разрешён. Он лежит в самой основе существования нашего причудливого мира.

— И, прикрываясь этой весьма удобной теорией, вы берёте на себя смелость вмешаться в судьбы моих друзей, — подытожил я.

— Именно так! — Витман прищёлкнул пальцами и вновь откинулся на спинку кресла. — Хотя я, разумеется, никого не стану принуждать.

— Угу. Разумеется. Вы просто подстроите ситуации, в которых у них не останется выбора.

— Помилосердствуйте. В ситуацию без выбора — то есть, в угол, — человек может загнать только сам себя. И если он до такого дошёл, значит, сам отдаёт свою судьбу в чужие руки. Грех не воспользоваться.

— Осторожнее, Эрнест Михайлович, — предупредил я. — Вы рискуете стать моим врагом.

— Я не думаю, что до такого дойдёт, — улыбнулся Витман. — Это вы по молодости пытаетесь быть белым магом, Константин Александрович. Ведь вы происходите из рода белых магов, ваш род возлагает на вас определённые надежды. И белая часть вашей души взывает, она требует сейчас возмущаться и спорить. Однако придёт час — и вы поймёте, что истинная ваша природа — черномагическая. О чём бы вы ни думали и в чём бы себя ни убеждали — действуете вы как чёрный маг. А критикуете себя — как белый. Когда отпадёт нужда в этой критике — вы станете одним из нас. И ничего такого страшного с вами при этом не случится, уверяю. Никакой трагедии, никакого Мефистофеля с контрактом на душу. Мне известно, что в среде белых магов нас, чёрных, демонизируют. Однако всё это — чушь.

— Оставим лирику, — сказал я. — Опасаюсь уснуть. Тратить на меня красноречие — потеря времени. Мы ведь не для этого сюда приехали, верно?

— Верно, — кивнул Витман. — Перехожу к делу. Судя по тому, что господин Пущин вытянул из Комарова, нам противостоит не просто маг.

— Сложно маг? — вяло предположил я.

Сам уже понимал, что столкнулись мы с чем-то несусветным.

— Очень сложно. — Всю иронию из Витмана как ветром выдуло. — Это, впрочем, и раньше было очевидно. Во-первых, этот негодяй сумел накачать магическими силами других магов. Технически такое возможно — для белого мага. Вы и сами, Константин Алексанлрович, несколько раз проворачивали подобное на Игре.

Я только головой покачал. Осведомлённость Витмана поражала воображение. Не удивлюсь, если узнаю, что у него куча своих людей в академии.

— Однако действия нашего противника заставляют усомниться в его беломагичекой природе — и это во-вторых.

— Слишком легко играет чужими судьбами? — усмехнулся я.

— Именно. О намерении сложно говорить. Мы не видим его намерений. Мы видим лишь его действия. А они ужасают. Даже меня…

— Вас настолько шокировало похищение великой княжны? — не поверил я.

— Да плевал я на похищение великой княжны, — поморщился Витман. — Девчонка есть девчонка, уж простите за прямоту; одна другой стоит. Какое бы положение она ни занимала в обществе. Речь не об этом. Речь о том, что маг пустоты, которого вы опрометчиво пристрелили в том подвале, это — само по себе редкое явление. И, насколько я понимаю, именно наш большой и страшный негодяй сделал мальчишку магом пустоты. То есть, древнейшая, редчайшая и легендарнейшая магия для него — как коробок спичек, которым можно воспользоваться, чтобы дать кому-нибудь прикурить.

— Интересно, — сказал я. — А что за муть с улицей Парижа?

— Полагаю, портал. Не бог весть какая редкость, вы будете учиться проходить через них на старших курсах. Как сейчас помню, на экзамене провешивают порталы в тот же Париж, в Лондон. Оттуда — к нам. Всё это согласовывается, разумеется. Портал вызывает сильное возмущение магического поля, бесследно такое не проходит — потому и пользуются ими лишь в случае крайней необходимости.

Витман замолчал, внимательно глядя на меня. Я повернул голову и посмотрел на Мишеля. Тот, облизнув пересохшие губы, хриплым голосом сказал:

— А у него… Того, в цилиндре — это прошло бесследно?

— Именно, — кивнул Витман. — Рад за вас, господин Пущин, вы начинаете осваиваться в новых реалиях. Наш новый друг не только умудрился скрыть портал как во время его наведения, так и после. Мало того: он использовал его одновременно с мощнейшим ментальным воздействием. Это… Это вряд ли под силу даже Императору. Хотя… — Витман на секунду задумался и пожал плечами. — Не знаю. Сомневаюсь.

— Воздействовать он начал раньше, чем появился портал, — напомнил я. — Шёпот Федот начал слышать до того, как увидел улицу.

— Помню, — буркнул Витман. —