Держиморда - Роман Феликсович Путилов

— Не советую. — я одним плавным движением вытянул из под пальто свои большие пистолеты и показал их солдатам, после чего сложил руки спиной.

— Офицер? — уже без прежней агрессии, оставив в покое своё оружие, вновь лаконично задал вопрос «старшак», с, только что мною замеченными унтерскими лычками на погонах.

— Революционер, эсер. — Мрачно признался я:- А вы кто такие? Дезертиры?

— Да не Боже мой! — испуганно осенил себя крестным знамением молодой:

— Мы патруль.

— Ты эти сказочки, молодой человек — усмехнулся я: — будешь рассказывать своим детям на завалинке, если жив останешься.

— Это почему я живым не останусь? — обиженно буркнул молодой солдат.

— Врёшь слишком много. И можно нарваться на человека, не такого доброго, как я. Ну какой из вас патруль? Да и кто вас патруль мог отправить? Так что думаю, что вы самые настоящие бегунки.

— Ты товарищ не того, не бузи. — унтер провел пальцем по темным усам: — Мы самые, что ни на есть революционный патруль.

— Знаешь что, паря? В первую революцию, в пятом году, в Москве, на Красной Пресне, такие же как, вы красавцы из Питера, приехали, при таких же погонах, как у вас. А потом артиллерией все баррикады разбили, товарищей моих, кто живой ещё оставался, штыками всех перекололи. Ты думаешь, что мы что-то забыли? А сейчас, когда царя убили, все лезете, друг друга отпихиваете, все в революционерами сразу оказались. — я передернул плечами, на миг вновь показав свое оружие.

— Товарищ, ты не злись. Мы при той революции землю пахали и вообще, считай, что мы пролетарии от земли. — как-то заволновался усатый унтер, подмигивая, как ему казалось незаметно для меня, третьему товарищу, что добил в одно рыло самокрутку, а теперь флегматично кушал семечки, заваливая мостовую вокруг себя густым слоем шелухи и не обращая внимания на отчаянные сигналы своего приятеля.

— Не, ну если вы из крестьянствующих слоев, товарищи, то наша партия эсеров к вам относится со всем уважением, а решение земельного вопроса считает архиважнейшим из стоящих перед новой Россией. А с учетом позиции нашей партии, что уважаемый защитник Родины — унтер перестал косится на мои пистолеты, а выпрямился и приосанился: — должен получить надел больше, чем тот, кто не встал на защиту нашей родины. Правильно я говорю, товарищи?

Товарищи — защитники одобрительно загудели.

— Но вы же понимаете, товарищи, что до того, как делить землю, надо решить германский вопрос?

— Мы под пулеметы идти не желаем! — защитники твердо обозначили рамки своего участия в победоносной войне: — На хрена мне надел повышенного размеры, если меня как собаку в чистом поле захоронят, возле немецкой колючки.

— А кто вам сказал, что надо на пулеметы идти? — изумился я: — Пусть французы да американцы на пулеметы идут, раз им так нравиться в боях за какой-то домик лесника сто тысяч солдат терять.

— Сто тыщь?! — поразился малой: — Эва как!

— Нам товарищи надо в окопе твердо стоять и не давать германцу дальше продвигаться, чтобы ему не пяди земли нашей больше не досталось.

— Да мне до той земли дела нету. — прорезался злой голос третьего солдата, что доел семечки: — у меня деревня под Саратовом. Что мне до земли под Уманью. Почитай до моей хаты германцу еще тыщу верст идти. Он в жизни не дойдет.

— Политически неверно рассуждаете товарищ — я многозначительно помахал перед военнослужащими огромным револьвером: — Наша главная задача не дать немцу новой земли, чтобы он весной не провел на нашей территории новый сев. Если немцы в России захватят еще землю и посадят там хлеб, они, со своей сельскохозяйственной культурой, осенью соберут такой урожай, что еще два года воевать смогут, а нам надо еще два года воевать?

Убедившись, что по вопросу, что воевать еще два года нам не надо, мы, все собравшиеся на этом пятачке, у театральной тумбы, являемся единомышленниками, я продолжил.

— А вот если немец на нашей земле сев не проведут, то через год они ручки вверх поднимут. У них сейчас суп из ландышей варят, а младенцы в Германии без ногтей рождаются. И что осенью будет? Поэтому, мужики, надо год в окопе продержаться, и просто не отступать. Возможно это?! — мне пришлось самому отвечать на этот вопрос, так как даже сидеть в окопе элитные бойцы запасных гвардейских полков столичного гарнизона, явно не желали.

— Конечно возможно. — с неподдельным энтузиазмом ответил я на вопрос, потому как военные скромно промолчали.

— Вот не зря вас Ленин обзывает мелкобуржуазной сволочью. — наябедничал я.

— А кто такой Ленин? — решили обидится солдаты.

— Так это лидер коммунистов- большевиков. Его партия считает, что настоящие борцы за свободу — это пролетарии. А вы, крестьяне, мелкобуржуазная сволочь, которая идет в революцию, когда вам выгодно. Он и предлагает, сначала дать крестьянину землю, чтобы он ее распахал, засеял, собрал урожай. А вот когда вы впервые поверите, что сможете жить сыто, без вечного голода, когда у вас немного жирок завяжется, тогда к вам и придут бойцы Ленина — пролетарии, которые у вас все и заберут, потому что вы мелкие буржуи, а у пролетариев ничего нет, поэтому им все можно.

— А нам большевик ничего такого не говорил. — задумчиво протянул унтер.

— Так как он тебе это скажет? У тебя винтовка со штыком, ты сейчас в столице банкуешь. Просто погоди. Они сначала будут кричать, что России нужен мир любой ценой. Потом скажут, что солдат надо отпускать по домам. Ты бросишь казармы, арсеналы, оружие, и побежишь домой, землю делить. А пролетарии придут на твое место и все оружие заберут себе. А осенью, когда ты урожай соберешь, они придут к тебе в деревню, стащат тебя с печи, и скажут — отдавай хлеб, делится надо. И что ты сделаешь? Ничего. Даже если ты из армии сбежишь со своей винтовкой, они сначала тебе предложат денег, чтобы ты свое спрятанное оружие им отдал. А потом, когда ты останешься без оружия, придут за зерном. Или сразу придут к твоей деревне, поставят пушки за околицей и скажут — отдавайте зерно и оружие. И что вы будете делать, товарищи?

— А что нам делать товарищ, подскажи? — заволновался унтер, наверное, тоже представил батарею шестидюймовок за околицей родной деревни.

— Когда начнутся выборы, голосовать за партию эсеров, ну и фронт не бросать, командиров слушать. Кстати, командир, можно тебя на минуточку? — я потащил, упирающегося от неожиданности, унтера подальше от его товарищей.

— Ты командир скажи, как бы оружием разжиться, если вы воевать не желаете?

— Товарищ, ну ты же понимаешь…