Дитя Одина - Тим Северин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько лет, уже будучи подростком, я мало-помалу дошел до мысли, что сам могу быть частью великого замысла Одина. Тогда казалось, что тропа моей жизни все больше направляется прихотью Всеотца, и при всякой возможности я воздавал ему не только молитвой и тайными жертвами, но также подражанием. Отчасти именно поэтому я, будучи неоперившимся птенцом, стремился стать поэтом, скальдом, — ведь Один, обернувшись орлом, украл мед поэзии у стерегшего его великана Суттунга. Еще важнее было то, что моя все возрастающая приверженность Одину подпитывала жажду странствий, данную мне от природы. Когда бы я ни пускался в путь, я знал, что он, Все-отец — величайший из всех, странствующих по свету, — присматривает за мной. В этом смысле он ни разу не обманул меня, ибо я уцелел, в то время как многие мои товарищи по странствиям погибли.
Кроме всего прочего, Тюркир поведал мне и подробности таинственного пророчества, о котором упомянула Гудрид в тот скорбный день в Пикшевом фьорде, когда сидела она у смертного ложа Торстейна, а я проговорился, что видел двойников еще-не-мертвых. Тюркир задержался в своей кузне, где ковал и ладил орудия, необходимые для работ на земле. Гудрид послала меня отнести маленькому германцу ужин.
— Она славная женщина, твоя приемная мать, — сказал Тюркир, отодвигая пустую миску и облизывая пальцы. — Слишком славная, чтобы подпасть под влияние этих безумцев, последователей Белого Христа. Никто не умеет так хорошо спеть колдовскую песнь.
— Что за «колдовская песнь»? — спросил я. — Что это такое?
Тюркир посмотрел на меня исподлобья, и в глазах его мелькнуло подозрение.
— Ты хочешь сказать, что приемная мать тебе не рассказывала о себе и Маленькой Вельве?
— Нет, я даже никогда не слыхал о Маленькой Вельве. Кто она такая?
— Старуха Торбьерг. Она была Маленькой Вельвой, прорицательницей. Уже четыре года, как она померла, и ты действительно не мог ее знать. Но многие знают, и все они помнят ночь, когда Гудрид Торбьернсдоттир раскрыла себя.
Тюркир уселся на низкий табурет рядом с наковальней и указал мне на груду мешков с углем для горна. На них я и расположился. Было ясно, что рассказ будет долгим, но Тюркир считал, что я должен знать все о моей приемной матери.
А все, что касалось моей обожаемой Гудрид, было для меня важно, и я слушал так внимательно, что по сей день слово в слово помню сказанное Тюркиром.
Маленькая Вельва, начал Тюркир, перебралась в Гренландию с первыми же поселенцами, сбежав от докучливых последователей Белого Христа, которые вызвали в Исландии немалый переполох, потребовав, чтобы непременно все уверовали в их единственно правильного бога. Она была последней из девяти сестер, обладавших даром ведовства, и будучи девятой, была одарена больше остальных. Она умела предсказывать погоду, так что хозяева хуторов согласовывали сроки работ с ее советами. Жены же их справлялись у нее, какие имена следует давать младенцам, испрашивали здоровья и процветания для подрастающих детей. Молодые женщины тайком советовались о своих любовных делах, мореходы же отправлялись в путь в благоприятные дни, избранные Маленькой Вельвой. Торбьерг знала, как, согласно исконному обычаю, следует приносить жертвы богам, как молиться.
Осенью того года, когда моя приемная мать в первый раз приплыла в Гренландию, там свирепствовал черный голод. Сперва вымокло сено, потом охотники, ушедшие внутрь страны и вдоль берега добывать тюленя и оленей, несмотря на все свои старания, возвратились почти ни с чем. Двое вообще не вернулись. Пришла безрадостная зима, и люди начали мереть от голода. Все стало настолько плохо, что глава поселения, человек по имени Херьольв, решил спросить у Маленькой Вельвы, есть ли какой способ покончить с голодом. Херьольв устроил пир в честь Маленькой Вельвы, и в ее лице в честь мира духов, куда ей придется войти, коль захочет она отозваться на просьбу. К тому же, этим застольем, на которое уйдут последние запасы, он даст понять богам, что люди верят и полагаются на них.
Последние запасы сушеной рыбы и тюленьей ворвани выставил Херьольв и забил последнюю домашнюю скотину и отдал весь сыр и хлеб. Разумеется, к застолью явились все, и не только ради того, чтобы набить пустые утробы, но чтобы услышать слово Вельвы. Жена Херьольва накрыла стол во всю длину их дома. Во главе стола, в торце, на небольшом возвышении, видимом отовсюду, было устроено почетное место для Маленькой Вельвы — резной деревянный стул с подушкой, набитой куриными перьями.
Пока народ собирался, к Торбьерг послали человека, чтобы он сопроводил ее. Едва она вошла, стало ясно, что Маленькая Вельва понимает всю серьезность положения. Обычно, когда ее вызывали заняться ведовством, она приходила в повседневной своей домотканой одежде, имея при себе только орудие ведовства — деревянный посох примерно трех футов длиной, изрезанный рунами и увешанный потрепанными полосками ткани. Но в тот вечер Торбьерг явилась в большой зал в одежде, которой никто прежде не видел на ней: длинный плащ синего, как полночь, цвета, доходящий почти до земли и скрепленный на груди матерчатыми лямками, вытканными затейливыми узорами из красных и серебряных ниток. Плащ был украшен узорочьем из маленьких камешков, не драгоценных, но простой галькой, крапчатой и с мраморными разводами, обкатанной водой. Камушки поблескивали, словно все еще были мокрыми. То были волшебные «водные камни», о которых говорят, что в них заключаются духи реки. Шею Вельвы украшало ожерелье из разноцветных стеклянных бусин, в основном красных и синих. На поясе, сплетенном из трута, висел большой матерчатый мешок, в котором хранился набор сухих трав, талисманов и прочих орудий ведовства. Ноги были обуты в тяжелые башмаки из мохнатой телячьей шкуры, зашнурованные ремешками с маленькими пуговками на концах. Голова покрыта наголовником из черной ягнячьей шкуры, подбитой мехом белой кошки. Рукавицы тоже были из кошачьей шкуры, но мехом внутрь.
Когда бы не знакомый ведовской посох, гости, пожалуй, не признали бы Торбьерг. Посох из светлого дерева цвета меда, сильно потертый и лоснящийся от долгого употребления, с набалдашником, обитым латунью и тоже усыпанным «водными камешками». Лент на посохе вроде было больше против обычного.
Когда она вошла, Херьольв, ждавший у дверей, чтобы приветствовать ее, удивился, увидев перед собой затылок в черном наголовнике. Торбьерг шла спиной вперед. Все собрание молчало, пока хозяин провожал Торбьерг от входа через весь дом, она же продолжала пятиться, обратившись лицом к входной двери. Хозяин называл по имени каждого присутствующего, мимо кого они проходили. Вельва молчала, поглядывая из-под черного наголовника на лица, и только время от времени посапывала, словно принюхивалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});