Тени. Бестиарий - Иван Наумов

Отныне билеты покупались по согласованию с Яном на более долгий срок: с запасом в два-три дня, чтобы он успевал провести сбор заказов.

Спроси кто-нибудь Яна, есть ли во всей этой деятельности какая-то перспектива, возможность развития, расширения, постановки процесса на более серьёзную основу, он бы, наверное, просто пожал плечами. Дела шли в гору, с каждым месяцем заказов прирастало, но времени пока хватало, да и сил было хоть отбавляй — если бы только не головные боли, которые сопровождали каждое возвращение.

Ни разу за полтора года его багаж не был проверен таможней. Ни разу он не испортил вещь, попавшую ему в руки для перевозки. Ни разу, приняв предоплату, не срывал поставку. Хотелось надеяться, что так будет и дальше.

На эту поездку заказов было совсем немного, не то что перед Новым годом, когда пришлось даже платить за сверхнормативный багаж. Но конверт с наличными деньгами глупо остался в реквизированной милицией папке. Удастся ли Виталию спасти его — самый животрепещущий вопрос, но звонить директору турагентства Ян пока не решался.

На сбор всяких мелочей Яну хватало собственных средств, какой-никакой остаток на карточке имелся. А вот на основной, самый важный заказ — некий медальон для Арсена Давидовича, — денег не было категорически!

Память ленилась и не спешила делиться информацией о вчерашнем дне. Нужно было от чего-то оттолкнуться. Точкой опоры стали пельмени. Анонсированная Ойгеном в воскресенье лепка состоялась в понедельник в строгом соответствии с планом.

И случилась она часа в четыре. Что же было до?

Вальдемар с утра умотал на прогон, Ойген вообще ни свет, ни заря уехал на «паучий промысел» — прокладывать переехавшему заказчику сети в новом офисе. Боялся застрять надолго и пропустить приезд Греты. А Ян отсыпался…

Ему показалось, что он и теперь задремал — буквально на секунду, и сразу же вскинулся, но за кратчайший отрезок времени успел увидеть за окном поезда на фоне тёмной стены тоннеля… Что это было? Ряды светлых пятен, уходящие вдаль. Как будто картинку не навели на резкость. Ян зажмурился, размял пальцами виски. Так совсем можно с катушек съехать! Осмотрелся. Скучные лица пассажиров, каждый замкнулся в себе. Кто с газетой, кто с плеером, кто так.

Бесконечные кабели за окном змеятся вслед поезду. Окно… Окно — стекло — пыль. Вот оно! Пыльное стекло витрины, а за ним — серебристые фигурки на стеклянных полках. Что это? Где я это видел? Я ли это видел? Сон, снова сон глазами чужака — забытый вчера, всплыл сегодня, сейчас!

В отличие от видéния о прогулке и телефонном звонке, чётком и ярком, это новое воспоминание едва удавалось ухватить за самый кончик, оно выскальзывало, терялось, растворялось в действительности плывущего по тоннелю У-Бана поезда. Ян смог восстановить только этот отрывок: несколько шагов и короткий взгляд — на фигурки за стеклом. Всё.

Вот отчего он вчера проснулся. Проснулся — и не вспомнил. Выбрался в зябкое пространство чересчур проветренной комнаты, торопливо оделся, чтобы не растерять остатки тепла, сориентировался, что дома никого. Умылся, дождался, пока нагреется вода, влез под душ.

Первым вернулся Вальдемар, Ойген сразу за ним — но это было уже ближе к четырём, а поднялся Ян без чего-то два. Осталось реконструировать относительно небольшой двухчасовой отрезок времени. Завтракал? Да. Что ел? Там было нечего есть. Нашёл просроченный йогурт, пакетик чая, а в хлебнице — сухарь. Домашнего приготовления, делается из куска обычного хлеба по рецепту: забыть на столе.

Я, наверное, должен был вчера кому-то звонить, сообразил Ян. И едва не хлопнул себя по лбу — вот идиот: в памяти есть все набранные номера. Вытащил телефон, открыл меню.

Пять звонков. Два франкфуртских номера. Да, помню, понимаю, куда. Остальное — разочарование. Сохранились только цифры скидочной карты для международных звонков: набираешь местный номер, вводишь пароль, потом конечный номер телефона, тебя соединяют, а платишь раз в пять меньше, чем если бы звонил напрямую. То есть, звонил я наверняка в Москву, но кому? Арсену Давидовичу? Да? Нет? Виталию? Инге? Кому-то из заказчиков? Что же со мной творится?

Ян подхватил сумку, вышел на платформу «Франкенштейнер Плац». Это всё сны, подумал он. Вокруг них всё будто рябит, расплывается. Надо было Грете подробнее рассказать… Или уже рассказал?! Чёрт! — Ян вспомнил, что сказал Вальдемар про Стекляша.

Но о прозрачном человеке Ян рассказал явно позже, вчера вечером, когда уже приехала Грета, а сначала была лепка пельменей.

Ойген, то и дело сверяясь с выписанным в тетрадку рецептом — мама продиктовала! — замесил тесто. Вальдемар вымыл мясо, Ян приладил к табуретке мясорубку. Вытянули на спичках, кому резать лук. Втроём на маленькой кухне, сталкиваясь, стукаясь локтями, радостно переругиваясь, преодолевая одну фазу производства за другой, неуклонно продвигались к сборке. Выяснилось, что в доме нет скалки. Да и откуда бы ей тут взяться, если подумать. Стали искать бутылку. Нашли квадратную из-под текилы, поржали. С водочной долго не отмывалась этикетка. А кто-нибудь посолил фарш? Я посолил! Я тоже! Попробуйте кто-нибудь! Сыроеды в строю есть? Там сырой лук, фу! Сам ты «фу», французы тартар едят и не морщатся! Мы не французы, раскатывай давай! Что значит «липнет к бутылке»? Мукой посыпай, чтоб не липло. Да ты нафиг столько насыпал?! Пылесос тащите, а то сейчас по квартире разнесём! Входит Грета, а весь пол в белом порошке… Ага, и пельмени по углам прячутся. Осторожно, занавеска! Эй, а как из вашего пылесоса занавеску вынуть? Оставь так висеть, само отвалится. Так, а чем будем вырезать кусочки из теста? Женя, дай ему лобзик! Женя, дай ему в глаз! Вы мне лучше скажите, почему у вас пылесос в фарше? Да куда понёс… всё, швабру неси. У меня тоже руки в муке. Блин, мясорубку с плиты уберите, а? Жень, а у нас есть кастрюля? Вова говорит, там борщ. Греем — едим — моем — ставим. Блин, мясорубку с плиты уберите, кто огонь зажёг? Сметана? Думаю, нет! Посмотри в холодильнике. О, а тут виски! Э, стоять, это к пельменям. Ай, выньте швабру из спины! Пробничек? Вова, как считаешь? Уйя-а, кто поставил пылесос в коридоре? Стакан не трогай, это чтоб кружки вырезать! Интересно, а количество фарша и площадь теста как-то интерферируют? Тьфу ты, технари, уши бы мои вас не слышали! Руку вытри. Держи! Ну, давайте!.. Да вы что здесь, вискарём полы моете? Так, мне за Гретой пора! Нормально, а лепить кто будет? Унесите, пожалуйста, кто-нибудь, швабру, мы же покалечимся! Осторожно, там пылесос! Бли-ин!..

Улыбаясь во весь рот, Ян бойко взбежал по ступеням подземного перехода и вышел на улицу. Пельмени удались, конечно.

Франкфурт не мог похвастаться серьёзным историческим центром. Но по эту сторону реки всё-таки имелось несколько кварталов старинной застройки. Ян быстро дошёл до угла Кляйне и Гроссе Риттергассе, откуда свернул в переулки.

В небольшом антикварном магазине неразговорчивый хозяин узнал Яна, достал из-под прилавка перевязанный бечёвкой пакет.

— Смотреть будете?

Ян кивнул.

Плоская коробка в бархате, в каких бывают наборы ложек-вилок, запиралась красивой защёлкой в форме скрещенных мечей. Внутри маршировали солдаты. Развевалось на ветру знамя, барабанщик вскинул палочки, готовясь отбивать ритм, горнист трубил атаку, фузилёр выцеливал невидимую мишень.

Продавец протянул Яну раскладную лупу. Пришлось нагнуться над прилавком, тщательно осмотреть элементы мундиров и оружия, не ободрана ли где краска, нет ли дефектов. Освоение премудростей в гостях у московского заказчика, помнится, затянулось почти на целый день.

Короткий звонок, подтверждение: всё проверил, состояние отличное. Снятые заранее с карточки дойчмарки скрылись в ящике кассы, солдатики вернулись в пакет. Дело сделано, двигаемся дальше.

Встречу на блошином рынке Ян перенёс на воскресенье — старик, обещавший достать родные запчасти к аккордеону довоенного производства, приболел — лишь бы поправился до выходных.

Ещё две посылки должны были прийти на адрес отеля в Майнце, куда Яну предстояло добраться сегодня к вечеру. Но сначала он намеревался нанести визит родственникам — заехать к дяде Мише Вахину, двоюродному брату отца. Просто повидаться, а может быть, и попросить о помощи.

Доехав до центрального вокзала и слегка заплутав в подземных переходах, он оплатил с карточки билет до Кирхберга, крошечного городка неподалёку от аэропорта Хан, что в полутора часах езды от Франкфурта.

Двухэтажной электричке Ян очень обрадовался — забрался наверх, забился в уютный тихий угол, рядом на сиденье бросил сумку. За окном моросил редкий дождик, расчерчивая изогнутое между стенкой и крышей стекло аккуратными пунктирами. Франкфуртские небоскрёбы поплыли назад, поезд медленно взобрался на мост над серой рекой, а потом словно с горки, с горки — разогнался и помчал через предместья, унося Яна на запад.