В тюрьме - Марина Куропаткина

Суицид

Самоубийства в тюрьме – не редкость; как ни пытаются бороться с ними надзиратели, заключенные все равно находят способ свести счеты с жизнью. Удавка и заточка – вот наиболее типичные инструменты осужденного, который вознамерился улизнуть от правосудия таким вот оригинальным способом.

... В России конца XIX века к тюрьмам были пристроены производственные мастерские и созданы обширные библиотеки. Заключенных также начали учить грамоте. Пенитенциарная наука развивалась с огромной скоростью. Огромной популярностью пользовались выходящие в те времена печатные издания, посвященные проблемам исправительных учреждений – таких, как «Тюремный вестник».

Примечательно то, что далеко не все заключенные находят такой выход из положения наилучшим. По словам Андрея Кудина, автора произведения «Как выжить в тюрьме», все осужденные делятся на две группы. «Характерной чертой коллег по несчастью было тупое равнодушие как к своей дальнейшей судьбе, так и к собственному здоровью. Часть заключенных давным-давно перестала за собой следить (а зачем?), живя, пока живется, жизнью примитивных животных (съесть, что дадут, оправить естественные надобности, а в остальное время валяться на нарах, воткнув неподвижный взгляд в потолок). Другие арестанты, наоборот, проявляли недюжинную активность, носясь как угорелые из угла в угол, распустив пальцы веером, а сопли пузырями. По всей видимости, они еще не набегались на свободе, в их задницах продолжало пылать пламя пионерских костров. Им нравилось изображать из себя тюремных авторитетов и время от времени изрекать глубокомысленные фразы типа: „“Наш дом – тюрьма” или “На свободе делать нечего”. Окружающие поддакивали, как попугаи, кивая в такт головами. Вместе с тем, большинство арестантов прекрасно понимало, что делать нечего как раз в тюрьме. Они суетились, нервно грызли ногти и вечно куда-то спешили. Старались сделать как лучше, а получалось как обычно – все хуже и хуже...“.

Безделье в тюрьме плавно перетекает в скуку, затем в тоску и отчаяние, что может привести к тому, что заключенный начнет обдумывать, а затем и попытается совершить попытку покончить с собой.

Чаще всего заключенные режут себе вены, и после этого, как правило, не умирают, а продолжают влачить существование в тюрьме. Многие, решившись на последний шаг, подсознательно продолжают надеяться, что их спасут, что, как правило, и происходит. Суицидальные попытки, увенчавшиеся успехом, не так часты, как может показаться на первый взгляд.

... «Многие, выйдя на свободу, уносят свою тюрьму с собой на свежий воздух, прячут ее в сердце, как тайный позор, и в конце концов, подобно несчастной отравленной твари, заползают в какую-нибудь нору и умирают. Какая жалость, что их к этому вынуждают, и какая несправедливость – чудовищная несправедливость – со стороны Общества, которое их к этому вынуждает!» (Оскар Уайльд).

Женские тюрьмы

Как правило, когда речь заходит о тюрьме, чаще всего имеется в виду мужская тюрьма. Именно о них, в основном, писалось и в этой книге. Тем не менее не следует забывать и о другом бедствии российской исправительной политики – тюрьмах, где содержатся женщины.

Атмосфера, царящая в женских исправительных заведениях, еще более гнетуща, чем в мужских. В качестве иллюстрации этого можно привести отрывок из произведения Илмы «Мое фанданго»: «В женской тюрьме живут “семьями”. Внутри семьи все делят передачи и поддерживают друг друга. Семью определяет не статья, а социальный статус по воле.

Без семьи здесь не выживают. Все глупые фильмы и романы о женской тюрьме и о том, как “один в поле воин” – просто херь.

В женском СИЗО нет законов и авторитетов. Нет понятий. Здесь творится беспредел. Здесь режут, бьют и сажают на ерши – по причине и без, 90% сидящих в СИЗО – это убийцы – бытовушницы (аффект, опьянение, тяжкие телесные со смертельным исходом и т. д.). Остальные десять процентов сидят за грабеж и хулиганку».

Не правда, что женщины более миролюбивы, чем мужчины.

Точнее, это верно далеко не всегда. Если учитывать контингент отбывающих срок в женских тюрьмах, неудивительно, что там процветает насилие, в том числе и сексуальное.

Если вам не повезло и вас определили в женскую тюрьму, соблюдайте крайнюю осторожность. Впервые попав в камеру, не суетитесь, спокойно осмотритесь, выберите себе свободную койку и займите ее. Потом выжидайте – кто-нибудь обязательно подойдет знакомиться. Как правило, это делает старшая. Разговаривая с ней, будьте лаконичны и вежливы, но избегайте употребления слишком интеллигентных фраз или слов – не так поймут. В своей книге Илма описывает такую ситуацию в наиболее предпочтительном варианте: «Ко мне подходит красивая плотная женщина лет тридцати “Как зовут?”.

Я отвечаю ей. Достаю сигареты – протягиваю. Ее зовут Альфия. Она красивая татарка и говорит так, что я успокаиваюсь. Потом она отходит».

Новенькие в камере в любых обстоятельствах вызывают у заключенных интерес. И тут главное, чтобы он не перешел в специфический: «Проходит еще время, прежде чем ко мне подходит другая баба – у нее плоское лицо, широкая кость. Она невысокая и очень крепкая. Сокамерницы зовут ее Мотька.

“Какая у нас красивенькая девулька появилась...” – Все. Началось. Я знаю, что она будет дое…, пока не заварит бучу. Я должна этого избегать.

“Ну чо, девулька, откуда мы такие сладенькие?” – сзади за ее спиной худенькая девушка с острым носиком и лицом мыши.

Мотька подходит ближе. Я сжимаю кипятильник в кармане. Я не знаю, что мне делать. Прошло слишком мало времени – за меня никто рубиться не будет. У меня нет “семьи”».

За новенькую заключенную и впрямь не будут заступаться подруги, поскольку у нее их просто нет, поэтому есть только два варианта дальнейшего развития событий: сдаться и на весь оставшийся срок превратиться в прислужницу или сексуальную рабыню или оказать достойное сопротивление, но провести после этого некоторое время в лазарете. Впрочем, можно попытаться выйти из затруднительного положения с помощью нехитрой дипломатической политики:

«Я достаю сигареты. Много. Протягиваю ей (уйди!). Она берет. Разворачивается, собирается уйти. Я вздыхаю. Я так сжала кипятильник, что с трудом разжимаю руку в кармане.

Вдруг она резко останавливается и идет назад.

“А чо так мало? Тебе жалко? Для нас жалко? Ты жадная сучка” – Она дергает меня с нар и рывком за свитер поднимает на ноги. Черт, сильная».

В случае же провала попытки примирения главными аргументами опять становятся кулаки. «Я смотрю ей в глаза – я не жду. Откидываю голову назад и бью лбом ей в нос. Кровь. Сразу и много. Получи, тварь!

“Эта сука мне нос сломала!!!” – и тут же, как по команде, ее “семейницы” кидаются на меня. Человек пятнадцать. Я теряю равновесие и падаю. Альфия что-то кричит и тут же я не вижу, а скорее чувствую, что кто-то оттаскивает от меня “мышь”, которая вцепилась в волосы. Дверь открывается. Забегают конвойные. Но здесь сразу – тишина. Я поднимаюсь с пола. Мне повезло, за меня кто-то “впрягся”. Я не знаю кто».

... «За решеткой у человека нет друзей. Вы должны заниматься только своим делом. И никогда, ни в коем случае не следует смотреть прямо в глаза» (Стивен Оберфест, тренер по боевым единоборствам, обучающий людей тому, как выжить в тюрьме).

Что же все-таки роднит мужскую и женскую тюрьмы? Ответов множество, но самым главным, безусловно, является один – никто не любит стукачей. Пожаловаться на то, что тебя избили – значит или подписать себе смертный приговор, или стать всеми презираемой «крысой». Главная героиня произведения «Мое фанданго» не совершила такой ошибки: «Врач изолятора спрашивает меня, как это случилось. Я отвечаю – упала. Она кивает. Она слышит это почти каждый день. Пока я никого не вложила – у меня есть шанс выжить. Стукачке шанса нет».

Приложение. Тюремный жаргон

В главе приведены слова из тюремного (блатного) жаргона, которые могут быть непонятны человеку, впервые попавшему за решетку. Поскольку многие их них могут толковаться не только двояко, но и трояко, имеет смысл конкретизировать их значение, чтобы избежать осложнений, связанных с их неуместным употреблением.

Прочитав его, многие с удивлением могут обнаружить, что в их разговорной речи намного больше слов, относящихся к тюремно-лагерно-блатному жаргону, чем они до того времени думали.

Абажур – все в полном порядке .

Авторитетный – заключенный, который имеет достаточно высокий статус среди блатных и мужиков. «Авторитетным» нельзя называть членов неформальных групп, к которым относятся «черти», «опущенные», «козлы» и т. д.

Амбал – мужчина крупного телосложения.