История отечественной почты. Часть 1. - Александр Вигилев

Царские и княжеские гонцы не очень-то считались с местным населением. Они грубо обращались с лошадьми, бросали их без присмотра, часто кони не возвращались к своим хозяевам. Посыльные требовали подвод вдвое и втрое больше, чем было написано у них в подорожных — лошади были очень измучены и гонцы старались оградить себя в дороге от всяких неожиданностей. Поэтому транспорт приходилось брать буквально с боем. От тягот гоньбы бежали не только ямщики, но и посадские жители. Они уходили в другие города, где бы их не донимали скорыми посылками. Обо всем этом писал в Москву в сентябре 1617 г. местный воевода. Он вновь просил царского указа об устройстве яма.

Почти целый год, до июля 1618 г., налаживали московские стройщики угличский стан. Льготы и посулы привлекли наконец сорок человек охотников из местных жителей. И хотя условия гоньбы, не в пример прошлым годам, были гораздо легче, ямщики в конце концов ушли со стана и вернулись к более привычным занятиям: железоделательному промыслу, ловле рыбы, перевозке грузов по Волге. Документы 1623 г. сообщают, что в Угличе осталось всего пять гонщиков из местных жителей. Тем же летом в городе поставили людей более привычных к дорожным тяготам — ямских охотников из Кашина, Дмитрова и Ростова Великого [80].

Особое внимание правительство по-прежнему уделяло дороге к шведскому рубежу. После смутного времени решили восстановить скорую гоньбу в таком виде, как она была записана в «устройные» книги ямскими подьячими Саввой Фроловым и Семеном Емельяновым в 1568 г. Но к 1620 г. выяснилось, что «от скудости и свейского раззорения» это осуществить невозможно. Тогда на податное население возложили обязанность перевозить послов, бояр, священнослужителей, а также транспортировать различные государственные грузы, припасы к царскому столу и так далее. Теперь ямщики должны были доставлять только гонцов, только письменную почту. Это позволило резко сократить число охотников.

Однако новое дело давалось ямщикам с трудом.

Например, на Ладожском стане находилось в 1620 г. пятеро охотников и 15 лошадей. А разгоны у них были большие. От города Ладоги они доезжали до реки Лавуи, где проходила граница со Швецией, по суше 40 верст, водою — 80. До Орешка следовало ехать 70 верст, до Новгорода — 150, до устья реки Волхов — 15, до Тихвина — 70, до Паганского яма водным путем — 120 верст, а сушей — 50. Ямщики несли свою службу исправно, никуда не разбегались, не отказывались от поездок.

И тем не менее жалобы поступали. На этот раз недовольными оказались гонцы. Они били челом царю, что де на Ладожском стане людей мало и они не могут выполнять государеву службу, потому что им приходится отсиживаться в городе, ждать, когда у ямщиков отдохнут лошади. Казалось бы, проще всего было устроить регулярную почтовую гоньбу с отправлением ямщиков в определенные дни и часы. Но до этого не додумались и в мае 1632 г. послали в Ладогу указ воеводе Ю. Я. Сулешову «прибавить поразсмотрению» к существующим охотникам еще пять человек [81].

Через пять лет, 7 апреля 1637 г., появилось еще одно распоряжение, касающееся всей дороги, ведущей к шведской границе. Во-первых, с ямщиков снимались все недоимки за прошлые годы. Во-вторых, еще раз подтверджалась обязанность «большие отпуски отпускать всем городам, и уездам, и пригородами, и дворцовыми всеми селами». И, наконец, в некоторых городах сокращались ямские слободы. Например, в Новгороде и в ямах по московской дороге оставили всего 72 охотника, «чтоб посацким и уездным людем во многих ямских подможных деньгах тягости не было». На основании этого указа в Ладоге оставлялось всего три гонщика. Вместе со скорой гоньбой пришли в упадок и проезжие дороги. Это отмечали все иностранцы, посетившие в те годы Россию. Если зимой легко было проехать 500 верст за трое суток, то летнее движение казалось сплошным кошмаром. Местами дорога шла по пням только что поваленных деревьев, то и дело приходилось проезжать через топи и болота, где не всегда были гати и мосты, а где и были — оказывались плохими. Один путешественник насчитал от Москвы до Смоленска 533 моста. Сделаны они были из толстых бревен, так плохо связанных между собой, что проезд по ним в тяжелом экипаже был просто опасен [82].

Гонцы засечной черты

Неспокойны южные окраины русского государства. Того и гляди, над далеким горизонтом встанет облако степной пыли и дрогнет земля от гулкого топота копыт вражеской конницы. Но не дремлет засечная стража. Днем и ночью тысячи ратников ждут неприятеля на крепостных стенах и в засечных сторожках, далеко в сердце ковыльных степей выезжают казачьи станицы. И как только со стороны Дикого поля повеет опасностью, помчится во весь опор дозорный с тревожной вестью: «Орда двинулась!»

Засечная черта начала создаваться еще в XIII в. и особое значение приобрела в XVI–XVII вв. На всем пространстве от Мещеры до Брянщины в лесах валили деревья вершинами навстречу противнику. В безлесных промежутках рыли рвы, сооружали неприступные насыпи, забивали частоколы и надолбы. Русские фортификаторы очень умело использовали складки местности и всевозможные естественные преграды: реки, озера, болота, овраги. На лесных дорожках ставились укрепленные сторожки, а на открытом пространстве — высокие деревянные башни. Вдоль всей засечной черты, по городам, располагалась подвижная армия. Войска стояли в Переяславле-Рязанском, Михайлове, Пронске, Веневе, Дедилове, Крапивне, Одоеве и Новосиле. Штаб обороны находился в Туле, а передовой полк — в Мценске.

Для успешной охраны границ России от набегов беспокойных южных соседей требовалось, прежде всего, наличие слаженной системы доставки срочных военных вестей. Уже в XVI в. всякий воин, скачущий со спешным сообщением, имел право забирать лошадей в любом поселении у любого человека [83].

Из городов и сторожек засечной черты вся информация о движении неприятеля собиралась в Мценске и Туле. Отсюда спешные гонцы доставляли ее в Москву и пограничные города.

Быстрому распространению военных вестей правительство уделяло большое внимание, поэтому всякий воевода, отправляемый для охраны границ, получал наказ, в котором особо подчеркивалась важность скорой вестовой службы. Старейшие, из дошедших до нас, наказы были даны 15 марта 1616 г. тульским воеводам Куракину и Давыдову и мценским — Туренину и Скуратову.

Текст обоих документов — идентичен, поэтому приводим выдержку из наказа тульским воеводам: «А каковы у них вести будут и им всякие вести писать к Государю почасту да и по Украинским (окраинным) городам по всем к воеводам и к головам вести всякие ж им писать, чтоб Государю вести всякие ведомы были да и по Украинским бы городам воеводам и головам всякие вести ведомы ж были» [84].

И засечные воеводы писали «почасту». Писали не только о приходе неприятеля, но и о положении дел в городах, о сборах налогов, присылали свои жалобы. В Центральном Государственном архиве древних актов, в фонде Разрядного приказа, ведавшего военными делами городов, бережно сохраняются тысячи листов царских наказов, грамот, воеводских отписок и челобитных. По этим материалам можно воссоздать картину вестовой службы засечной черты.

Каждую весну из Мценска и Тулы отправляли в пограничные города служилых людей «для вестей». В царских наказах обычно оговаривалась обязательная посылка вестовщиков в Ливны, Елец и Новосиль. В других же городах «куда пригоже» их ставили по решению самих воевод. Посланные, если «прибежит с поля голова, или станичник, или сторож, или выезжий, или кто-нибудь с вестьми», должны были узнавать эти сообщения и тотчас же мчаться к воеводам [85]. Последние, в свою очередь, отправляли гонцов в Москву и в города засечной черты.

Для вестовой службы набирали «охотников» из служилых людей в Костроме, Ярославле, Владимире, Муроме и в других городах, удаленных от засечной черты. Царские наказы требовали, чтобы в вестовщики выбирались стрельцы, пушкари, дворяне и дети боярские «из двора самые лучшие». После избрания составлялся документ такого рода: «Имена ярославцам, которым быть на вестях: Панфилий Тимофеев сын Салтыков, Дмитрий Григорьев сын Ртищев, Василий Борисов сын Аборин, Демид Иванов сын Киреевский, Трифон Дмитриев сын Батюшков, Григорей Скуратов сын Родычев». На обороте листа расписывался будущий вестовщик или, как тогда говорили, делалась поручная запись: «К сему выбору (имя рек) руку приложил» [86].

Служба вестовщиков продолжалась год — от весны до весны. За это время 2–3 месяца они проводили на границе в ««вестовой станице». Обычно она состояла из четырех — шести человек, правда, известны станицы и по двенадцати служилых. Остальное время выборные люди находились в Туле и Мценске. Отсюда некоторые из них ездили с официальной корреспонденцией в другие города.

Не известны документы, обязывающие вестовщиков выполнять роль гонцов. Но если просмотреть списки выборных и старинные грамоты, то сразу можно определить, что доставляли их в основном те, кого посылали «на вести». Так, уже известный нам В. Б. Аборин по крайней мере один раз доставлял почту из Курска в Мценск, трижды возил ее до Тулы и дважды скакал с письмами из Тулы в Москву.