XVII. Наваррец (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович

— Во-первых, закажи огромную вывеску. Пусть на ней напишут: «Святой Фиакр. Прокатные экипажи для всех!» И у хорошего художника закажи, не скупись. Пусть нарисует что-нибудь по теме. Открытую карету, например, а в ней кавалер и дама. И оба улыбаются счастливо. Понял?

— Как же не понять, милостивый государь, все сделаю.

— Второе. Нам нужна реклама, которая, как известно, двигатель прогресса!

Перпонше вновь захлопал глазами, даже не пытаясь осознать сказанное. Я тяжело вздохнул и пустился в объяснения.

— Дело у нас новое, людям незнакомое. Как они узнают, что наша контора оказывает услуги подобного рода? Правильно, только от каких-то случайных своих знакомых. Это называется — "сарафанное радио". Пока оно заработает, пройдет какое-то время. Нам же требуется, чтобы люди узнали о нас быстрее. Поэтому мы запустим рекламную компанию. Есть у меня на примете смышленые парнишки, они-то нам и помогут. Вместе с вывеской закажи художнику такие небольшие листочки, пусть на каждом будет написан этот адрес и перечень оказываемых конторой услуг. Цены не пиши, это индивидуально! Парнишки будут раздавать листки самым состоятельным господам и дамам прямо на улице. Это называется «таргетированная реклама». Думаю, сработает!

— Я ничего не понял, но все сделаю. Если вы уверены, то большего мне знать и не надо!

— Если все получится, как я хочу, то вскоре тебе понадобятся еще люди. И найми пару крепких мужчин, умеющих обращаться с оружием. Как только появятся первые деньги, сразу потребуется охрана. Лучше всего, пусть это будут бывшие солдаты, которые еще могут и хотят поработать. Плати им щедро, но не доверяй никому!

— Я уже и так никому не доверяю, господин мой, стало страшно жить!

— Ничего, есть у меня еще одна идея. Скоро ты узнаешь, почему деньги не пахнут… но это позже…

Напутствовав начинающего бизнесмена, я отправился в трактир папаши Джозефа. Кстати, интересно, почему он Джозеф, а не Жозеф? Нет ли в числе его предков англичан? Кажется, в прошлой жизни я весьма недолюбливал Inselaffe*, как называли их немцы.

*(нем.) Островная обезьяна

Но немцев можно понять, они вообще никого и ничего не любят, кроме пива и жареных сосисок, а вот что сделали англы именно мне? Отняли у меня британскую визу или во всем виновато их чертово левостороннее движение?..

У дверей трактира нетерпеливо крутился парнишка, беспрестанно оглядываясь по сторонам, а увидев меня, тут же подбежал. Как там его, Хорек, друг Тибо.

— Где вы ходите, господин! — в уже привычной наглой манере заговорил пацан, от нетерпения проглатывая окончания слов. — Я вас третий час дожидаюсь! Они приехали! Рано утром, десять всадников. И хозяин дома приехал, и тот огромный, о котором вы говорили! Тибо сторожит у дома, а меня отправил доложить все вам!

Итак, заговорщики, наконец, в Париже. Это значит, что они обо всем договорились между собой, поделили будущие плюшки, и теперь начнут действовать быстро, чтобы не упустить инициативы.

Вот только они не знают, что кардинал Ришелье уже давно раскинул свои охотничьи сети и только и ждет, когда птички залетят в ловушку.

— Возвращайся к Тибо, постарайтесь проследить, куда поедет дальше хозяин и куда направится здоровяк. Будьте осторожны, если эти люди заметят слежку, прибьют.

— Ничего, — ухмыльнулся Хорек, — не заметят. Они не знают, куда смотреть!

Пацан бегом отправился выполнять поручение, а я опять не успел зайти в дом, как меня окликнули.

На этот раз ко мне подъехал помощник графа Рошфора, я хорошо запомнил его лицо в прошлый раз. Лет тридцать, черные вьющиеся волосы, почти сросшиеся брови, отсутствует кончик уха. Выглядел он недовольным. Не поздоровавшись, не узнав, как у меня дела — чем очень меня расстроил, — он сразу приступил к делу:

— Где вас носило, де Брас? Я искал вас вчера вечером и не нашел.

— Это весьма печально, месье, но если вы сейчас не смените тон, то мне придется вас немедленно заколоть. Конечно, потом придется объясниться перед графом, но он человек благородный, он поймет.

— Все шутите? — он спрыгнул с коня и встал напротив меня.

— Нисколько, я вообще никогда не шучу. Меня в детстве уронили головой вниз, я сильно ударился и потерял чувство юмора.

— Шевалье, вы должны каждый вечер передавать мне записку для графа. Это ваша обязанность и вы ее приняли добровольно, — он все же начал говорить более спокойно, и я решил пока что его не убивать.

— Обстоятельства иногда сильнее нас. Вчера не произошло ничего примечательного, что стоило бы знать графу. А сегодня передайте ему на словах следующее: «Они в Париже!» Граф все поймет.

— Больше ничего?

— Нет, разве что назовите мне ваше имя, терпеть не могу анонимность.

— Деланж.

Посланник графа забрался на своего коня и убыл, а я, наконец, зашел в трактир. Посетителей сегодня было больше обычного. Папаша Джозеф торопливо подошел ко мне и доложил:

— Вас искали, сударь. Вчера приходил один и все выспрашивал про вас…

— Такой, без куска уха?

— Да, все верно. Вы уже встретились?

— Встретились, на вот, держи монету за беспокойство. И впредь докладывай мне обо всех подозрительных личностях, кто будет крутиться вокруг и выспрашивать про мои дела.

— Непременно, милостивый господин, я все расскажу! — Джозеф весьма обрадовался пистолю, все же десять ливров на дороге не валяются. — Буду смотреть в оба!

— Кстати, а у тебя в роду не было англичан?

— Были, — папаша помрачнел, — Но я давно принял правильную веру и стал добрым католиком. Иначе мне тяжело было бы выжить в Париже.

— Не страшно, — утешил я его, — я вот вообще из Наварры, и ничего, цел!

— Это другое, — вздохнул Джозеф и отправился дальше заниматься делами по хозяйству.

Шевалье де Брас, прежний владелец моего тела, был не слишком-то религиозен, и при случае легко мог переметнуться из одной веры в другую, если там платили больше. И все же он оставался протестантом, хотя и служил кардиналу-католику.

В комнате меня ждал сюрприз, и тем более неожиданный, что я мог бы о нем догадаться. Точнее о ней.

Мари де Шеврез, собственной персоной, вольготно раскинулась на единственной кровати и дремала. Д'Артаньяна в комнате не было. Вот же чертов папаша Джозеф, не предупредил, что у нас гостья.

Услышав звук скрипнувшей двери, Мари открыла глаза и сонно взглянула на меня.

— Франсуа, заходите же скорее, тут такие сквозняки!

— Ваша Светлость, вы в Париже?

— С самого утра. А вы вроде бы не рады? — она посмотрела на меня тем взглядом, за который можно убить любого. Вот только за прошедшие пару дней я чуть поостыл к герцогине, да и вопросов у меня к ней скопилось слишком уж много. Жаль только, что задать их я пока не могу, да и она не ответит — слишком хитра и осторожна, чтобы раскрыть свои карты.

— Я не просто рад, я счастлив! Вы спасли меня от смерти, и моя благодарность не знает границ!

— А вот это мы сейчас и проверим, — хищно улыбнулась Мари и потребовала: — Закройте-ка дверь на ключ и идите ко мне!

Вот ведь озабоченная дамочка, а сразу и не скажешь! Ее природной гиперсексуальности позавидовали бы многие знакомые мне девушки. Тем более, что через постель она приобретала власть над мужчинами, покоряла их, делая своими марионетками.

Но кто я такой, чтобы сопротивляться одной из самых красивых женщин Парижа? Я шагнул к ней, скидывая по дороге плащ, шляпу, затем колет и прочие вещи, приобретенные у мэтра Жиля, и в конце остался перед ней в одних длинных трусах.

Мари тоже не теряла времени даром. К тому моменту, как я добрался до постели, она уже успела избавиться от платья, что говорило о немалом опыте в амурных делах, ведь сделать это было не так-то и просто.

— Я так скучала, Франсуа!

— А уж я-то как скучал!

То, что мы оба врали, не сделало наши объятья менее пылкими, а поцелуи — менее страстными. Мое новое тело было полно сил и постоянно требовало выплеска энергии, а Мари, как я уже знал, тоже очень любила это дело. Так что все у нас заладилось.