Немного удачи - Джейн Смайли

же ему хотелось, чтобы завтраком вновь занялась Розанна, но тогда что останется делать Ирме? Она же ничего не умеет – выросла не на ферме и училась недостаточно хорошо, чтобы получить сертификат преподавателя. Иногда Розанна поручала ей прибраться в доме, но и это у нее выходило из рук вон плохо, а стоило указать на недостатки в ее уборке, она страшно расстраивалась и начинала каяться.

– О, Розанна, я родилась неудачницей, верно? Так всегда говорила моя матушка.

С тех пор как Рагнар привел ее в дом, прошло три недели.

Зато Фрэнки ее обожал. Он сбежал вниз по лестнице, пока Уолтер резал вилкой колбасу.

– Доброе утро, папа! – пропел он. – Доброе утро, Ирма!

А Ирма в ответ:

– О, милый Фрэнки, вот и ты! Я как раз гадала, когда ты спустишься поесть. Смотри, я посыпала твою овсянку коричневым сахаром. – Она покосилась на Уолтера. – Совсем чуть-чуть. Тебе что-нибудь снилось, Фрэнки?

– Мне снилось, что я сижу на кленовом дереве, а вокруг зеленая трава, а потом ветви дерева вдруг опустились, и я съехал на землю.

– Наверное, замечательный был сон!

Уолтеру пришло в голову, что он никогда не спрашивал Фрэнки, что ему снилось. Розанна, конечно, спрашивала. Самому Уолтеру снились самые прозаические сны на свете, например о том, как он пытается повернуть сеялку в углу одного из полей, а та застряла.

– А еще, – сказал Фрэнк, – у меня в комнате был Джейк, и он сидел на стуле в углу.

– Какой забавный сон! – засмеялась Ирма.

Фрэнки тоже захихикал. Он проглотил овсянку, и Ирма положила ему кусок колбасы и яичницу.

– Было вкусно, – сказал он, когда доел.

– Ну и дурачок же ты, – сказала Ирма.

Уолтер отодвинул свой стул от стола.

– Смотри-ка, прояснилось. Может, выдастся погожий денек.

Фрэнки соскочил со стула.

По мнению Розанны, самым полезным качеством Ирмы было то терпение, которое она проявляла с Джоуи, а он и правда требовал адского терпения. Возможно, это их и сблизило, ведь сама Ирма тоже требовала безграничного терпения. Розанне, как правило, его недоставало. Ей казалось, будто она топает по дому в состоянии бесконечного раздражения. Она даже написала Элоизе, которая осваивала домоводство в Университете штата Айова (и была отличницей – кого этим удивишь?), жила в женском общежитии и училась играть на пианино.

«Если я недостаточно говорила тебе, как ценю твою опрятность и неиссякаемую энергию, – писала Розанна, – прошу меня простить. Я очень это ценила».

В ответ Элоиза написала:

«Ты не могла бы сшить мне вельветовое платье, если я пришлю тебе выкройки? Уверена, мама в обморок упадет от одного вида выкройки! Très au courant![17]»

Да уж наверняка, подумала Розанна, но платье сшила. Выкройка оказалась довольно простой, и она сама почувствовала себя très au courant.

Подшивая подол, она наблюдала за тем, как Ирма и Джо играют с вездесущей коробкой домино. Эту коробку она подарила Джо прошлым летом, и теперь он глаз с нее не спускал. Сама коробка уже почти разваливалась, но он не позволял Розанне переложить костяшки в другую. А еще у него над правой бровью был приклеен кусочек изоленты. Под ней ничего не было, но Джоуи утверждал, что это место у него болит, а от боли помогает только «пластырь». «Пластырь» дала ему Ирма, которая привезла его в сумочке с собой. Розанна никогда такого не видела, но потом оказалось, что их продает и Дэн Крест. Они помогали при царапинах и маленьких порезах, но в доме «пластырями» пользовались только Джоуи и Ирма.

Ирма помогала Джоуи ставить костяшки вертикально, не очень длинными рядами, а потом опрокидывать их, толкая первую костяшку в ряду. Это была хорошая игра для Джо, требовавшая много времени, и у него получалось все лучше и лучше: он мог поставить в ряд девять или десять костяшек, не опрокинув их раньше, чем ему захочется (или пока их не опрокинет Фрэнки, но Ирма ловко и быстро пресекала это). Иногда ей удавалось отвлечь Джоуи от домино, и тогда она помогала ему учиться прыгать и крутиться, а также кататься на подаренной ему на Рождество игрушечной лошадке. Каким-то образом ей отлично удавалось создать вокруг Джоуи пространство, куда Фрэнк не мог ворваться с насмешками, пинками и побоями. Это оттого (Розанна ценила это и не ревновала), что Фрэнки тоже любил Ирму. Ирма рассказывала Фрэнки разные истории, и он ей тоже иногда что-нибудь рассказывал. Поэтому Розанна готова была взвалить на себя больше домашней работы, лишь бы освободиться от забот, связанных с ее такими разными сыновьями.

Однако с Мэри Элизабет (которая как раз проснулась и звала маму) она Ирме такой свободы не давала. Розанна отложила шитье и, когда Ирма подняла голову, жестом велела ей продолжать то, чем она занималась. Розанну одолевали кошмары: ей представлялось, как Ирма падает с лестницы с Мэри Элизабет на руках, или ударяет голову ребенка о край кухонного шкафа, или спотыкается и падает на девочку. Розанна не могла избавиться от своих страхов, но вслух о них никогда не говорила.

Мэри Элизабет была не такой активной, как Фрэнки, и не такой боязливой, как Джоуи. Кое-что она готова была попробовать, но не все. Розанна считала, что у нее на лице задумчивое выражение. Как-то раз, незадолго до Рождества, когда ей было – сколько? – месяцев десять, она подползла к книге и взяла ее в руки. На глазах у Розанны она открыла книгу и принялась переворачивать страницы, аккуратно прижимая крошечный указательный пальчик к уголку страницы, загибая его, а затем сжимая страницу между большим и указательным пальцем и переворачивая. Она не порвала ни одной страницы. Сейчас она стояла в колыбельке,