Поединок. Выпуск 2 - Николай Агаянц

— Пи-и-ить!

— Заткнись! Нахлебаешься вдосталь на дне озера. — Грубые, с подковками, ботинки загрохотали по цементному полу. Иоганн остановился, выплюнул обслюнявленный огрызок сигары и пребольно пнул меня в бок. — Поднимайся, скотина!

Что мне оставалось делать? Попытался по частям собрать свое Я, разметанное во времени и пространстве.

Перевалился на бок.

Подтянул колени.

Уцепился за скобу ближайшего ящика.

Встал, пошатываясь.

Выпрямился.

Так и подмывало коротким хуком съездить по физиономии недобитого наци. Но мне тоже не хотелось портить обедни. Я рассчитывал вывернуться из этой гибельной ситуации и довести расследование до конца. Я упрямо верил, что родился с серебряной ложкой во рту.

Иоганн повел щетиной рыжих бровей и невесело глянул на меня:

— Ну, ну! Не валяй дурака. — Руку с револьвером (опасаясь, что я рискну выбить оружие) он держал у пояса, сбоку, — готовый к выстрелу с бедра. — Топай! — Короткий кивок в сторону тесного прохода. — Стой! Садись! — Тычок дулом в спину. Я плюхнулся на цинковую коробку («А ведь в таких обычно перевозят патроны!») у замызганного канцелярского стола.

Иоганн уселся на валкий стул, единственный в этом странном складском помещении. Зевнул, блеснув коронками золотых зубов. Раскурил сигару и с ухмылкой выпустил клуб дыма мне прямо в лицо.

Осенний дождь шаркал по крыше. На пороге склада появился Хозяин. За ним смутной тенью маячила фигура Отто.

Иоганн вскочил со стула:

— Присаживайтесь, шеф. — Поймал на лету брошенный ему дождевик. Бережно повесив на крюк, вернулся к столу.

— Какой язык предпочитает для беседы сеньор журналист? Испанский или английский? — на чистейшем кастильском диалекте, которым в Латинской Америке никто не пользуется, вежливо спросил господин с бритым черепом, снимая пенсне в золотой оправе.

— Немецкий, если не возражаете. — Мои разбитые спекшиеся губы едва шевелились.

Щека, прорезанная стародавним шрамом драчуна-корпоранта, нервно дернулась:

— Возражаю... — И уже спокойнее: — Кроме вас, любезнейший, по-немецки здесь никто не говорит. (Отто и Иоганн пугливо переглянулись.) Так вы, стало быть, и не канадец вовсе, а фамилия О’Тул — липа?

— В отношении моей национальности можете не сомневаться. Это нетрудно проверить, связавшись с посольством Канады в Байресе. Мой прапрадед майор Арчибальд О’Тул под знаменами генерала Бронка сражался у Ниагары в 1812 году с американцами, когда те, под шумок наполеоновских войн в Европе, попытались оттяпать добрый ломоть нашей земли и были разбиты наголову... А батюшка, капитан Канадских королевских военно-воздушных сил, должен вам заметить, топил подлодки бошей в Атлантике. (Щека со шрамом опять дрябло дрогнула.) Позвольте и мне полюбопытствовать, с кем имею честь?

Хозяин величаво водрузил пенсне на прямой арийский нос. (Его породистому лицу больше подошел бы монокль — из тех, в которых любили щеголять высшие офицеры вермахта.) Откашлялся. Слегка склонил голову — блик от фонаря скользнул по буграм отполированного черепа:

— Называйте меня просто Алонсо Кабеса де Вака-и-Бальбоа. (С таким же успехом он мог прибавить к своей, несомненно вымышленной, фамилии еще парочку-другую имен известных конкистадоров.) Хуан!.. (Иоганн продолжал безмятежно дымить сигарой.) Хуан, я тебе говорю! Подай бумаги сеньора О’Тула.

Обалдело хлопнув редкими рыжими ресницами, подручный дона Алонсо ринулся в темный угол и извлек оттуда атташе-кейс крокодиловой кожи. Мой! Но он же оставался в гостинице! Значит, пошарили в номере.

На свет божий появились и аккуратно легли на стол визитные карточки, документы, блокноты с записями, чековая книжка «Ройал банк оф Канада», газетные вырезки, бережно хранимые мною письма от Глории и — отдельно — «контрольки», пробные отпечатки некоторых отснятых еще в Чили пленок, которые я удосужился отдать в проявку лишь в Буэнос-Айресе.

Господин Бритый Череп ничего не оставил без внимания; даже марки, собираемые мною для сына, педантичный, хотя и определенно латинизированный немец вытряхнул из конверта. Навалился грудью на стол и предложил с наигранной задушевностью:

— Давайте потолкуем откровенно.

— Прежде — пить. И сигарету. — Отчаянно мутило. Перед глазами расплывались радужные круги.

— О, конечно, конечно, дорогой сеньор О’Тул. Воду сейчас принесут. — Понятливый Отто, не дожидаясь, пока шеф придумает ему какое-нибудь экзотическое имя, вышмыгнул за дверь. — Закуривайте! — Он протянул открытую пачку и предупредительно щелкнул зажигалкой. — Ай-яй-яй! Мои несмышленые мальчики до сих пор не дали вам напиться... Надеюсь, они вели себя корректно?

— Корректней некуда. — Меня всего ломало. Я демонстративно потер ноющий бок.

Дождь припустил, угрюмо барабаня в черепичную кровлю.

Ночная бабочка, на свет залетевшая в помещение, обреченно билась о фонарь, когда расторопный Отто вернулся с графином воды.

— Итак, сеньор О’Тул, — допустим, что эта фамилия настоящая, — придется ответить на несколько серьезных вопросов. Отчего вас, солидного журналиста, если опять же вы и в самом деле имеете отношение к прессе, отчего вас потянуло вдруг к такому неблаговидному занятию: операциям с наркотиками?

— А собственно, по какому праву мне учинен этот допрос?

— По праву сильного... В ваших интересах не лезть на рожон и быть посговорчивее. Вы ведь хотите дожить до старости и умереть в собственной постели, в окружении чад и домочадцев? Ну, вернемся к нашим баранам, то бишь наркотикам.

Я вздохнул:

— Никуда не денешься, придется выкладывать правду, — ответ был приготовлен заранее. — Хотите — верьте, хотите — нет, без наркотиков жить не могу. Удовольствие — сами понимаете — накладное. Даже моих, в общем-то, хороших заработков стало не хватать. По уши залез в долги. Пушер[8] Пепито Акоста, владелец кабаре в Сантьяго, перестал отпускать товар в кредит. А когда узнал, что я еду в Аргентину, предложил связаться с контрабандистами в Сан-Мартин-де-лос-Андес. Я сдуру отказался. А потом пожалел. И ох как пожалел! Вот и решил сам попытать счастья. Запасусь, думаю, наркотиками для себя, остаток выгодно сбуду тому же Акосте и расплачусь с заимодавцами.

Хозяин слушал внимательно, кивая головой в такт моим словам. Но вот он снял пенсне. Протер стекла аккуратным лоскутком замши и ласково произнес:

— Неувязочка... Чтобы приобрести пять фунтов героина, нужны большие деньги. Где же при вашем-то стесненном положении вы раздобыли столь кругленькую сумму?