Наша улица (сборник) - З Вендров

В карьерах за огородом Захарчука мы строили крегости, рыли пещеры и подземные ходы, рискуя остаться погребенными под сорвавшейся песчаной глыбой.

Если Павлик долго не приходил домой, Захарчуки знали, где его искать.

Если меня долго не было, отец недовольно спрашивал:

- Где этот парень пропадает по целым дням? Наверно, снова у Захарчуков. Выйдет из него толк, так и жди...

Он никогда не упускал случая пожурить меня. - - Чего ты торчишь по целым дням у Павлика? Чему ты у него научишься? За собаками бегать или голубей гонять? Мальчик, который учится в хедере, должен дружить с мальчиками, равными ему, а то и повыше. С приличными, с порядочными детьми, от которых можно научиться чему-то хорошему, а не с такими...

Интересно, какой это мальчик может сравниться с Павликом? У кого еще есть такая голубятня с тиграшами, красноголовками, сизяками, турманами, у кого столько клеток с птицами - канарейками, чижами и щеглами?

А кто лучше Павлика умеет опустошать птичьи гнезда?

Кто проворнее его заберется в чужой сад и нарвет там яблок? С кем еще поиграешь в лапту, в городки, в бабки так, - как с Павликом?

А как он быстро бегает, как ловко плавает - кролем, брассом, саженками, как ныряет! Кто еще с такой легкостью принимает и наносит удары и кто горячее, чем он, заступится за товарища? С Павликом и с его собакой Полканом я никого не боюсь. А отец говорит: "Дружи с мальчиками, равными тебе, а то и повыше!"

Не могу понять отца: ведь он сам говорят, что не променяет одного Захарчука на двух евреев. Почему же я должен променять Павлика на каких-то мальчишек, равных мне?

Когда у отца нет денег, он идет к Зачарчуку.

- Я лучше десять раз займу у него, чем один раз у еврея, - говорит отец. - Он с готовностью дает тебе свои двадцать пять рублей, и ни одна человеческая душа об этом не узнает.

Последнее для отца не менее важно, чем самый заем Вытянутые, штопаные и перештопанные гардины из наших окнах призваны скрыть от мира благородную нищету, давно уже воцарившуюся у нас в доме.

Но Агафью не обманешь. Она знает, что главой дома была мама, что "с тех пор, как умерла Зелда, царство ей небесное, они, бедняжки, бедствуют". Под каким-нибудь деликатным предлогом Агафья на правах соседки часто приносит нам немного зелени со своего огорода, тарелку вишен, только что снятых с дерева, горшочек топленого молока или кувшин простокваши.

- Для моего питомца, для Зямки...

Осенью она присылает нам Андрея с несколькими мешками картошки, с капусюй и свеклой со своего огорода - пропитание на добрых два месяца.

- Идет зима, Любаша, надо кое-чем запастись. А заплатишь потом.

Отец, тихо вздыхая, отворачивается. Сестра благодарит Агафью и обещает уплатить, как только подвернется свободный рубль... А пока она по-соседски потчует ее куском фаршированной рыбы, гусиной шейкой к другими еврейскими блюдами.

Когда у Агафьи заболевает ребенок, она приходит к сестре.

- Любушка, голубушка! Ты ведь ученая. Иди посмотри, что это делается с моей Анюткой.

И сестра опытной рукой смазывает Анютке горло, натирает ее камфарным маслом, вливает в рот ложку касторки, и Анютка исцеляется.

- Хорошие вы соседи, Любаша, - говорит Агафья.

- И вы добрые соседи и славные люди, дай вам бог всем хорошей жизни, не остается в долгу сестра.

Соседки целуются - уж очень они довольны друг дружкой.

2

Исчезновение Павлика встревожило мою старшую сестру, а позже и отца, больше, чем его собственных родителей .

Дело было так: часов в десять вечера Агафья вышла на крыльцо и крикнула через улицу:

- Павлик! А, Павлик! Домой иди, Павлик!

Сестра выглянула в открытое окно и крикнула в ответ:

- Нет у нас Павлика, Агафья!

Спустя полчаса Агафья просунула голову в нашу дверь и спросила:

- Не видали Павлика?

- Нет, Агафья. Он был здесь после обеда, а потом я его не видела.

- А Зямка дома?

- Да, с обеда все время дома. Что-то он сегодня не в своей тарелке, нахохлился, как наседка. Нездоровится ему, что ли? Как только стемнело, забрался в постель.

- Куда же это девался мой бездельник? Уж я ему задам, босяку этакому!

- Не заблудился ли он? - высказала опасение сестра.

- Заблудился? Нет такой дыры в городе и на три версты в окружности, где Павлик еще не был. Гоняет где-нибудь с компанией. Подожди, пусть только придет домой, отец ему всыплет за милую душу.

Перед сном сестра вышла за дверь и позвала:

- Агафья, Агафья! Павлик пришел?

- Нет, Любаша, не приходил.

- Боже мой, где это он пропадает так поздно? Ведь скоро полночь, заволновалась сестра.

- Не пропадет. Наверно, к тетке побежал, в Островов.

- Надо бы все-таки его поискать, - не успокаивалась сестра.

- Где его искать среди ночи? Андрей спит, а я так натопалась за день, что еле на ногах стою. Ничего, цел будет... Спокойной ночи, Любаша!

- Спокойной ночи, Агафья! Ну как это так? - сказала сестра отцу. Ребенок пропал, а их это и не трогает.

Легли спать как ни в чем не бывало.

- Простые люди, - ответил отец. - Что ты думаешь, они так дрожат над детьми, как мы с тобой?

- Ребенок пропал... ночью... с ума сойти... - поежилась сестра.

- Ладно, спи уж, спи! Найдется твой Павлик.

Когда сестра рано утром вышла открывать ставни, Агафья была уже на ногах, она доила корову. Забыв поздороваться, сестра спросила:

- Пришел Павлик?

- Нет, Любаша, не приходил. Наверно, переночевал у тетки в Островом, спокойно ответила Агафья, продолжая доить корову.

- Так сходи же, Агафья, узнай. Ведь вот уже скоро сутки, как нет ребенка, а ты хоть бы что, - по-свойски упрекнула ее сестра.

- Ох, Люба, странный ты человек! - не отрываясь от дела, подняла Агафья глаза на сестру. - Мне нужно подоить корову, свинью с поросятами накормить, прополоть огород да завтрак приготовить на всю семью. Хлопот полон рот - хоть разорвись, так что же мне, все это бросить и пойти искать Павлика? Андрею все равно надо быть в Островом, он уж заодно и к тетке зайдет.

Но у тетки Павлика не оказалось. И в городе его никто не видел. Его искали в березняке за городом, в песчаных карьерах, на старом кладбище во всех местах, куда Павлик любил забираться на целые дни с Полканом, - но мальчика нигде не было, он как в воду канул.

- Ты не знаешь, где Павлик? Ты не видел Павлика?

Павлик не говорил тебе, куда он собирается идти? - чуть ли не в десятый раз спрашивали меня Агафья, отец, сестра.

- Нет, я не знаю, где Павлик... Я не видел Павлика...

Нет, я его видел, один раз я его видел, вчера после обеда...

Больше я его не видел... Да нет, я не покраснел... Отстаньте от меня!

- Не пошел ли он к дядьке в Романовку? - высказал предположение отец Павлика.

- Что вы такое говорите, Андрей Иванович? - возразила сестра. - Как это восьмилетний ребенок пустится один в такой путь - десять верст? Что вам может прийти в голову!

- Большое дело для Павлика - десять верст! С этого обормота все станется!

Время перевалило далеко за полдень, а о Павлике - ни слуху ни духу.

Захарчуки заволновались. Еще больше волновалась моя сестра. Даже отец начал выказывать беспокойство.

- Надо бы в реке поискать, в колодце, - советовал он. - Мало ли что могло случиться с ребенком.

Между тем весть об исчезновении восьмилетнего сынишки Андрея Захарчука быстро распространилась по городу.

Пошел шепоток, что здесь что-то неладно.

На базаре темные элементы обсуждали происшествие со всех сторон. Люди будто бы вчера видели еврея с длинными пейсами, который вел за руку плачущего мальчика. Какойто тип со всклокоченной бородой и в опорках на босу ногу все допытывался, скоро ли еврейская пасха... И пошли истории об исчезнувших христианских детях, которых потом находили убитыми таинственным образом.

Владелец скотобойни Тарас Борзенко то и дело останавливал какого-нибудь прохожего еврея и, сощурив заплывшие глазки на сальном лице, с притворным простодушием спрашивал:

- А ты не знаешь, куда девался Павлик?

- Так они тебе и скажут! - отвечал ему кто-нибудь из толпы.

- У них рука руку моет - во!

К Захарчуку начали наведываться какие-то люди с вопросами, не отыскался ли мальчик.

Нашлись и советчики.

- У евреев надо его поискать!

- Ты соседа своего спроси! Он знает.

Количество любопытных возле дома Захарчука увеличивалось. Агафья сердито гнала их:

- Посмотрите, какая толпа собралась! Какой шум поднялся! Кто их просит вмешиваться не в свое дело? Проваливайте! Уходите, откуда пришли! Без вас как-нибудь обойдемся.

Вечером к отцу на совет пришли несколько обывателей.

- Слышали, реб Хаим, что делается в городе?

- А что такое делается? Я сегодня еще не выходил.

Здесь, около Захарчуков, я вижу, что-то шумят.

- Что вы говорите, реб Хаим, около Захарчуков...

Вы бы видели, что на базаре делается, просто страх! Только и слышно: евреи... христианское дитя... Уже объявились свидетели, которые собственными глазами видели, как еврей вел за руку плачущего Павлика...