Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов - Елизавета Дворецкая

– Я родилась здесь? – спросила она о том, что раньше казалось само собой разумеющимся.

– Нет. Тот человек увез твою мать отсюда. Ты родилась… в другом месте. Гейрхильда искала ее, но не могла найти. А потом, через три года, твоя мать умерла. Она успела послать весть Гейрхильде… так получилось, что это я ей подвернулся. Я как раз плыл мимо… того места. – Гельд очень внимательно следил, чтобы не сказать лишнего. – Она передала через меня Гейрхильде, что умирает и оставляет дочь. Тогда Гейрхильда послала людей забрать тебя. Твой отец потребовал с нее клятву, что она не выдаст тебя замуж без его согласия. Чтобы, дескать, всякий мозгляк, как он выразился, не набился без его ведома к нему в родню. А Гейрхильда взамен взяла с него клятву не являться сюда, пока она не пришлет ему твою застежку. Вот эту. – Гельд коснулся маленькой серебряной застежки в виде узорной, свернувшейся кольцом змеи, которая была приколота на груди Хлейны, прямо посередине. – Это носила твоя мать.

– Моя мать? – Хлейна поспешно прижала ладонь к застежке, будто та могла убежать.

– Разве ты не знала? Кто тебе ее дал?

Хлейна помолчала, вспоминая, потом смущенно улыбнулась и покачала головой:

– Я не знаю. Она была у меня всегда. Кто-то сказал, что это мой амулет и что я должна носить его… Я была маленькой и очень ее любила, потому что у меня ничего другого еще не было. Я даже разговаривала с ней, такая была глупая… – Хлейна усмехнулась, вспоминая себя, маленькую, шепчущую разный доверительный вздор зажатой в кулаке серебряной змейке. И Гельд улыбнулся: ему это показалось милым, а вовсе не глупым. – И я к ней так привыкла, что без нее уже как-то и неуютно было, хотя мне и Гейрхильда, и Фримод потом надарили всякого…

Хлейна провела кончиками пальцев по звеньям золотых цепочек между застежками платья и даже сейчас не упустила случая полюбоваться игрой золота под лунным светом: дорогие украшения и нарядные платья составляли немалую радость ее жизни.

– Значит, это от моей матери… – протянула она и вытащила иглу застежки из ткани.

Ей казалось, что если она как следует постарается, то вспомнит, как в двухлетнем возрасте впервые получила змейку. А там стоит лишь оглядеться, и она получит ответы на все свои вопросы… Хлейна всматривалась в завитушки узора, известные наизусть, пыталась взглянуть на них свежим, новым взглядом, как впервые, и проваливалась все глубже в слои собственных прошедших лет… Но до самого дна достать не могла – там было слишком темно.

– А где же вторая?

– А вторую оставил себе твой отец. Он сказал, что если кто-то явится к Гейрхильде с этой второй застежкой, значит, это твой жених и она должна отдать тебя за того человека. Не знаю, намерена ли Гейрхильда соблюдать уговор, но уговор такой был.

– Вот еще! – боязливо и недовольно прошептала Хлейна и сжала серебряную змейку в ладони, будто ей-то и грозила главная опасность. – Значит, я должна ждать, что явится какой-нибудь бродяга и потребует меня в жены… Чего еще не хватало!

– Гейрхильда тоже без удовольствия думает, что это может случиться. Но бояться тебе не надо! – Гельд обнял ее за плечи. – Твоя приемная мать давно придумала выход. Если такой удалец явится, она найдет ему противника для поединка. Здесь в округе будет много желающих, и в конце концов ты будешь спасена.

Хлейна молчала. Теперь она знала, почему Гейрхильда отказывается даже выслушать сватающихся к ней. Она-то думала, что приемная мать бережет ее для Фримода, а оказалось, что право распоряжаться ее судьбой принадлежит кому-то другому. Чужому, совершенно незнакомому человеку… отцу… Но кто это, что он за человек?

– А почему бы тебе не поделиться со мной своими догадками? – вкрадчиво осведомилась Хлейна и снова потерлась щекой о плечо Гельда. – Тогда я больше не буду приставать к тебе с глупыми выдумками!

– Я не могу с тобой поделиться моими догадками, моя хитренькая кошечка, потому что твоя приемная мать запретила мне это и взяла с меня клятву этого не делать! – с ласковым сожалением ответил Гельд. – Да я и сам думаю, что тебе лучше о нем не знать и не думать.

– Мой отец не из тех, кем гордятся родичи? – Хлейна печально сморщила нос.

– Он украл твою мать, потому что старый конунг и Гейрхильда никогда не отдали бы ее за такого человека. Ты же знаешь, что они умеют отличить достойных от недостойных?

– Да! – Хлейна обняла Гельда за шею и нежно прижалась щекой к его щеке. Она не хотела, чтобы он заметил, как важно все это стало для нее сейчас. – То, что она выбрала тебя… А скажи-ка мне, – вдруг она передумала и прямо спросила: – Как по-твоему: этот Хагир сын Халькеля – достойный человек?

Гельд вздохнул про себя и подвигал бровями, прежде чем ответить. Он поглаживал руку Хлейны, будто хотел примирить и успокоить, а сам старался сообразить, как отнестись к открытию. Конечно, он и на пиру заметил, что она не отходит от гостя… Должно быть, это не просто любопытство к новому человеку.

– Я думаю, в общем, да, – по частям выговорил Гельд наконец. – Он – Лейринг, и этим многое сказано. Я хорошо знал и его сестру Борглинду, и его тетку Даллу, вдову последнего настоящего конунга квиттов. Они своенравны и упрямы, они всегда поступают так, как сами считают нужным, и никакими доводами их не свернешь с пути. Правда, Хагир похож на умного человека, и возможно, и без чужих советов путь выберет правильный. Я надеюсь. Потому что иначе у него хватит сил натворить бед.

– Но ведь в нынешнем деле он прав? – требовательно спросила Хлейна. – Да, я понимаю, тебе обидно, что он тебя ограбил и убил у тебя семерых, но если взглянуть вообще…

– Вообще я на серебре поклялся, что я на него не держу обиды! – напомнил Гельд. – У него были все основания так действовать, а значит, по-своему он прав. Если уж его вождь попал в плен, он должен помочь собрать выкуп. Его обязывает клятва верности… хотя я, по правде сказать, удивлен, что последний из Лейрингов принес такую клятву какому-то Стормунду Ершистому. Но у него могут быть свои причины. А добывая выкуп, он вел себя настолько благородно, насколько это возможно. Они не убили ни одного человека без необходимости. И он же не знал, что я – родич его сестры.

– Нужно ему помочь, – заявила Хлейна с уверенным упорством балованной девочки, привыкшей, что старшие спешат исполнить все ее желания. Дескать, я так хочу и это должно быть сделано. А как – это вы решайте, на то вы взрослые и умные.

– Наше родство не столь близко, чтобы я подарил ему десять марок серебра, – непреклонно ответил Гельд. – Такого расточительства моя жена, если бы она у меня была, никак бы не одобрила, и ради нее я не могу на это пойти. Ведь когда-нибудь она у меня будет?

– Но что же делать? – обиженно спросила Хлейна.

– А это ты спроси не у меня, а у Фримода ярла. Улыбнись ему, и ради тебя он пойдет на край света. И даже поможет освободить Стормунда Ершистого безо всякого выкупа. Помнишь, он возмущался, что конунг граннов не уймет своего разбойника?

Хлейна немного подумала, потом медленно подняла взгляд на Гельда и улыбнулась. Луна бросала в ее глаза такие таинственные, завораживающие отблески, что Гельд загляделся и даже забыл, о чем они говорят. Из темноты ночи ее глаза светились, вобрав в себя лунный свет, и вся ее смутная в темноте фигура благодаря этим сияющим глазам казалась нечеловеческой, загадочной, манящей и волнующей.

Она встала, но Гельд поймал ее за руку.

– И еще один совет я хочу тебе дать, – тихо добавил он. – Не пообещай больше, чем сможешь исполнить. Прекрасные девы имеют такую недобрую склонность, а доблестным героям это обходиться больнее, чем они показывают. Запомни, пожалуйста.

Хлейна молчала, и ее огромные в полутьме зрачки мягко «дышали», словно вбирая в себя мудрость земли и излучая свет небес. Потом она наклонилась, поцеловала Гельда и ушла в дом. Он остался сидеть на бревне, глядя на дверь, за которой она скрылась. Она совсем выросла, девочка, которой он в таком множестве рассказывал «лживые саги» о троллях и великанах, дарил подарки и которую любил, пожалуй, больше, чем саму фру Гейрхильду. Но вот она выросла и из девочки стала женщиной. Может быть, она затевает опасное дело, а он ее поощряет, вместо того чтобы отговаривать. А впрочем… отговоришь ее! Хлейна – мягкая, как шелк, нежная, как хвостик беличьей шкурки. Но где-то в глубине ее существа прячется твердость кремня и упорство воды, которая через любой завал рано или поздно промоет себе путь. Если она чего-то захотела, если она сделала выбор, остановить ее так же невозможно, как загнать воду родника назад под землю.

Усадьба Роща Бальдра получила свое название не случайно: на вершине пологого холма, где на обращенном к морю склоне стояла усадьба, шумела на утреннем ветру березовая роща, посвященная богу весеннего пробуждения. Роща была самым высоким и самым светлым местом в округе; перед ней приносились жертвы на Середину Зимы и взвивались до самого неба костры на Середину Лета, в ней шумели весной «кукушкины гулянья» молодежи, а осенью именно здесь колдунья с воплями и рыданием провожала в Хель умершего Бальдра. Ни единой веточки нельзя было сломить с деревьев, посвященных богу весны, и даже преступник мог найти здесь защиту. Над вершиной холма почти всегда дул ветер, и оттого священная роща от весны до осени шептала, шелестела, посвистывала, давая знать, что он здесь, добрый и светлый бог, миротворец, умножающий жизнь.