Зерно богоподобной силы - Мак Рейнольдс

Часть вторая

Глава пятая

Стараясь спасти хоть что-нибудь, если в этой катастрофе еще можно было что-то спасти, Эд Уандер торопливо проговорил в микрофон:

— Да, друзья мои, боюсь, что сегодня нам не повезло. Это, конечно, может случиться даже с самой лучшей передачей, когда все идет экспромтом и имеешь дело с гостями-непрофессионалами. Давайте пока послушаем музыку, а потом я постараюсь вам кратенько объяснить, что мы хотели представить сегодня на ваш суд. Джерри, дай нам музыку!

Красная лампочка погасла, показывая, что третья студия отключена от эфира, и тут же из селектора операторской кабины загремел голос Маллигена:

— Уандер! Срочно зайди ко мне в кабинет!

Эд в тоске прикрыл глаза.

Когда он открыл их — очень медленно и осторожно, — ни Иезекииля Джошуа Таббера, ни его дочери уже не было. За студийным столом сидели только Элен Фонтейн и Баз де Кемп. Баз глупо ухмылялся. Вот он достал спичку и, чиркнув о ноготь большого пальца, зажег сигару, которую все это время жевал.

— Ну и цирк! — заявил газетчик. — Передавай вы почаще программы с такими комиками, я бы даже, пожалуй, стал слушать радио.

— Мне ужасно жаль, Крошка Эд, — сказала Элен.

— Мама дорогая, что за ерунда получилась!

Эд взглянул на окно операторской. Дженсен Фонтейн и Маллиген уже ушли — не иначе, как поспешили прямиком в кабинет шефа — готовить гильотину.

Уандер направился к звуконепроницаемой двери студии, отворил ее, прошагал через холл к операторской и вошел туда. Джерри, наморщив лоб, все еще возился возле пульта.

— Что случилось? — спросил Эд.

Джерри поднял на него глаза и вынул изо рта трубку, чтобы было удобнее говорить. — Да вот, привязалось эхо с частотой в одну восьмую секунды, такой же силы, как и сам звук.

— Ну и что?

— А то, что если хочешь побыстрее спятить, попробуй послушать что-нибудь с эхом от половины до одной десятой секунды, — ответил Джерри; он снова сунул трубку в рот и склонился над пультом. — Еще минутка, и я его уберу.

— Черта с два, — буркнул Эд, повернулся и вышел из кабины.

Элен с Базом как раз выходили из дверей третьей студии.

— Мы собираемся пойти вместе с тобой к папуле, — сказала Элен. — Ведь ты здесь ни при чем.

Баз проговорил, не выпуская сигары изо рта: — Вероятно, нашей газете вскоре понадобится редактор телерадиоколонки — можем тебя взять.

Эд смерил его злобным взглядом.

— Нашел время для шуточек, бродяга задрипанный. Ведь это все твоя идея.

— Извини, — ухмыльнулся Баз. — Я подозревал, что старикан чокнутый, но чтобы до такой степени… А ты заметил, какое у него было лицо, когда он насылал проклятье на радио? Вот была бы потеха, если бы оно и вправду сработало! Если бы он сумел навести порчу на радио! Какая история из этого могла бы получиться…

Эд зашагал через холл.

— Тогда начинай ее писать, да поскорее, — огрызнулся он.

Они вошли в помещение редакции — Эд впереди, Баз с Элен следом.

— Что ты этим хочешь сказать, приятель? — озадаченно спросил репортер.

Эд задержался у стола Долли. Она не успевала отвечать на звонки.

— Да-да, мы знаем. Это помехи на приеме. Инженеры выясняют причины. Скоро все наладится. Спасибо, что позвонили. — И опять:-Да-да, мы знаем, что вы нас не слышите. Инженеры…

Эд, Элен и Баз пошли дальше, газетчик все оглядывался на секретаршу.

— Что происходит? — спросил он Эда.

— Очередная порча, только и всего, — ответил Эд.

Он пропустил Элен вперед, и они вошли в кабинет Маллигена. Посередине комнаты стоял Дженсен Фонтеин, и было видно, что он только и ждет, чтобы разрядиться. Не успел Эд войти, как он заорал:

— Уандер, вы уволены!

— Знаю, знаю, — ответил Эд. Он подошел ко встроенному телеэкрану, занимавшему значительную часть стены и включил его. Все присутствующие не спускали с него глаз. Зная Уандера, никто из них не ожидал от него такой реакции.

Он подождал, пока появится изображение, но, так и не дождавшись, выключил телевизор.

— Телевидение — тоже разновидность радио, — рассеянно проговорил он. Интересно, пострадали ли радиолокаторы?

Потом повернулся к Фонтейну с Маллигеном. Очевидно, Фонтейн решил, что Эд его не понял, и снова заорал:

— Как вы посмели, идиот вы этакий, позволить этому атеисту, этому подрывному элементу выступать на моей радиостанции? Повторяю, Уандер: вы уволены!

— Знаю, — буркнул Эд. — И не только я — все, кто работает на радио и телевидении. Общий привет.

Говорящий будильник произнес: «Вам звонят». Эд забормотал что-то и проснулся. Ему приснился Иезекииль Джошуа Таббер, который как раз собрался наложить проклятье на все съестное. А сам Эд, вместе с Нефертити, почему-то одетой в бикини, отчаянно пытались отговорить старика от этой мысли. Эд поскреб полоску усов.

Его сверхсовременный стереотелерадиомагнитофон с будильником повторил, причем на этот раз несколько громче: «Вам звонят».

— Слышу, — зевая ответил Эд и включил экран. Появилось лицо Маллигена.

— Крошка Эд! Куда ты провалился? — заверещал шеф.

Эд снова зевнул.

— Никуда я не провалился. Вы что, забыли? Я уволен.

— Послушай, может быть, это еще можно уладить. Скажи, Крошка Эд…

Пока шеф говорил, Эд включил телевизор. Экран засветился, и Уандер нахмурился. Переключил на другой канал, потом на следующий. Эхо частотой в одну восьмую секунды продолжало бесчинствовать на радиодиапазоне. Эд щелкнул выключателем. Маллиген тем временем продолжал: — Возможно, мистер Фонтейн слегка поторопился.

— Я бы этого не сказал, — заметил Уандер.

— Во всяком случае, он, видимо, имел разговор с дочерью и, похоже, мисс Фонтейн взяла твою сторону. Послушай, ты понимаешь, что происходит?

— Да, — ответил Эд.

Маллиген пропустил его ответ мимо ушей.

— Наверное, это взрывы на Солнце или что-нибудь в этом роде. Ни одна станция не может наладить прием.

— Ага, — произнес Эд. Ему пришло в голову, что ни Маллиген, ни Фонтейн не слышали, как Таббер наложил свое проклятье. В тот момент они были слишком заняты: наседали на Джерри в операторской, требуя, чтобы он отключил программу от эфира.

— Скажи, Крошка Эд, ты собираешься встретиться с мистером Фонтейном?

— Нет, — ответил Эд и, брякнув трубку, уставился на разом потемневший экран. До него только сейчас дошло, что он, наконец, совершил поступок, о котором, не отдавая себе отчета, давно уже мечтал, — бросил трубку, разговаривая с Толстяком.

Он удовлетворенно хмыкнул. Ни Маллиген, ни Фонтейн так и не поняли главного: ему нет никакого смысла биться за возвращение на работу; во всяком случае, пока радио и телевидение бездействуют.