Дарю тебе велосипед - Людмила Матвеева

— Сашенька! Где ты? Здорово!

— Алёша, — говорит Сашенька робко, — слушай, Алёша. Знаешь что…

— Идите обедать! Борщ стынет! — зовёт их мама.

А Сашенька мямлит и никак не скажет главного. Опять то же самое. Решить — решил. А сделать? Не получается.

— Алёша! — повторяет он, — понимаешь ли, в чём дело.

— Ну, Сашенька! Ты что? Говори, что тебе нужно, только поскорее.

Алёша перекладывает бумаги на своём столе, двигает тяжёлый мольберт.

— А я, Алёша… — решимость покидает Сашеньку как раз в нужную минуту. Вот так с ним всегда. — Я, Алёша, к бабушке на дачу поеду. Ты знаешь, я доволен — поеду на дачу, там природа хорошая.

Алёша немного удивлённо смотрит на Сашеньку.

— Да знаю я, что там природа. И поезжай на здоровье.

— Мойте руки наконец! Как вы мне надоели.

— Идём, мама! — поспешно отзывается Сашенька. — Алёша знаешь какой голодный. Как зверь. Правда, Алёша?

…Трудное отложить на потом. Это так легко. Легко? А «потом»-то всё равно наступит. И может быть, будет не легче, а, наоборот, тяжелее. Есть проблема — надо её решать, а не тянуть.

«Светлые полянки»

А в лагере «Светлые полянки» и правда очень светлые полянки. Какие-то особенно солнечные, уютные и душистые. Трава на полянках высокая, шёлковая. Если захочешь спрятаться, только пригнись немного — и всё, с макушкой скроет тебя эта трава.

А сосны на пригорке поднимают свои красные стволы к самому небу. Когда стоишь на вечерней линейке, между соснами виден закат. Иногда закат розовый, иногда апельсиновый. А иногда — лимонно-жёлтый. Или фиолетовый.

Только Саша Лагутина не такой человек, чтобы закатами какими-то любоваться. Нет, гораздо интереснее есть дела.

— Раз! — говорит Саша вполголоса и прихлопывает комара на ноге. — Два! — Она прибила комара на другой ноге. — Три! — Эх, промахнулась. А теперь — хлоп! — на щеке.

Девчонки хихикают. Мальчишки поглядывают. А самое главное, недалеко от третьего отряда стоит на линейке второй отряд. И там белеет одна маечка, надетая на одного человека. И этот человек улыбается, глядя на Сашу. И может быть, от этого такой хороший лагерь — закат, роса, все девчонки, все мальчишки. И вожатая Тамара — ну просто прекрасный человек.

— Что ты всё дёргаешься, Саша! — сердится вожатая Тамара. — Это тебе линейка, а не танцы. Была команда «смирно».

Вожатая Тамара решила стать учительницей, вот она и тренируется. Саша на неё нисколько не обижается.

— Восемнадцать, — говорит Саша шёпотом. Но это такой особенный шёпот, его слышно чуть не на всю линейку. Третий отряд посмеивается. А Курбатов Константин тоже, кажется, смеётся. И кажется, подмигивает Саше…

Ну как повезло ей в это лето! Бывает же такое везение. Сам Курбатов Константин оказался здесь, в лагере. Оказывается, его мама работает с Сашиной мамой в одном отделе. Случаются в жизни такие совпадения.

— Третий отряд, — говорит с трибуны в микрофон старший вожатый Дима. — Как вы себя ведёте? — Дима топорщит усы.

— Комары, — нестройным хором отвечает третий отряд. — Совсем заели.

— Не съедят. Другие стоят смирно. Линейка это линейка, и нечего цирк устраивать.

— Тридцать шесть, — шепчет Саша и ухлопывает комара на спине. Он сквозь кофточку в спину вцепился, но у Саши руки длинные, дотянулась. — Тридцать семь, тридцать восемь!

Саша кивает Курбатову. Вечер светлый, но он не видит — он не смотрит на неё. Ну что же. А она рада, что в июне во время вечерней линейки совсем светло. Смотри на кого хочешь.

Вчера Саша играла с Курбатовым в настольный теннис. И он сказал:

— Ты стала лучше играть. У тебя реакция хорошая.

Никому не сказал, а ей сказал. Хотя с ним и Котельников играл, и Эмма из первого отряда. Им не сказал, а сказал Саше. При всех. Вот так. И потом шёл с ней рядом со спортивной площадки до самой столовой. И Саша сказала:

— Костя, а я знаю, кто сделал афишу.

— Какую афишу?

— Ну, голубую. Это нарисовал ты. Я догадалась.

Саша вдруг смутилась и стала копать песок носком тапка.

— Да ты что, Лагутина? Скажет тоже. И не думал я её делать, твою афишу. Совсем мне, что ли, делать нечего?

И пошёл на ужин. А она тоже пошла, но весь ужин молчала. Как понять эти слова Курбатова Константина? Неужели он их сказал из скромности? Или не из скромности?

Отряд идёт с линейки. Вожатая Тамара говорит:

— Чтобы завтра все пришли на линейку в брюках. А то прибегают в шортах и в сарафанчиках, а потом начинается — комары кусают! Вы веселитесь всю линейку, а меня из-за вас Дима на каждой планёрке ругает — дисциплина, дисциплина, третий отряд. Нас склоняют. Слышишь, Лагутина? Только в брюках. В плотных. Слышишь?

— Слышу, Тамара, слышу. Только прогрызут всё равно.

А сама вертит головой. За каким поворотом дорожки, за каким кустом или домиком мелькнёт белая майка с импортной красавицей на животе? А вон он, Курбатов, побежал вдалеке. И кажется, махнул Саше рукой. Вот счастье-то. А может, и не махнул, только показалось? Ну и что же, даже если показалось! Завтра он махнёт рукой, или улыбнётся, или что-нибудь скажет. Не он сделал афишу? Ну и пускай не он. Зато вот он сам, здесь, в лагере «Светлые полянки». Вот она, Саша Лагутина, а вот он в соседнем отряде — Курбатов Константин. Ходит. В настольный теннис играет. Лучше всех в лагере, между прочим. А кто с ним в одной школе учится? Ну, кто? Саша Лагутина, вот кто.

Его портрет вывесили на доске «Ими гордится весь лагерь». Улыбается с портрета чемпион по настольному теннису лагеря «Светлые полянки». И можно сколько угодно мимо этой доски проходить, хоть сто раз в день. И смотреть на этот портрет. Разве не замечательная жизнь?

Вот горн запел протяжно: «Спать, спать по палатам». А спать-то никому не хочется. Птицы поют перед ночью, спешат напеться. Роса на траве серебряная. А вершины сосен ещё освещает закат, и они красные.

— Спать, спать, — торопит вожатая Тамара. — Все умылись? А ты, Гена Воблин? А ноги? Смотри у меня.

Улеглись наконец.

Тамара входит в спальню девочек:

— Девочки, объявляю соревнование: чья спальня лучше по тишине — ваша или мальчишечья. Слышите, как у них тихо? Вот и вы подтягивайтесь. Я ухожу на планёрку, вернусь — чтобы все спали.

Застучали по ступенькам каблуки Тамариных босоножек, вот она сбежала с крыльца, быстро прошла по дорожке.

Саша лежит и думает: «Тамара совсем не вредная. Ругает меня просто так, а сама добрая».

— Девочки, — говорит из угла Валя Туманова, — я одну вещь знаю — закачаетесь.

— Какую вещь?

— Скажи скорее!

— Не тяни за душу!

— Не знает она ничего!

Зашумела, завопила девчачья спальня. А Валя Туманова сидит на своей кровати и медленно-медленно распускает длинную косу. Одна такая коса на весь лагерь, а может, и на всю область — толстая, кудрявая, пшеничного цвета и до пояса, длинная коса.

— Почему — не знаю? — спокойно говорит Валя Туманова. — Наша Лагутина влюбилась. Честно, девочки!

И заверещали девчонки:

— Ха, влюбилась!

— Втрескалась!

— В Курбатова!

— Кто не знает?

— Все знают!

А Саша? Она-то что же? Неужели смолчит? Ну да! Не смолчит. Держись теперь, Туманова Валя!

Полетела подушка через всю спальню, не промахнулась Саша, прямо в голову угодила Вальке. А не сплетничай, не цепляй людей. Раз! И полетела подушка назад, и Валя не промахнулась в сумерках — прямо в Сашу. И другие подушки летят, кто в кого. Визг, перья по воздуху кружатся, прыгают девчонки по кроватям. Такая кутерьма пошла.

Вбегает в спальню Тамара, включает свет. Все на свои места улеглись, одеялами накрылись, лежат, зажмурились — спят хорошие девочки, тихие, примерные. Только перья из подушек под потолком летают.

— Кто первый начал? — спрашивает Тамара. — Кто первый начал? Лагутина, ты?

Все молчат, ровно дышат. А ровнее всех — Саша Лагутина. Она и вообще давно спит. Почему обязательно — она?

— Завтра останетесь без купания, — выносит приговор Тамара, — вместо этого будете убирать территорию.

Тамара уходит из спальни.

Тихо лежат девчонки. И во всём лагере тишина. Стрекочут в траве какие-то ночные сверчки. Или цикады — кто их разберёт.

Саша засыпает. Подумаешь, один день без купания — можно пережить. Тем более, Тамара не вредная. Может, ещё и простит. И вдруг сквозь сон Саша слышит, как громко, на весь лагерь, раздаётся песня:

«Я так хочу, чтобы лето не кончалось! Чтоб оно за мною мчалось!»

И громкий голос старшего вожатого Димы:

— Второй отряд! Сейчас же выключить транзистор! Это ещё что за цирк?

Саша уверена — это Курбатов Константин передал ей музыкальный привет.

Почему обязательно он? В их втором отряде много ребят, которые могут вот так, ни с того ни с сего, на ночь глядя, включить музыку. Чуть ли не каждый мальчишка на это способен под настроение. Но Саша знает твёрдо — это он, Курбатов. И неспроста. Это был, конечно, музыкальный привет от Константина Курбатова из второго отряда пионерке третьего отряда — Лагутиной Саше. И она сразу догадалась, что это — ей. О таких вещах люди легко догадываются.