Бессонная война - Сэм Альфсен

– Ни за что не узнаешь, если не попробуешь, – пробормотал лекарь себе под нос и усмехнулся.

Продолжая держать руки вытянутыми в стороны, поддерживая бледный купол, Нуска вгляделся в разгорающиеся на ковре искры, а затем перевёл взгляд на двух сумасшедших аристократов.

Скрестились посох и сабля. Громкий звон, рычание и скрип половиц под ногами танцующих противников. Жеро отступает и наносит атаки с воздуха, Вьен раз за разом сокращает дистанцию и, парируя саблей, разрубает созданный другим арцентом огонь, чтобы напасть сбоку.

Глаза горят от боли. Нужно терпеть.

Вьен ранит противника в плечо, но несколько лепестков обжигают его лицо – оно залито кровью, он почти ничего не видит и наносит удары наотмашь, уже никуда не метя.

Жеро теряет концентрацию. Взревев, он повышает температуру в комнате. Всё становится красным, воздух дрожит от зноя, а с потолка валятся горящие балки перекрытий. Огненный дождь срывается с неба, пробивая крышу насквозь.

И в этот момент видение прекращается. Видимо, потому что и Нуске не суждено выжить в этом безумном шторме.

Никто из них не выживет. Они все погибнут.

Нуска качнул головой, отгоняя видение. Странная красная пелена застлала глаза, слёзы безудержно катились по щекам, но лекарь, утерев рукавом лицо, рывком поднялся на ноги.

И тогда ещё одно видение прокралось в мысли Нуски. Он потонул во тьме: звуки битвы и треск огня стихли.

Вьен мёртв. Он растерзан устрашающими по силе цветами, которые, пустив корни прямо в его тело, проросли до небес. Став почвой, его труп быстро разлагается, а видимыми остаются лишь почерневшие, обугленные кости.

Жеро мечется в беспамятстве. Его лицо покрывает золотая чешуя, а изо рта торчат клыки. Длинными когтями он вырывает огненные цветы и бесповоротно сходит с ума.

Нуска вновь качнул головой. Он не желал видеть это. Он и так ожидал чего-то подобного.

Один тяжёлый шаг по истончившемуся от жара полу. Огонь лизнул ступни, и Нуска, скалясь, побежал. К этому моменту лекарь плохо понимал, что сейчас происходит, были ли его действия видениями из будущего или настоящим. Но боль от начинающей медленно тлеть одежды подсказывала, что именно сейчас у него появился шанс исправить собственные ошибки.

Нуска подобрался так близко, что его затянуло в огненный шторм из цветов и клинков. Они метались, сплетались в единый пламенный пляс, подхватывая обе фигуры и позволяя им атаковать друг друга в воздухе. Арценты парили, лишь изредка касаясь ногами земли.

Кому из них можно доверять? Кто из них не всадит Нуске меч в спину?

На размышления не осталось времени. Вьен как раз опустился на пол, желая вновь оттолкнуться и взмыть под потолок, когда Нуска просто бросился на него сверху.

Брат, целиком поглощённый битвой, совершенно не ожидал атаки со стороны. Его глаза, всё это время внимательно следившие лишь за действиями Жеро, на секунду округлились. И лекарь впервые в жизни увидел в них – пускай и на короткий миг – растерянность.

Нуска налёг всем весом и с громким шипением пригвоздил брата к полу. Совершенно позабыв о защитном куполе, лекарь почувствовал, как огонь, лизавший руки Вьена, сразу же взялся за длинные рукава плаща. Ладони оказались целиком поглощены пламенем, но Нуска только криво улыбнулся, глядя брату прямо в глаза.

Что-то всё ещё стекало по щекам. Лекарь не мог понять, отчего же он плачет, пока не увидел, как ярко-красная капля упала на щёку Вьена.

– Нуска… Твои глаза.

Это всё, что сказал ему брат. В этом голосе смешались волнение, горечь и страх. Кажется, почувствовав это, Вьен сразу же замолчал. Его тело потухло вмиг, но этого было недостаточно, чтобы остановить схватку.

– Жеро! Остановись сейчас же, иначе я погибну, а ты никогда не узнаешь правды о своей сестре! – из последних сил выкрикнул Нуска.

Жар и дым успели опалить лёгкие и глотку. Голос лекаря оказался намного тише, чем нужно, да и после сказанного Нуска задохнулся от приступа кашля.

Руки обожжены до мяса, и тут что-то с силой толкнуло лекаря в спину, сорвав с неё одежду и верхний слой кожи.

Нуска терпел. Прикрывая телом брата, он терпел и надеялся, что… Жеро не пронзит его посохом. А потому лишь крепче стискивал плечи брата, не позволяя ему встать.

В какой-то момент стало прохладнее. Что-то дёрнуло Нуску назад, заставляя повалиться прямо на прогоревший до деревяшек пол.

Как же, tje vae, больно!

– Битва закончена, Вьен Ариера, – послышался голос Жеро. – Прими поражение. Вашей семье никогда не сесть на этот трон вновь, пока вы не раскаетесь во всех грехах. Ведь это твой… твой отец был одним из тех, кто брал силой мою сестру. Ты и вся ваша грязная до уродства семья год за годом поддерживали традиции, за которые вас мало сжечь живьем. Вам суждено вечно гореть в снедаемых пороком и жадностью телах. Поэтому я не убью тебя. Поэтому ты продолжишь жить, чтобы страдать и оставаться изгоем до конца своих дней. Как и я.

* * *

Нуска так и не узнал, чем всё закончилось. Он пришёл в себя в гостевых покоях в доме Герье, а над ним орудовали сразу несколько лекарей. Однако Нуска не увидел этого, а только почувствовал, потому что глаза его были перевязаны тканью, смоченной в смеси снадобий.

Если он вернулся именно к Жеро, значит, он всё-таки победил, а Вьен признал поражение. Но жив ли брат? Насколько сильно он пострадал? И почему отступил?

На самом деле Нуска знал, что в любом случае победителем стал бы Жеро. Внутри здания их обоих ждала неминуемая гибель, а Вьен дорожил своей жизнью. Чего не скажешь о молодом наследнике Герье – тот бы ни за что не остановился, если бы Нуска не влез в битву.

Ничто не могло остановить Жеро, даже смерть. Этот арцент вернулся бы из самой бездны, чтобы найти тех, кто сжёг его сестру заживо. И единственным шансом узнать правду для него оставался Нуска. Потому он никогда бы не убил его, но…

Нуска зажмурился и хрипло вздохнул.

Он бросился именно на Вьена, чтобы не подставлять ему незащищённую спину. Вот во что превратились их когда-то братские отношения.

– Он очнулся?

– Кажется, да.

– Позовите сурии Жеро. Он просил сразу же доложить, как только хаванец очнётся.

Кажется, лекарей было трое. Удивительно, что Жеро вообще умудрился где-то их раздобыть в Арценте. Тело всё ещё ломило, а