Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ) - Диана Крымская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рокуэлл, на его беду, оказался весьма искусным фехтовальщиком, и первые мгновения боя Саймон только отступал и оборонялся, ибо герцог сразу ринулся в атаку, причем применял приемы, совершенно далекие от честного дуэльного кодекса.
Саймон постарался сосредоточиться и успокоиться. На его стороне были кошачья изворотливость, быстрота реакции и неутомимость. Против него — недостаточное мастерство… и треклятый парик, который лез на глаза, мешая видеть.
Первые два преимущества оказались очень кстати: трижды шпага Рокуэлла доставала его и, если б Саймон не успевал отклониться или отпрыгнуть в сторону, он был бы уже ранен или даже мертв. Камзолы противники сняли, и на белоснежной рубашке Саймона появились три длинные красные полосы.
На Еву Саймон не смотрел, но знал, что она не убежала, и слышал, как она сдавленно вскрикивала при каждой нанесенной ему царапине, которые, вероятно, считала страшными ранами. Это, как ни странно, придавало ему сил, хотя он всегда считал, что женщинам не место на дуэли.
Самый опасный момент настал, когда Рокуэлл неожиданно сделал обманный выпад и направил шпагу в голову противника. Саймон едва успел присесть, но острие клинка зацепило его парик, который полетел на землю.
Саймон возликовал — без парика он сразу почувствовал себя увереннее и свободнее. И тут же понял, что теперь Ева наверняка узнает его… Но делать было нечего, ему оставалось только положиться на судьбу.
Поединок был яростным, движения соперников резкие, разящие. Звон и скрежет шпаг испуганные женские вскрики раздавались над поляной.
Через какое-то время Саймон начал замечать, что герцог выдыхается. Распутная жизнь, полная излишеств, сейчас подводила Рокуэлла: его дыхание стало хриплым, шпага уже не так стремительно делала выпады, багровое от напряжения лицо заливал пот, даже щеголеватые усики жалко обвисли. Саймон же ровно дышал и не чувствовал ни капли усталости.
Поначалу он жаждал убить соперника, не меньше, но, успокоившись и вновь обретя хладнокровие, понял, что такой вольности он себе позволить не может, — это приведет к расследованию, и мнимого эсквайра сразу разоблачат.
Поэтому он воспользовался удобным моментом — и просто выбил шпагу из руки Рокуэлла. Оставшись безоружным и в полной власти противника, его светлость совершенно растерялся и только судорожно моргал, уверенный, что пощады от Догерти не будет.
Саймон приставил кончик шпаги к горлу противника, рискуя проткнуть кожу.
— Извинитесь перед леди, Рокуэлл. На коленях.
Глаза герцога вспыхнули ненавистью. Он не в силах был поверить, что его, прекрасного фехтовальщика, победил какой-то деревенщина, да еще и требует, чтобы он просил прощения на коленях! Какое унижение!
Но к горлу его было приставлено острие шпаги, и выбора у него не было.
Какое счастье, что его позор почти никто не видит. Нехотя Рокуэлл опустился сначала на одно, а потом и на оба колена и сквозь зубы процедил:
— Простите мне мое недостойное поведение, мисс Корби.
— Я прощаю вас, — поспешно сказала Ева, желая лишь одного — чтобы дуэлянты поскорее убрали свои шпаги в ножны и разошлись.
Рокуэлл тут же поднялся с колен и направился к своей шпаге, которая на приличном расстоянии торчала из земли. Он схватился за эфес и посмотрел сначала на своего врага, — тот, надменно вскинув голову, наблюдал за ним, — а затем на свою невесту, которая с тревогой следила за его действиями.
— Помнится, это я пригласил вас на помолвку, Догерти. Так я больше не желаю вас здесь видеть, — не без злорадства произнес герцог.
Покинуть столь скоро замок Корби не входило в планы Саймона. Он только тем и занимался, что искал, как незаметно выбраться за его пределы вместе с Евой, и сегодняшнее утро посвятил именно этому. Оказалось, что выбраться из замка еще сложнее, чем попасть в него. Будь проклят лорд Корби, так помешанный на собственной безопасности! А тут еще его выгоняют прочь!..
Но ситуацию спасла, как ни странно, его жена.
— О, как это низко с вашей стороны! — возмутилась Ева, и, повернувшись к Саймону, быстро сказала: — Я вас приглашаю, мистер Догерти. И всегда помните, что в этом доме отныне вы самый желанный гость!
— Желанный гость?! — не привыкший, что ему перечат, герцог несказанно разъярился. — Вот как? Только помните и вы, дорогуша: этого вашего желанного гостя и его шпаги в первую брачную ночь в нашей постели не будет!
— Это верно, ваша светлость, в свою постель вы меня не заманите, — насмешливо ответил Саймон.
С ответом Рокуэлл не нашелся и презрительно скривился, а потом повернулся к Еве и бросил:
— Вы меня поняли, леди.
С этими словами он резким движением отправил свой клинок в ножны и гордо зашагал прочь.
Саймон презрительно плюнул ему вслед, и тут же спохватился, что приличные люди так себя не ведут. Он осторожно взглянул в сторону Евы. Но она, казалось, не заметила этого его недостойного жеста и смотрела на него сияющими глазами, как на героя. Он и был ее героем, вырвавшим ее из лап чудовища.
Она вдруг мягко улыбнулась, и что-то дрогнуло у него внутри. Саймон забыл в этот миг обо всем; исчезла боль от глубоких царапин. Он будто выпил залпом стакан крепкого вина, и кровь быстрее побежала по жилам, голова слегка закружилась, сердце забилось сильно и неровно.
Неожиданно личико Евы взволнованно вытянулось.
— Вы же ранены! — воскликнула она.
Саймон тут же пришел в себя. Что за наваждение она на него наслала? Эта женщина настоящая колдунья!
И тут он увидел свой парик, валяющийся в луже. Если его жена до сих пор его не узнала, то это лишь потому, что у нее не было времени присмотреться к нему. Теперь же его маскарад был под угрозой разоблачения.
Он поспешно отвернулся от девушки, подошел к парику и поднял его. Совершенно невозможно надеть на голову это мокрое безобразие.
Ева приблизилась к нему, и Саймон снова отвернулся от нее.
— Прошу вас, мистер Догерти, я должна осмотреть ваши раны. Не беспокойтесь, я не из неженок и при виде крови в обморок не упаду, — заверила его девушка и попыталась зайти с другой стороны, и снова он отвернулся.
— Желаете, чтобы я разделся?
— Что? — ахнула она. — Нет!
— Как же вы собираетесь осматривать мои раны? — осведомился Саймон, натягивая на себя камзол и застегивая