Лесная невеста (СИ) - Петровичева Лариса

Мне вдруг сделалось неловко и неудобно. Тело и мысли словно бы стали чужими — такими, которые никогда не могли бы принадлежать мне.

— Договорились, — сказала я, пытаясь прогнать раздражающее ощущение. — Откровенность за откровенность.

— Я не хотел учиться, отец настоял. Мол, в семье все с высшим образованием, и я тоже должен. А мне было все равно, и я пришел в университет и просто ткнул пальцем в список специальностей. Попал в политологию, подал документы. А потом учеба, потратил впустую пять лет жизни. В основном, пил и портил девок. Сессии сдавал на обаянии и наглости.

Ну конечно. Что еще нужно политику? Как раз обаяние, наглость и поклонницы. Я видела по телевизору тех, кто на таком сочетании смог забраться довольно высоко, уселся как следует и слезать не собирался. Если бы Арн пошел в политику, то тоже сидел бы далеко и высоко — и все ведьмы были бы этому только рады.

Интересно, где учился Ульрих? Я вскользь подумала о том, насколько велика разница между нами. Виланд пошел учиться потому, что ему велели. Я поступила в университет для того, чтобы выбраться из той тьмы, которая меня окружала почти с рождения.

И у меня это получилось. На какое-то время. А теперь я вновь рухнула во мрак, и поди знай, что будет дальше.

— А я училась для того, чтобы исцелиться, — призналась я. Мне вдруг захотелось быть откровенной с Виландом. Мне захотелось открыть ему душу и показать все, что в ней скрыто. — Я в итоге смогла это сделать.

Виланд удивленно посмотрел в мою сторону.

— Вас травили одноклассники, доктор Рихтер? Неужели? — осведомился он так, словно считал, что я вру. Я усмехнулась.

— Не только они. Вся школа.

В глазах Виланда мелькнула тень непонимания, словно он никак не мог осознать, что кого-то могут травить. Плевать в спину, лить воду в портфель, обзывать такими словами, от которых покраснеют пьяные грузчики. Впрочем, конечно: и Арн, и Кира родились с золотыми ложками во рту. Никто не обижал их, все хотели с ними дружить, а не пинать на лестнице и смеяться, глядя, как жертва скатывается по ступенькам. Это ведь очень смешно, когда второклассница падает вниз, а платье задирается, обнажая тонкие ноги в дешевых колготках…

К тому же, я была ведьма. А ведьмы не равны людям. Ведьмы заслуживают все, что с ними происходит. Даже если этим ведьмам всего восемь лет.

— Надо же. А я думал, что вы были лучшей в классе. Звездой, любимицей учителей и ребят. Вы очень обаятельны, — произнес Виланд и искренне добавил: — Мне жаль, что так все было. Мне правда жаль, доктор Рихтер.

Я улыбнулась.

— Об этом не стоит жалеть, Арн. Я уже прошла через это, проработала и победила. Больше не больно.

— Хорошо, если так, — ответил Виланд. — А ваш муж?

Я неожиданно почувствовала запах, идущий от инквизитора. Дорогой одеколон с нотками апельсина и кедра и теплый, едва уловимый аромат кожи. Тонкая лента запах почти сразу же пролетела мимо, и потом я уже больше не могла поймать ее.

Почему-то этот запах заставил меня замереть. Я боялась дышать, словно этот запах мог причинить мне боль — или счастье. Сама не знаю, почему мне вдруг подумалось о счастье: здесь его в принципе не могло быть.

— Откровенность за откровенность, Арн, — ответила я, пытаясь сбросить оцепенение. — Сейчас ваша очередь.

Виланд рассмеялся — очень непринужденно, словно мы не ждали общего врага, и сами не были врагами, а сидели где-нибудь в милом кафе за десертом. Можно было подумать, что у нас свидание.

От этой мысли мне стало жутко.

— Я не женат, — ответил он. — Без детей. Мне этого никогда не хотелось. Так, свидания и ничего серьезного. Секс и никаких обязательств. Как мороженое, съели и забыли.

Чего-то в этом роде я и ожидала. У Виланда была другая страсть, горькая и мучительная, которая отнимала все его время и внимание. Он хотел сражаться. Вычистить из мира ту грязь, что была с ним с того вечера, когда мать поднялась с края кровати и ушла навсегда из его жизни, а он не сумел ее удержать.

Мы оба хотели исправить свою жизнь. Мы надеялись, что нам станет легче.

— Вы не похожи на того, кого девушки оставят просто на уровне свиданий, — заметила я. Виланд улыбнулся правой стороной рта. Закинул руки за голову.

— Ну, мне приходилось разбивать сердца, если вы об этом, — произнес он. — Но знаете, если человеку сразу говоришь: только секс, ничего личного — а он потом упрямо пытается все перевести на другой уровень и не собирается ничего слушать… В общем, кто ему доктор?

Холодный, маняще равнодушный, он всем своим видом бросал вызов. И женщины стремились к нему белыми мотыльками — согреть, растопить, оживить. Но тепло его души таилось настолько глубоко, что никто не мог к нему подобраться.

Даже сам Виланд.

— Откровенность за откровенность, — произнес он. Должно быть, решил, что и так сказал слишком много. — Ваш муж, доктор Рихтер.

Откуда-то донеслась музыка. Ветер приносил из палисадника тихий аромат цветов. Я вдруг подумала, что теперь, после того, как все закончилось, уже не могу вспомнить ни лица, ни манер, ни голоса того человека, которого когда-то любила больше жизни.

Закрываешь глаза — и тьма. И в этой тьме силуэт, который мог бы принадлежать кому угодно, и те черты, которые могли мне просто присниться.

Тьма и пустота на месте нескольких лет счастливой жизни. И больше ничего.

— Думаю, он счастлив с новой женой, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально невозмутимо. Вспомнилась больничная палата, профессиональное сочувствие в голосе врача, горькие чувства, которые скрутили все в моей душе.

Тогда я молилась о том, чтобы заплакать. Чтобы боль потери и предательства вымыло слезами. Чтобы я наконец-то смогла дышать и не кричать от ощущения пустоты в душе и теле.

Но слезы не пришли. Ни тогда, ни потом.

— И вы хотите ему счастья? — поинтересовался Виланд. — Вы его простили?

Он задавал вопросы не потому, что сочувствовал мне или разделял то, что было у меня в душе. Я была для него ценным экспонатом, который надо было изучить. Или не менее ценным инструментом, который должен хорошо работать — и для этого следует разобраться, какие в нем детали, и как они взаимодействуют друг с другом. Куда можно нажимать, а что лучше не трогать.

Возможно, из Виланда бы вышел хороший психиатр. Но не хотела бы я попасть ему в руки.

— Не то что бы простила, — ответила я. — Пережила и забыла. Теперь все это не имеет для меня значения.

«Возможно, у вас больше не будет детей, госпожа Рихтер».

«Возможно? Говорите, как есть, доктор, я все равно узнаю».

«Вероятность новой беременности — один процент, госпожа Рихтер. Мне очень жаль».

Я действительно пережила и забыла. Какое-то время не могла смотреть на детскую площадку во дворе своего дома. Там было слишком много смеха, звонких криков, стуканья мяча. Там был мир, в котором мне не нашлось места.

Но я справилась. Даже однажды поиграла в куклы с трехлетней девчушкой, которая сидела на скамье у моего подъезда — и обошлось без мыслей о том, что у меня могла бы быть такая дочка.

— Он знал, что вы ведьма? — спросил Виланд. Надо же, как его заинтересовала моя скромная персона…

— Моя очередь спрашивать, Арн, — ответила я. — Откровенность за откровенность…

Я не успела задать вопрос. В дверь постучали.

Глава 5

На пороге обнаружился Лука. Помахав новенькими темно-синими книжечками паспортов, он прошел в комнату и заявил:

— Господин и госпожа ван Хутен, все готово!

Виланд протянул мне мой паспорт — я открыла его, увидела фотографию и прочла: «Клара ван Хутен». На фотографии — лицо молодой светловолосой женщины, смутно схожее с моим. Изумительно. Думала ли я о том, что однажды буду скрываться по поддельным документам в компании инквизитора?

Сказал бы мне кто об этом, я бы рассмеялась ему в лицо. И вот теперь я героиня боевика, и никто не обещает мне счастливого конца.