Шоколадная война - Роберт Кормье

— Здесь все дело в принципе, — продолжал Гови.

Ричи сунул руку в карман и бесстыдно сгреб в горсть все свои причиндалы. Он не в силах был противиться этому порыву и уступал ему всякий раз, когда его охватывало возбуждение, из-за девушки или по любой другой причине.

— В каком принципе, Гови?

— Вот в каком, — сказал Гови. — Мы же платим Тринити за учебу, верно? Платим. Черт, я ведь даже не католик, и таких у нас сколько хочешь, но нам впаривают, что для подготовки в колледж во всей округе нет школы лучше Тринити. Вон в актовом зале витрина с призами — бокс, футбол, олимпиады. И что происходит? Из нас делают торговцев. Меня заставляют слушать всю эту божественную хреновину и даже ходить в церковь. А вдобавок еще и продавать конфеты. — Он прицельно плюнул, и шикарный плевок повис на почтовом ящике, стекая с него, точно слеза. — И вот появляется новенький. От горшка два вершка. И говорит: нет. Он говорит: «Я не буду продавать конфеты». Просто и гениально. То, что мне никогда в голову не приходило, — взять и перестать.

Ричи смотрел, как девушка медленно удаляется.

— Я с тобой заодно, Гови. С этой минуты больше не продам ни коробки. — Девушка уже почти скрылась из виду, заслоненная другими прохожими. — Хочешь объявить об этом официально? В смысле, собрать класс?

Гови на мгновение задумался.

— Нет, Ричи. У нас век демократии. Пусть каждый поступает как ему нравится. Если кто хочет торговать — на здоровье. Кто не хочет — имеет право.

Его голос звучал громко и авторитетно, словно он провозглашал свое кредо на весь мир. Ричи внимал ему с легким благоговением. Он был рад, что Гови не возражает против его компании — может, его лидерские качества, пусть в небольшой степени, передадутся и ему. Он снова обратил взгляд на улицу в поисках очередной соблазнительной девушки.

Воздух в спортзале был насыщен едким запахом пота. Занятия уже кончились и зал опустел, но в нем по-прежнему стояло обычное физкультурное амбре — вонь взмокших мальчишечьих ног и подмышек. И гниловатый запах старых кроссовок. Это было одной из причин отвращения Арчи к спорту: он ненавидел любые выделения человеческого тела, будь то моча или пот. И терпеть не мог физкультуру, потому что она активизировала процесс вывода жидкости из организма через кожу. От одного вида мокрых, сальных спортсменов, обливающихся отходами собственной жизнедеятельности, его охватывало омерзение. У футболистов хотя бы принято носить форму, а вот у боксеров — только трусы. Взять, к примеру, того же Картера — весь в буграх мускулов, и каждая пора источает вонючую жижу. Когда такой щеголяет в одних трусах, зрелище получается почти непристойное. Вот почему Арчи избегал спортзала. И всеми правдами и неправдами уклонялся от физкультуры — о его изобретательности по этой части ходили легенды. Но сейчас он был здесь и ждал Оби. Тот оставил ему в шкафчике записку: «Встретимся в спортзале после уроков». Оби питал склонность к драматическим эффектам. А еще он отлично знал, что Арчи не любит спортзала, и все-таки назначил встречу именно здесь. Ах, Оби, как же ты, должно быть, меня ненавидишь, подумал Арчи, нимало не взволнованный этой мыслью. Очень даже неплохо, когда тебя ненавидят, — благодаря этому держишься в тонусе. И вдобавок можешь спокойно, без всяких угрызений совести колоть этих людей своими ядовитыми иглами, что он и проделывал с Оби постоянно.

Но сейчас его грызло раздражение. Где, черт возьми, этот кретин? Арчи сел на одну из скамеек для зрителей и вдруг почувствовал, как умиротворяюще действует на него тишина пустого зала. В последнее время спокойные минуты выдавались редко. Стражи — эти бесконечные задания, постоянное напряжение! А впереди новая череда заданий, и все ждут, что придумает Арчи. Но иногда Арчи ощущал себя пустым, выпотрошенным — ни одной идеи в голове. А тут еще его паршивые отметки! Он был уверен, что в этом полугодии завалит литературу — просто потому, что по литературе надо много читать, а он уже не мог позволить себе каждый вечер убивать по четыре-пять часов на какую-то дурацкую книгу. Вдобавок из-за Стражей и волнений по поводу своих отметок он перестал находить время для себя самого, даже время на девушек. Раньше он частенько подъезжал к школе мисс Джером в другом конце города, где они учились и где после уроков, во-первых, было на что поглядеть, а во-вторых, обычно удавалось залучить какую-нибудь из них в машину, чтобы подвезти домой. С остановкой в укромном местечке. И вместо всего этого он каждый день разрывается между делами Стражей и своим собственным домашним заданием, пытается все утрясти, да еще получает идиотские записочки от Оби. Встретимся в спортзале…

Наконец Оби явился. Да не просто так — он устроил из этого целый спектакль. Сначала выглянул из-за двери, потянул носом воздух и вообще изображал из себя шпиона, который приходит с холода[8]. Экий дуралей!

— Эй, Оби, — сухо сказал Арчи. — Я здесь.

— Привет, Арчи. — отозвался Оби. Его кожаные подошвы звонко прощелкали по полу. В школе действовало правило: заходить в спортзал только в кроссовках или кедах, но, если поблизости не было учителей, никто его не соблюдал.

— Ну так чего тебе надо, Оби? — спросил Арчи, переходя прямо к сути, без всяких околичностей. Его голос оставался сухим и ровным, как африканская пустыня. То, что он вообще пришел на встречу, выдавало его любопытство. Арчи не хотел усиливать это впечатление, проявляя слишком живой интерес к тому, что Оби намерен ему сообщить. — Не будем терять время. Меня ждут важные дела.

— Это тоже важно, — сказал Оби. С его узкого, худощавого лица никогда не сходило выражение хронического беспокойства. Потому-то он и был прирожденным шестеркой, мальчиком на побегушках. Из тех, кого так и подмывает пнуть ногой, даже если они уже валяются на полу. И вот что еще было понятно: что после он встанет и поклянется отомстить, но никогда этого не сделает. И духу не хватит, и смекалки тоже. — Помнишь того новичка, Рено? Его задание насчет конфет?

— Ну?

— Он их так и не продает.

— И что с того?

— Как «что с того»? Ему же велели не продавать их в течение десяти учебных дней. Так вот. Десять дней прошли, а он все «нет» да «нет».

— Ну и что?

Вот что больше всего бесило Оби — эта манера Арчи изображать полную невозмутимость, прикидываться абсолютно спокойным. Скажи ему, что завтра на них сбросят атомную бомбу, и наверняка снова услышишь в ответ: «Ну и что?» Это раздражало Оби в основном потому, что он чувствовал в этом притворство, понимал, что на самом деле Арчи не так уж спокоен, как можно было подумать по его виду. И Оби ждал случая в этом убедиться.

— То, что теперь вся школа полна слухов. Во-первых, многие считают, что Стражи по-прежнему в этом замешаны, что Рено до сих пор выполняет наше задание и поэтому отказывается торговать конфетами. Потом, кое-кто знает, что срок задания кончился, и думает, что Рено решил взбунтоваться против продажи. Они говорят, что брат Леон каждый день лезет на стенку…

— Прелестно, — сказал Арчи, наконец-то проявляя хоть какую-то эмоциональную реакцию на слова Оби.

— Каждый день Леон проводит перекличку, и каждый день этот малый, сосунок, сидит там и посылает его в жопу с его долбаными конфетами.

— Прелестно.

— Ага, красота.

— Продолжай, — сказал Арчи, игнорируя сарказм Оби.

— В общем, я так понимаю, что продажа проваливается. Никто и раньше не хотел продавать конфеты, а теперь в некоторых классах это и вовсе превращается в фарс.

Оби сел на скамейку рядом с Арчи и замолчал, давая ему время переварить услышанное. Тот потянул носом воздух и сказал:

— Ну и вонища же тут. — Несмотря на показное равнодушие к словам Оби, он лихорадочно обдумывал ситуацию, взвешивая варианты.

Оби заговорил снова:

— Шустряки, подхалимы носятся и торгуют как сумасшедшие. То же самое Леоновы любимчики, его личная гвардия. Плюс те, кто еще верит в честь школы. — Он вздохнул. — Короче, много чего творится.

Арчи пристально вглядывался в дальний конец зала, будто там происходило что-то очень интересное. Оби посмотрел туда — ничего.

— Так что ты думаешь, Арчи? — спросил он.

— В каком смысле — что я думаю?

— Насчет ситуации. С Рено. Братом Леоном. Конфетами этими. Народ разбивается на партии…

— Посмотрим, посмотрим, — сказал Арчи. — Не уверен, что Стражам стоит в это ввязываться. — Он зевнул.

Этот притворный зевок вывел Оби из себя.

— Послушай, Арчи. Стражи уже с этим связаны, хочешь ты того или нет.

— О чем ты?

— Да о том, что ты сам велел Рено не брать конфеты. С чего все и началось. Но он пошел дальше. Ему было велено исполнить задание, а потом согласиться их продавать. Теперь он бросает вызов Стражам. И многие это понимают. Нет уж, Арчи, хочешь не хочешь, а мы этого так оставить не можем.