Подставной киллер - Алексей Макеев

– И все-таки, не могли бы вы сообщить его имя?

После этого вопроса наступила короткая пауза, а потом мужчина совсем уже скучным голосом ответил:

– К сожалению, имени его мы не знаем. Настоящего имени, я имею в виду. Он зарегистрировался в гостинице под чужим именем, а портье не проявил достаточной бдительности, не стал проверять документы. В результате мы имеем, что имеем. На имя мы сейчас не ориентируемся, но это для нас и не так важно. Когда на преступника наденут наручники, вся информация о нем станет доступной широкой общественности.

– Они лгут! – точно завороженный, произнес вдруг Дудкин.

Глория с интересом посмотрела на него.

– Наконец-то слышу что-то живое, – сказала она. – И что же вас так задело в этой благостной беседе, неуловимый преступник?

– Я регистрировался под своей фамилией, – ответил Дудкин. – И портье десять раз проверил мой паспорт. Почему они скрывают мое имя? Я уверен, что они сняли отпечатки пальцев, подозреваю, что они даже раздобыли мой настоящий портрет, но почему они скрывают, кто я такой?

– Причины могут быть разными, – неуверенно сказала Глория. – Может быть, они пекутся о презумпции невиновности? Или блюдут тайну следствия…

– Скорее потому, что начальник милиции пообещал прикончить меня своими руками, – мрачно заключил Дудкин. – И похоже, не собирается отказываться от своего намерения. Они меня поймают, а когда все поутихнет, пристукнут в темном уголке.

– Вы как-то пессимистически смотрите на вещи, – заметила Глория. – Зачем им вас убивать?

– Вы же сами говорили, что об этом судачат в очередях, – напомнил Дудкин. – Что, забыли? Ревнивый любовник, пристрелю собственными руками…

– Ну-у, это все-таки преувеличение, по-моему, – не слишком уверенно сказала Глория. – Все-таки у нас не Мексика. Да и мужики у нас… – Она многозначительно вздохнула.

– Да, мужики у нас из-за баб не убивают, – жестко сказал Дудкин. – Во всяком случае, как правило. А вот из-за бабок могут вполне. И причину искать нужно именно в этом.

– Вы задолжали начальнику милиции деньги? – удивилась Глория.

– Ничего я никому не задолжал, – отрезал Дудкин. – Но приехал я сюда из-за денег – вы были правы, когда сели мне на хвост. Жареным вокруг меня пахло сильно. Вот и сбежались хищники.

– Не понимаю, – покачала головой Глория. – Вы встречались с Греком. Я наблюдала за вами очень издалека – охрана у этого жлоба будь здоров! Вы говорили от силы полчаса и, по-моему, разошлись ни с чем. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление. И потом, у моря, вы сидели грустный-грустный… Я думала, вас кругом кинули и вы теперь раздумываете, не намылить ли вам веревку. Я даже симпатию к вам в тот момент испытала.

– Спасибо за добрые слова, – усмехнулся Дудкин. – Особенно про веревку и мыло. Но в тот момент вы как-то не спешили выразить сочувствие.

– Дело прежде всего, – парировала Глория. – Но, однако же, я права? С Греком договориться не получилось? Вы банкрот?

– Да что вы понимаете? – уничтожающе сказал Дудкин, но тут же махнул рукой и отвернулся. Ему и самому не было до конца понятно, чем закончилась его первая беседа с Греком.

Он разыскал его через одного знакомого, который до сих пор имел какие-то дела с Греком. На телефонный звонок Грек откликнулся сразу.

– Валентин! Сколько лет, сколько зим! – прозвучал в трубке его мягкий вкрадчивый голос. – Уж и не ожидал тебя услышать. Ты теперь большой человек, я слышал. Но правду говорят люди – старая дружба не ржавеет. Ты хочешь встретиться? Отлично! Не возражаешь, если мы поищем место потише? Так что приезжай-ка ты, дорогой, в Каменку! Старое вспомним, морем подышим, да и тебе это место не совсем чужое, верно? Ну и давай не откладывать – сразу после праздников встретимся. Десятого мая я буду на месте.

Старый плут был в своем репертуаре. Каменка находилась чертовски далеко от Москвы, но у Грека наверняка там были дела, а Дудкину он в качестве утешения напомнил про Анну. Выходит, и ему это место было не чужое, раз он так хорошо был осведомлен, кто там проживает. Дудкин не допускал мысли, что у Анны может быть что-то с этим человеком, но даже намек на это слегка испортил ему настроение.

Дело было не в ревности – на это он уже давно не мог претендовать, да и не был он способен теперь на такие сильные чувства. Просто Анна всегда была для него олицетворением сильной и красивой женщины, к которой не может прилипнуть никакая дрянь, а Грек, по большому счету, был дрянью, и все знали это. И Анна знала. И если она сейчас поддерживает отношения с этим человеком, то, значит, что-то изменилось в этом мире…

То, что Дудкин сам поддерживает отношения с Греком, нисколько его не смущало. Это был бизнес – дело изначально грязное, не признающее щепетильности, что-то вроде гнойной хирургии. И такое же опасное. Одним словом, мужское дело.

В Каменку Дудкин отправился на следующий же день, в муторном настроении. Ему вдруг невыносимо захотелось увидеть Анну и от нее самой услышать, что в мире ничего не изменилось, а красивые и сильные женщины по-прежнему пребывают на Олимпе, и их не касается земная грязь. Ему бы стало от этого легче. На самом деле ему совсем не хотелось встречаться с Греком. Но это была соломинка, за которую положено хвататься утопающим.

Встреча с Анной его разочаровала, хотя Дудкин сам в этом не признавался. Анна по-прежнему была красива, но в ней пропала прежняя сила и звонкость. Это была грустная, слегка усталая женщина, которую, кажется, нисколько не волновали воспоминания. Она держалась с Дудкиным ровно, приветливо, но всячески давала понять, что прежней Анны больше никогда не будет. Она даже разговаривать о прошлом не хотела. Рассказывала, как хорошо живет, какой интересной работой занимается, какой у нее замечательный любовник и уютный дом – и все это с рассеянной улыбкой, вскользь, так что трудно было понять – на самом деле она так довольна жизнью или просто слегка посмеивается над собой… Дудкину казалось, что на самом деле ее что-то томит, очень серьезно беспокоит, но что это – он так и не узнал.

А потом приехал Грек и сам нашел его – пришел в гостиницу с шампанским, долго обнимался, взахлеб вспоминал старые деньки, а прощаясь, назначил на утро встречу в кафе на берегу моря. Дудкин получил возможность убедиться, что Грек в этом городе абсолютно свой человек: пока они разговаривали, на том клочке берега, где стояло кафе, не появилось ни одного постороннего человека, а все подходы были перекрыты неусыпно бдящими шестерками Грека в белых костюмах. Грек обожал белый цвет, и вся его команда тоже.

Как бы то ни было, при встрече они обнялись. Грек заметно постарел, округлился, даже как будто стал ниже ростом. На пухлых щеках и на носу появились лиловые прожилки. Медленнее и осторожнее стали движения. И решения он принимал уже не так быстро, как в молодости, когда сколачивал свои первые капиталы. Однако он вовсе не собирался уходить на покой. Грек излучал редкостную самоуверенность и энергию, он явно чувствовал себя хозяином этого мира, и Дудкин откровенно ему позавидовал.

– Присаживайся, выпьем вина, Валентин! – с улыбкой сказал ему Грек. – Выпьем за нашу встречу. Я очень рад тебя видеть.

– Я тоже рад, Аполлон, – сказал Дудкин. – Чем сейчас занимаешься?

– Всем понемногу, – посмеиваясь, ответил Грек. – Даже цветами. Помнишь, как мы начинали? До сих пор обожаю цветы.

«Знаю я, что ты обожаешь!» – подумал Дудкин, впрочем, безо всякой злобы.

– Ты уже виделся с Анной? – вдруг делаясь серьезным, спросил Грек и тут же прищелкнул языком. – Ах, какая женщина! Правильно поется в песне – мне бы такую… Да куда мне! Как говорится, рылом не вышел… Просто пигмей, честное слово!

– Да ладно тебе прибедняться! – засмеялся Дудкин. – Будто ты не пользуешься успехом у женщин!

– Не я пользуюсь, – покачал головой Грек. – Мой кошелек пользуется. А это не одно и то же, дорогой! А лично я бы все отдал, чтобы стать таким, как ты – красивым, спортивным, талантливым… Честное слово!

Дудкин махнул рукой.

– Да я бы тебе все отдал, Аполлон, если бы это было в моих силах, – сказал он. – Только толку в этом, скажу тебе честно, совсем немного. Кошелек надежнее.

– Правда? – с удовлетворением сказал Грек. – Не ожидал от тебя такое услышать. Ты всегда был романтиком, Валентин. За это тебя и женщины любили.

– Никогда я не был романтиком, – возразил Дудкин. – Мне просто меньше везло.

Грек неодобрительно покачал головой.

– Очень грустно, Валентин! – сказал он по-отечески заботливо. – Ты совсем упал духом. У тебя проблемы?

– А как ты думаешь? – спросил Дудкин, глядя ему прямо в глаза. – Стал бы я тебя тревожить, если бы не было проблем?

Грек печально покачал головой.

– Наверное, не стал бы, – согласился он. – Но я за это на тебя не в обиде. Мы взрослые люди – у каждого свои заботы… Но ты так и не сказал, видел ли ты Анну?