Один год до Пробуждения - Антон Мажирин

С утра было холодно и дождливо. Мы решили в первый раз за две недели позволить себе расслабон и посмотрели сначала фильм о том, как снимали «Матрицу», а затем саму «Матрицу», в перерыве приготовив обед и пообедав. Потом попрактиковали часок. Обнимались в лесу. Потом я отстирывала цемент (Антон с ребятами вчера таскал цемент для ашрама), а Антон грузил дрова.

Было много разговоров о том, как делать практику: что мешает, плохо ли спать вместо практики. У Антона практики идут хорошо. Больше ничего не помню из этих дней.

Вчерашний «сатсанг» с ребятами, который провёл Антон, меня сильно достал. Мы говорили друг другу о том, что, по нашему мнению, мешает нам на пути. Мне все сказали, что мне не нужно Пробуждение, что это для меня игра, что отношение у меня несерьёзное, что это духовный туризм. У меня в голове отчаяние, протест: «Да пошли вы! Да вы сами-то! Это неправда! Это не игра!» Желание оправдаться. Мне кажется, что они смотрят поверхностно и видят образ девочки-припевочки, который я создала и которым я управляю. На следующее утро тем не менее я плакала. Мне обидно, обидно, что мне обидно, и ещё раз обидно в квадрате. Я не знаю, как мне не быть рабом этого образа и показного веселья. Я вообще уже не знаю, что — правда, куда надо идти и кому я подчиняюсь на самом деле.

И вообще что делать? Где за всеми этими ложными я — Я? У меня обида на ребят, обида на образ, поработивший меня. С другой стороны, всё это смешно. Я не знаю, что делать. Как быть серьёзной? Надо ли быть серьёзной? Что надо для этого делать? Что за чушь?

Москва после Алтая

Девять месяцев до Пробуждения

Мы ехали в Москву с твёрдым намерением помогать Атману. Он наш Гуру, решили мы. Ещё на Алтае я разговаривал с ним про его сайт и нарисовал пару идей, которые ему понравились. Я позвонил и выяснил, что он набирает группу йоги. В назначенный день мы пришли в квартиру к Анжелике. Атман давал ту йогу, которой занимался сам. У него была тетрадочка с записями упражнений, и он их старательно нам диктовал. Он давал комплекс на месяц для самостоятельных занятий и брал помесячную оплату. К тому времени я с горем пополам наконец понял, что сами по себе упражнения неважны. Важен тот, кто их даёт. Мне было уже всё равно, что делать, и я не пытался сохранить ничего из старых наработок.

Йога начиналась с самых азов. В течение первого месяца мы каждый день просто сгибали и разгибали суставы рук и ног и вращали головой. Неважно, сколько ты лет до этого занимался йогой, — садись на пол и двигай стопами: вперёд — назад, вперёд — назад. Потом кисти рук, потом вращение головой. Вставать нужно было в 6 утра — это было обязательным условием, которое мне понравилось, хотя выполнять его иногда было тяжело. Ложиться нужно было не позже 22:00, а есть можно было не позже 18:00. Все эти требования мы с Настей старательно выполняли. Мне нужно было самадхи — Серёга обещал его через полгода занятий по его системе. Я верил. Меня пёрло от того, что, прозанимавшись йогой три года, я сижу и, как в детском саду, учусь сгибать стопы.

Я в очередной раз прочитал дневники Рубцова и увидел, что он добивался самадхи через голод. У меня был опыт четырнадцатидневного голода ещё до встречи с Рубцовым. Мы знали, что это такое… И Настя просто не пустила меня туда второй раз. Тогда я решил: раз не голод, то будем неделю сидеть на одной овсяной каше без масла, соли и сахара. Я хотел укрепить «центр воли», а на самом деле мне, скорее всего, просто хотелось себя как-то помучить и доказать, что я чего-то стою. И мы сели на овсянку. Соблюдали режим: утром делали йогу, тарабарили минимум пять часов в день с перерывами на овсянку. Это была жесть. К концу третьего дня мы эту овсянку уже видеть не могли. Она была противная, пластмассовая и просто омерзительная, но мы продолжали её есть. Атман над нами смеялся и явно видел в наших действиях что-то такое, чего не видели мы. Но мы не отступали. К концу пятого дня мы были высушены и злы, как собаки, а результат был нулевой.

Антон поехал продавать машину. Сначала сомневался и немного жалел. Вернулся озабоченный и рассеянный. Я хочу общения с ним, его внимания и любви, но в Москве он совсем не такой, как на Алтае и в Крыму, — Москва забирает его. Плохо. Йога и медитация — очень хорошо. Компьютер — плохо, хочу перестать зависать в нём. Хочу делать практику. Лежали и разговаривали про детей (эта тема впервые возникла у меня в голове и между нами, после того как я услышала разговор Сергея с Мариной о том, что нужно заводить детей). Мне очень смешно и почему-то тепло на сердце от этой новой мысли, а у Антона — шок!

Новый лунный месяц мы снова встретили в самолёте. Месяц назад по возвращении из Крыма мы яростно пытались делать практику в Москве и выстроить режим — у нас ничего не вышло, и мы поехали на Алтай. Там пришло понимание настоящей ценности всей этой сумасшедшей, бездумной гонки за практикой и многих других вещей. Теперь мы заново выстраиваем себя, но мы уже другие — сказывается полученный опыт. Мы видим себя и учитываем, что находимся под влиянием поля Москвы. Видим её ложные цели и воздействия, развращённый вкус. Еда, к примеру, уже не та — вся пластмассовая. Отношения не те — отчуждённые, сухие. Привести в порядок мысли и сохранять цельность и направление движения в Москве тоже непросто. Но мы стараемся.

Я начала каждый день формулировать и писать от руки в блокноте свои цели, то, чего я хочу достичь. Антон тоже увлёкся этим. Вообще, мне очень нравится, как потихоньку выстраивается жизнь. Теперь ко всему иное отношение. Наша жизнь такая, какая она есть, а не игра в эзотерику. Появилось другое понимание всего, что нас увлекало, чем мы жили и живём, потому что всё это нанизывается на цель. Кажется, что теперь так будет всегда, что этот приобретённый стержень и чёткое понимание направления сохранятся. Не верится, что мы снова потеряем ориентиры и расклеимся.

Мысли:

• Слушать, всегда ощущать Гуру (безличного Гуру, высшее Я) внутри. Делать для него, чувствуя его.

• Выбрать истинное и ложное одинаково полезно — это позволяет увидеть то, что мешает. На пути нет ошибок. Есть решения, которые развивают интуицию и позволяют нащупать дорогу к себе.

После вчерашнего эмоционального перевозбуждения я с утра как с бодуна. Я не управляю своими личностями, и это сводит меня с ума.

Были на встрече Атмана с ищущими у Анжелики дома. Стало понятно, как мы изменились. Я не стараюсь вставить себя везде, где получится, — во все разговоры и обсуждения, но отмечаю моменты, когда должна была бы это сделать. Анжелика своей суетливостью и болтовнёй похожа на меня. Тоже не бесит. Естественное, спокойное принятие всех.

Атман дал «сатсанг с разоблачением», рассказывал о том, как вылезали у него личности и как он их побеждал. Я понимаю, что пока не добилась победы, — есть только осознание своего положения и стремление его изменить. На встрече я плачу. Я понимаю, что страстно желаю этого. Я хочу этого, я могу, я дойду. Это создано для меня моим Гуру, мной. Я благодарна всем сердцем, я не верю в то счастье, которое дано мне. Счастье услышать, почувствовать, захотеть, устремиться навстречу. Я благодарна и буду делать всё, чтобы осуществить это!

Не могу делать йогу: ленюсь, кривляюсь, канючу. Пыталась написать стих Гуру. Это меня сильно утомило, потому что мои чувства в стих не уместились. Что-то я очень измоталась. Завтра садимся на кашу. Мда-а…

Делали практику 5 часов. Вкладывалась, но внимание уплывает. Еда — овсянка без соли и сахара. Сначала интересно, потом хуже и хуже. Ум сходит с ума, пытается отказаться. Голова болит. Антон несколько раз психовал. Сначала злился, что у меня практика идёт, а у него нет, потом по всяким мелочам — и всё на меня. Прошло само, вытащить его не удалось. Мы договорились стараться быть заодно.

Три часа ударной практики, почти не отвлекаясь. Кашка идёт получше. Написал Атман, и мы к нему поехали — в гости к Руслану с Машей. Он рубил направо и налево — страстно говорил о Пробуждении, о жёсткости пути и «разбирал» наши субличности. Я чувствую в нём огромную любовь. Я хочу открыть сердце. Плачу. Он видит все мои неискренние жесты и взгляды, видит, что они идут не изнутри, что все мои проявления — поверхностная суета. Такое ощущение, что он знает всё о каждом, видит всех насквозь. Домой ехали счастливые.

Мантра — три часа с отдачей, но не так хорошо, как бы хотелось. Овсянка вкусная. Реально хорошо. Антон не в себе от каши. Я ему пытаюсь помочь, но чувствую, что он не реагирует. Сказал сейчас, что мы по отдельности. Так не должно быть. Йога была насыщенная: огромный воз мыслей и пониманий и отстранённое наблюдение за мыслями — они чьи-то.