Медовый месяц с боссом - Джессика Харт

— Что-то мне это не нравится. — Остановившись, Имоджен указала на горизонт, где клубились темные тучи.

Было очень жарко, даже вода у ног казалась горячее, чем всегда. Прогулка вокруг острова совершалась скорее вброд, чем по суше, но это уже стало привычным. Зато тучи они видели впервые.

— Надеюсь, грозы не будет.

Том оглядел небо.

— Там и вправду темно. Может, дождь и соберется.

— Я не про дождь. А вот гром и молния… — Имоджен нервно потерла ладони друг о друга. — Глупо, но я ненавижу грозы. Маленькой я как-то была с семьей в походе. Мы остановились у реки и ночью началась ужасная гроза. Гром, молния, порывы ветра — полный набор. А потом снесло палатку. Люди кричали, река бурлила… Мне было всего семь, я жутко перепугалась, хотя в результате никто серьезно не пострадал. Но поход был испорчен, вернулись мы рано. А дома маме пришлось сказать мне, что, пока нас не было, умерла бабушка. Она жила с нами, я ее буквально обожала. Вероятно, у меня в голове все перемешалось, потому что я решила — бабушку убила гроза, и в следующий раз во время грозы со мной случилась истерика.

Выражение лица Тома оставалось непроницаемым. Имоджен стало неловко за свои откровения.

— Я говорила, это глупо.

— Трудно воспринимать то, что происходит с нами в детстве, под нужным углом. Даже став взрослыми и понимая, что произошло в действительности, мы продолжаем испытывать те же чувства. Моя мать умерла, когда мне было пять. Помню, отец вернулся из больницы домой в твидовом пиджаке. Ткань пиджака была такой жесткой, шершавой, когда отец прижал меня к себе. На нем еще были кожаные пуговицы. Даже теперь, увидев кого-нибудь в подобном пиджаке, я испытываю те же страх и смятение, как тогда.

Он говорил намеренно бесстрастно, но у Имоджен защипало глаза, когда она представила маленького мальчика, вдруг осознавшего, что его мир рухнул.

— Как ужасно.

— Все со мной было нормально. — Жестом он отмел сочувствие Имоджен в сторону. — Я не очень понимал, что говорит отец. Мне не рассказывали о ее болезни. Я просто удивлялся неразберихе в доме и почему мы не обедаем вовремя. Сейчас я понимаю, отец старался справляться, как мог. Уборка дома не входила в число его главных приоритетов, но тогда мне это было очень неприятно. Так что теперь я не выношу беспорядка, — в приливе откровенности подытожил он.

Неудивительно, что контроль над ситуацией стал так важен для него, подумала Имоджен. Смерть матери разрушила все, что он считал незыблемым. Малышом он, вероятно, чувствовал себя абсолютно беспомощным. Она представила, как строит он свой упорядоченный мир — мир, где никогда не придется потерять самое важное. Малышу, не понимающему смерти, легко решить — его оставили, бросили, потому что он был плохим. И с тех пор он постоянно стремится преуспеть, доказать себе и окружающим: я достаточно хорош.

А теперь и Джулия его бросила. Сердце Имоджен разрывалось от сочувствия. Понятно, почему он так осторожен в отношении любви. Влюбиться для него означает отказаться от ощущения безопасности.

А ведь рискни Том — и он мог бы сделать какую-нибудь женщину счастливой. Он человек сильный и твердый, несказанно умный, с неожиданным чувством юмора. Чем больше времени она проводила с ним, тем больше он ей нравился.

Ночь за ночью, лежа в огромной кровати, она думала о Томе, находящемся неподалеку. Вспоминала, какой он был, когда выходил из воды, вытряхивая капли из мокрых волос. Длинные ноги, широкая грудь, мощные плечи.

Ей становилось все сложнее помнить, что она решила обращаться с ним как с другом. Но было бы громадной ошибкой забыть, насколько они несовместимы. Теперь она понимает, почему Том думать не желает о любви, но факты от этого не меняются. Было бы безумием полюбить человека, не способного откликнуться на ее чувство. Он может предложить лишь физическую связь, а ей этого мало.

— Жарко сегодня.

Рухнув в кресло рядом с Томом, Имоджен приподняла волосы в попытке немного остыть. Запах шампуня, смешанный с ее собственным запахом, ударил ему в ноздри. Том сжал пальцы, справляясь с нахлынувшим желанием.

Сглотнув, он заметил:

— Вероятно, будет дождь. — Не знаешь, что сказать — говори о погоде.

— Да? — Нахмурившись, Имоджен оглядела лагуну. В лучах заходившего солнца вода блестела, как расплавленная медь.

— Уже скоро, — заверил Том. — Помнишь, те облака были позади нас? Пусть мы их не видим, это не значит, будто их нет.

— В дрожь бросает, — покривилась Имоджен. Незаметное приближение грозы казалось еще более зловещим. Она испуганно поджала под себя ноги. — Наверное, ты прав. Сегодня даже жутко как-то. Словно весь остров затаил дыхание.

— Точно. Обычно оглохнуть можно от хора насекомых, а сегодня тишина.

Лампа на веранде отбрасывала через окно приглушенный желтый свет. Его оказалось достаточно для Тома, чтобы разглядеть, как учащенно бьется жилка на шее Имоджен. Все ее тело напряглось. Он вспомнил ее недавний рассказ о страхе перед грозой.

— Иди сюда, — позвал Том, протянув руку. Имоджен ни секунды не колебалась. Ужас, сотрясавший ее, вдруг испарился, когда ее пальцы соприкоснулись с его пальцами. Том не успокаивал ее, просто обнял за плечи и прижал к себе.

Ее сердце прыгало и трепетало, и она не понимала, что тому виной — остатки страха или острое ощущение близости Тома. Такого твердого, надежного, спокойного. Хотелось прильнуть к нему всем телом, но она велела себе сидеть смирно, успокаиваемая ощущением его силы.

Соприкосновение с ним настолько отвлекло Имоджен, что она почти забыла о приближающемся шторме. Но когда черное небо прорезала вспышка молнии, сердце девушки подпрыгнуло к горлу.

Рука Тома обхватила ее плотнее.

— Началось, — весело сказал он. — Погремит, думаю, здорово, но со мной ты в полной безопасности.

И Имоджен странным образом так себя и чувствовала. Молнии блистали снова и снова, гром раз за разом прокатывался по небу. И вдруг все закончилось — так же внезапно, как началось.

— Ох… — Девушка с облегчением вздохнула. Обычно во время грозы она сидела, спрятавшись под одеяло, и нос боялась высунуть. А видеть такое буйство природы ей вообще еще не приходилось. Как думаешь, уже все?

Но это оказалось только началом. Прежде чем Том успел ответить, на них ринулся ветер. Воя, словно дикий зверь, он сотрясал пальмы, сгибая их, будто тростинки.

Потом настал черед дождя. Никогда Имоджен такого дождя не видела. Стена воды обрушивалась на песок. Шум был оглушающим, страшным. Девушка теснее прижалась к Тому.

— Все хорошо? — Он пытался перекричать дождь, но все равно его почти не было слышно.