На высотах твоих - Артур Хейли

– Наша оборона, – заявил Хауден, – носила и носит лишь символический характер. Ни для кого не секрет, что ассигнования Соединенных Штатов на оборону Канады хотя и не столь велики, как обычно бывают военные расходы, но все же превосходят весь наш бюджет в целом.

Впервые с начала заседания подал голос Адриан Несбитсон.

– Но это вовсе не благотворительность, – заявил старик угрюмо и надменно. – Американцы станут защищать Канаду только потому, что у них нет другого выхода: они тем самым будут защищать самих себя. Мы не обязаны быть благодарными им за это.

– Благодарность никогда не испытывают по обязанности, – резко возразил Джеймс Хауден. – Хотя должен признаться: иногда благодарю судьбу за то, что у наших границ находятся достойные друзья, а не враги.

– Что правда, то правда! – воскликнул Люсьен Перро; зажатая в зубах сигара дернулась вверх. Отложив ее в пепельницу, Перро хлопнул по плечу сидевшего рядом Адриана Несбитсона. – Не беспокойтесь, дружище, я буду благодарен за нас обоих.

Эпизод удивил Хаудена. По традиции он предполагал, что самая серьезная оппозиция его ближайшим планам будет исходить из Французской Канады, которую представлял Люсьен Перро, из Французской Канады с ее исконным страхом перед посягательствами и вторжением, с ее укоренившимся историческим недоверием к влиянию извне. Неужели он просчитался? А может быть, и нет, сейчас судить еще рано.

– Позвольте мне напомнить вам некоторые факты, – в голосе Хаудена вновь зазвучали твердые командные нотки. – Нам всем известны возможные последствия ядерной войны. После такой войны выживание будет зависеть от наличия продовольствия и его производства. Страны, чьи производящие продовольствие районы будут отравлены радиоактивными осадками, можно считать уже проигравшими битву за выживание.

– Но уничтожено будет не только продовольствие, – вставил Стюарт Коустон без тени своей обычной улыбки.

– Однако производство продовольствия имеет решающее значение, – Хауден повысил голос. – Города могут быть превращены в руины, и с доброй частью из них так и случится. Но если впоследствии обнаружится чистая, неотравленная земля, земля, которая даст продовольствие, то те, кто останется невредимым, смогут выбраться из-под завалов и руин и начать заново. Продовольствие и земля, чтобы его производить, – вот что будет действительно иметь значение. Мы вышли из земли, к земле и вернемся. Вот где лежит путь к выживанию! Единственный путь!

На стене зала Тайного совета висела карта Северной Америки. Джеймс Хауден подошел к ней, провожаемый взглядами своих коллег.

– Правительство Соединенных Штатов, – сказал Хауден, – осознает, что производящие продовольствие регионы должны быть защищены и сохранены в первую очередь. Они намерены обезопасить такие области на своей территории любой ценой.

Премьер-министр повел рукой по карте.

– Молочное производство – северный Нью-Йорк <Имеется в виду штат.>. Висконсин, Миннесота; многопрофильные фермерские хозяйства Пенсильвании; пшеничный пояс – обе Дакоты и Монтана; кукуруза Айовы; животноводство Вайоминга; специализированные культуры Айдахо, северной части Юты и к югу от нее; ну, и все остальное, – рука Хаудена соскользнула с карты. – Вот что они будут оберегать в первую очередь, а уж только потом – города.

– Земли Канады при этом во внимание не принимаются, – негромко произнес Люсьен Перро.

– Здесь вы не правы, – возразил Джеймс Хауден. – Канадские земли принимаются-таки во внимание. Им отведена роль полей сражений.

Он вновь обернулся к карте. Указательным пальцем правой руки отметил цепь пунктов вблизи южной границы Канады, продвигаясь от Атлантического побережья в глубь американской территории.

– Вот линия расположения ракетных пусковых установок Соединенных Штатов – установок для запуска ракет ПРО и межконтинентальных ракет, с помощью которых США намерены обеспечивать защиту своих производящих продовольствие областей. Вам они известны так же хорошо, как и мне, как любому начинающему в русской разведке.

Артур Лексингтон едва слышно перечислил:

– Буффало, Платтсберг, Прескьюайл…

– Совершенно точно, – подтвердил Хауден. – Эти пункты составляют передовую американскую оборону и как таковые станут первыми и главными объектами советского удара. И если эта атака – русскими ракетами – будет отражена перехватом, то произойдет он прямо над Канадой.

Театральным жестом Хауден словно стер ладонью обозначение канадской территории с карты.

– Вот оно, поле боя! Именно здесь, исходя из нынешнего положения дел, будет вестись война.

Глаза присутствующих неотрывно следили за движениями его руки. Она описала широкую петлю к северу от границы, разрезая хлебородный Запад и промышленный Восток. На ее пути встречались города: Виннипег, Форт-Уильям, Гамильтон, Торонто, Монреаль и более мелкие населенные пункты.

– Именно здесь количество осадков будет наибольшим, – указал Хауден. – Мы можем ожидать, что в первые же несколько дней войны наши города будут разрушены, а производящие продовольствие зоны – отравлены.

За стенами зала куранты на Пис-тауэр отбили четверть часа. В самом же зале слышались только тяжелое хриплое дыхание Адриана Несбитсона и шорох перевернутого стенографистом блокнотного листа. “Интересно, – спросил себя Хауден, – о чем думает этот человек, если он, конечно, вообще сейчас думает; и если он думает, то способен ли разум, не подготовленный к этому заранее, ухватить предостережение во всем том, что здесь говорится? И уж если на то пошло, способен ли кто-нибудь из всех них по-настоящему понять – до того, как это случится, – ход предстоящих событий?"

Основная схема, конечно, была ужасающе проста. Оставляя в стороне какую-либо случайность или ложное объявление тревоги, русские почти определенно нанесут удар первыми. И тогда траектория их ракет пройдет прямо над Канадой. Если объединенная система предупреждения и оповещения сработает эффективно, у американского командования будет в запасе несколько минут – вполне достаточно времени – для запуска их ракет ПРО ближнего действия. Первоначальная серия перехватов произойдет где-то к северу от Великих озер над южной частью Онтарио и Квебека. Американские ракеты ближнего действия не будут оснащены ядерными боеголовками, но советские ракеты понесут ядерные боеголовки с контактными взрывателями. Поэтому результатом каждого успешного перехвата станет ядерно-водородный взрыв, по сравнению с которым атомная бомбардировка Хиросимы покажется пшиком лежалой шутихи. И под каждым взрывом – а надеяться на то, что их будет всего два, слишком легкомысленно – окажется пять тысяч квадратных миль разрушений и радиоактивности.

Резко, короткими рублеными фразами он описал эту картину.

– Как видите, – закончил он, – возможности нашего выживания в качестве дееспособной нации далеко не блестящи.

И снова ответом ему было молчание. На этот раз его прервал Стюарт Коустон.

– Я знал все это. Думаю, мы все знали. Но правде в глаза никогда не смотришь.., гонишь от себя эти мысли.., отвлекаешься на другие вещи.., скорее всего потому, что уж очень хочется отвлечься…

– Это наша общая вина, – заметил Хауден. – Все дело в том, сможем ли мы сейчас посмотреть правде в глаза?

– Как я понимаю, в том, что вы говорили, подразумевается невысказанное “если не”, не правда ли? – Люсьен Перро испытующе вглядывался в лицо премьер-министра.

– Да, – подтвердил Хауден. – Есть такое “если не”. Он оглядел сидевших за столом, потом снова перевел взгляд на Перро. Голос его не дрогнул.

– Все, что я описал, неизбежно произойдет, если мы не предпочтем без промедления объединить нашу государственность и суверенитет с государственностью Соединенных Штатов.

Реакция последовала незамедлительно. Адриан Несбитсон с трудом поднялся из кресла.

– Никогда! Никогда! Никогда! – бессвязно выкрикивал он с налившимся кровью лицом. Коустон потрясение воскликнул:

– Страна выбросит нас вон!

– Премьер-министр, не может быть, чтобы вы серьезно… – начал было Дуглас Мартенинг, но так и не закончил фразу.

– Тихо! – грохнул здоровенным кулачищем по столу Люсьен Перро.

От неожиданности все остальные разом смолкли. Несбитсон тяжело опустился на свое место. Лицо Перро под смоляными кудрями было искажено злобной гримасой. “Ну вот, – подумалось Хаудену, – Перро я потерял, а вместе с ним и всякую надежду на национальное единство. Теперь Квебек – Французская Канада – будет стоять сам по себе. Так уже бывало. Квебек был тем еще камешком – зазубренным и несдвигаемым, – о который в прошлом спотыкалось не одно правительство”.

Других он уговорить сегодня сможет, хотя бы большинство из них – в этом-то он был уверен. В конце концов англосаксонская логика и склад ума помогут им разобраться и понять все, как надо, и потом, если уж на то пошло, одна англоязычная Канада смогла бы обеспечить ему необходимую поддержку. Но раскол будет глубоким, с горечью и раздорами, и оставит незаживающие раны. Он ждал, что Люсьен Перро покинет зал в знак протеста. Вместо этого Перро заявил: