Вне закона - Дональд Уэйстлейк

— Я и не собиралась разговаривать! — вспыхнула Бриджит. — Ни о Ройзин, ни о чем другом. Просто хотела прогуляться.

Про себя же добавила, что было ведь время, когда они могли говорить о чем угодно — просто от удовольствия делиться мыслями, чувствами… но это звучало как-то сентиментально и слишком явно обнажало ее обиду. Совместная прогулка или беседа теряют ценность, когда их приходится выпрашивать.

Бриджит вышла за дверь. Миновала линию прилива с подсохшими водорослями и пошла по песку, ставшему мягче, прохладнее и нежно проседающему под ногами. Вечер был тих, волны, белесые от света звезд, едва-едва плескались у берега. Она шла, ни о чем не думая, и пыталась при этом даже не предаваться мечтам. Когда вернулась, лицо и руки у нее были холодными, но на душе разливалось тепло.

Утром Коннор, похоже, расслабился и даже загорелся отправиться с Лайамом на рыбалку — довольный, гудел что-то себе под нос, выбирая снасти и указывая сыну, что следует взять с собой. Лайам глянул через плечо на Бриджит и скривился, однако советы отца воспринял добродушно, втайне очень польщенный. Рыбаки взяли с собой бутерброды, холодный пирог и воду, и мать долго, пока не скрылись за гребнем холма, смотрела, как отец с сыном взбираются по склону, оживленно переговариваясь.

Без них день тянулся долго, но это не мешало Бриджит радоваться. Она знала, как будет доволен Лайам. Коннор многим пожертвовал ради дела, и самой большой потерей было время, которое он не уделил сыну. Сам он никогда об этом не говорил, но Бриджит видела сожаление на лице мужа, видела, как он напрягался, когда приходилось объяснять, почему не сможет присутствовать на школьном торжестве, пойти на футбольный матч или просто поговорить с сыном. Временами казалось, что для Коннора любой человек значит больше, чем собственная семья, хотя Бриджит и понимала, что это неправда.

В середине дня пришел Иэн — убедиться, что все в доме нормально работает и хозяйка ни в чем не терпит нужды. Билли сопровождал Коннора с Лайамом — разумеется, на почтительном расстоянии.

— Все отлично, благодарю вас, — улыбнулась Бриджит.

Тот оперся о дверной косяк, весь высвеченный солнцем, и она с удивлением поняла, что охраннику всего-то, наверное, года тридцать два — тридцать три, не больше.

— Не хотите перекусить? — предложила она, повинуясь неожиданному порыву. — Остался яблочный пирог, одному вполне хватит, а я не хочу.

Иэн улыбнулся:

— С удовольствием бы, миссис О'Молли, но в дом я зайти могу только на минуту-другую. Дорогу не видно.

— Тогда я положу пирог на тарелку, можете взять его с собой, — сказала она и поспешила пойти принести кушанье, пока он не успел отказаться.

Иэн с заметным удовольствием взял пирог, поблагодарил ее и вновь стал забираться на холм, махнув на прощание рукой.

Вернулись Коннор с Лайамом. Лица разрумянились от восторга удачи. За многие месяцы впервые слышала Бриджит, как смеется муж.

— Мы наловили столько, что нам с избытком хватит, — торжествующе возвестил он. — Не хочешь сбегать к Иэну с Билли — может, они парочку возьмут? — Коннор повернулся к жене: — Ты приготовишь рыбу, ладно?

— Разумеется, — с охотой согласилась она и сразу взялась за дело, как только Лайам выскочил в заднюю дверь. Она разделалась с рыбой, оставалось только на сковороду положить, когда сын вернулся и, минуя ее, направился прямо в гостиную.

— Пап, я их не нашел!

— Вернись и посмотри хорошенько! — нетерпеливо выговорил Коннор. — И поспеши! Рыба будет готова через несколько минут.

— Я смотрел, — упорствовал Лайам. — И звал их.

— Тогда еще раз посмотри, — велел Коннор. — Они не могут быть далеко. По крайней мере один из них обязан быть на посту. Второй мог на машине куда-нибудь укатить. Может, в паб поехал ящик пива купить.

— Машина там стоит, — возразил Лайам.

Коннор опустил газету. Бриджит слышала, как та зашуршала.

— Мне что, самому пойти?

— Я схожу!

Лайам уже защищался. От дружбы не осталось и следа. Не глядя на мать, злой оттого, что она видела, как все разлетелось вдребезги, он шмыгнул мимо и выскочил в темноту.

Бриджит сняла сковороду с огня.

Еще через десять минут Лайам возвратился — один.

— Их там нет. — На этот раз голос его звучал пронзительно, на грани страха.

Коннор шлепнул газетой по столу и вышел из гостиной. Не замечая жены и сына, вышел из дому. Они слышали, как он кричал и ветер разносил его крик, затихающий по мере того, как Коннор поднимался по холму.

Лайам ничего не говорил. Он мялся неуклюже на кухне, сделавшись вдруг очень беззащитным. Ждал, когда вернется отец. Обмирал от страха выглядеть глупым. Этого он боялся больше, чем того, что о нем подумает мать.

Однако когда через четверть часа появился Коннор, лицо у него было бледным, тело скованным, плечи будто одеревенелыми.

— Их там нет, — сердито выпалил он. — Черт побери, должно быть, ушли в деревню, в паб. — Губы сжались в тонкую нить, в глазах застыл лед ярости.

Впервые Бриджит ощутила настоящий страх. Не перед гневом мужа, а перед чем-то новым и куда более ужасным.

— Они не могли далеко уйти, — произнесла она.

Коннор резко крутанулся на месте.

— Они даже крика не слышат! — процедил он сквозь зубы. — Завизжи ты сейчас, кто тебя услышит? Бога ради, Бриджит, напряги мозги! Ведь считается, что они телохранители! Мы, возможно, и не в Белфасте, но все равно — в Ирландии! Я добьюсь, чтобы их уволили!

Бриджит почувствовала, как жаром запылали щеки от обиды за Иэна с Билли, которые себе на беду вызвались помочь, а еще больше за себя. Положим, она сморозила глупость — она сама об этом знала. И все же незачем унижать ее перед Лайамом.

— Не беспокойся, папа, — запинаясь, выговорил Лайам. — Ни один человек больше не знает, что мы здесь. С нами все будет хорошо. А пожарить рыбу мы и завтра успеем.

Коннор помедлил, гнев понемногу оставлял его.

— Конечно, успеем, — вздохнул он. — Дело в дисциплине, в верности. — Он обратил на Бриджит взгляд, в котором не было тепла. — Убери лучше лишнюю рыбу в холодильник и займись нашей. Уже поздно.

Она сделала, как он велел, и семья в молчании поужинала. Вечер растянулся надолго. Муж с сыном изредка перебрасывались фразами, но с ней не разговаривали. Бриджит не вмешивалась, понимая, что иначе усугубит ситуацию. Раз или два она поймала на себе взгляды Лайама, настороженные и немного смущенные, но он не знал, что сказать.

Спать она отправилась рано, но не заснула. Слышала, как вошел Коннор, но даже не шевельнулась, а он и не пытался разбудить ее, словно такое ему и в голову не приходило.

Проснулась Бриджит от какого-то стука. Несколько минут прошло, прежде чем она поняла, что это. Кто-то размеренно колотил в дверь. Видимо, Билли с Иэном вернулись, полные раскаяния. То, что они ушли, конечно, плохо, но ей хотелось защитить парней от гнева Коннора. Теоретически их проступок мог стоить ему жизни, но на самом деле ничего страшного не случилось. Ведь и раньше никто не попытался навредить мужу физически. Все заканчивалось простыми угрозами.

Встав с кровати и накинув поверх ночной рубашки пальто, она пошла открывать, пока стука не услышал Коннор. Тихо прикрыла дверь спальни и на цыпочках прошла по коридору к входной двери. Открыла.

За дверью стояли не Билли с Иэном, а трое мужчин, которых она никогда раньше не видела. Ближе всех находился высокий стройный мужчина со светло-каштановыми волосами. Лицо его слегка кривилось — вид такой, будто он того и гляди расхохочется. Тот, что слева, выглядел более заурядно, зато в облике его было столько серьезности, что делалось тяжко. У третьего, худого мужчины с яркими голубыми глазами, волосы отдавали темной рыжиной.

— Доброе утро, миссис О'Молли, — с улыбкой сказал тот, что стоял ближе всех. — Превосходный денек, не правда ли? — Но даже не подумал окинуть взглядом ни сверкавший под солнцем залив, ни темные заросли вереска у себя за спиной.

Еще миг, и Бриджит будто сухим льдом обожгло — этот кривогубый знает ее фамилию. Потом внутри все словно стянуло в холодный тугой узел.

Должно быть, пришелец разглядел ее состояние, но выражение его лица если и изменилось, то самую малость.

— Меня зовут Пэдди. — Он указал на того, что потемнее: — Это Дермет. А это, — кивок на рыжего, — Шон. Мы по пути прихватили с фермы свежих яиц, так что, сделайте одолжение, приготовьте из них яичницу, и мы все вместе позавтракаем: вы с мистером О'Молли да мы… ну и малец, разумеется. — Говорил вежливо, лыбился по-прежнему, но в голосе никаких просительных интонаций, никакого позволения на отказ.

Бриджит отступила на шаг. На миг ей пришло в голову захлопнуть дверь, но она поняла — этот, если захочет, пройдет силой.

— Приходите через полчаса, когда мы встанем, — произнесла она, понимая, что нарвется на отказ.