Гарем Ивана Грозного - Елена Арсеньева

Но Анастасии этих примет показалась мало. Преодолев свой страх перед медведями, которыми так любил забавляться ее супруг, она велела одного привести на двор. Конечно, зверя держал десяток ловчих и псарей, однако ближние боярыни обмерли со страху, когда царица осмелилась подойти к зверю и протянула ему блюдо, на котором лежал ломоть хлеба, густо намазанный медом.

Издав странный звук, напоминающий восторженное мычание, медведище одним махом проглотил лакомый кусок, и бабки вновь закудахтали:

– Мальчик, мальчик! Царевича родишь, матушка-государыня!

Это уж была самая наивернейшая примета. Другое дело, если бы медведь, забирая свой кус, рыкнул: тогда снова жди девку, а девки в царской семье что-то не ведутся…

– Тебе когда рожать? В октябре? – спрашивал Иван Васильевич жену. – Ну и не тревожься – вернемся мы в октябре. Ежели же я дождусь твоих родин и выйду по осени, опять в снегу и грязи завязнем. Дело Курбский говорит – надо идти на Казань посуху, в июле выступать, и не позднее. Нешуточное дело – столько пушек за собой тащить. А войску собирается – не счесть. Обидно будет, если этакая силища завязнет в распутицу где-нибудь под Свияжском.

Анастасия втихомолку злилась на князя Андрея Михайловича за его, безусловно, правильные советы, пусть они даже совпадали с ее собственными мыслями, злилась на Сильвестра и Алексея Федоровича Адашева, которые, конечно, тоже подстрекали царя к выступлению и внушали ему уверенность в удаче.

Конечно, они подстрекали его! Однако не только в этом было дело…

Еще когда Иван только заявил о своих правах на престол и эта весть разнеслась по всем землям, он получил письмо от казанской царевны Горшанды, сестры царя Мухаммед-Амина, кое было ему перетолмачено сведущими в татарской грамоте людьми. Оказывается, когда Мухаммед-Амин был изгнан из Казани Сафа-Гиреем, Горшанда увидела сон, который ее очень встревожил. Она была научена бесовскому волхвованию и сразу отправилась в некий улус на берегу Камы-реки. Еще при старых булгарах было здесь капище, а ныне на развалинах мечети обитал бес, оттого место и звалось Бесовым городищем. В старину собиралось сюда множество людей с просьбами и мольбами: пожаловать богатства или исцелить от болезни, извести недруга или причаровать любовь, и тем, кто приносил хорошие жертвы, бес помогал, а явившихся с пустыми руками топил в реке.

Сюда и прибыла царица Горшанда, напуганная своим сном. Принеся богатые дары, она вместе со своими мурзами девять дней и ночей пролежала на земле, слушая, не заговорит ли бес. Уже не чаяли дождаться ответа, как на десятую ночь раздался его голос – тихий, едва слышный, а ведь раньше, бывало, он ревел и рычал так, что деревья клонились к земле и глохли испуганные кони!

– Зачем терзаете меня и досаждаете мне просьбами? – простонал подземный глас. – Нет вам больше от меня помощи, нет мне больше здесь жизни. Изгоняет меня сила Христова! Грядет московский царь, который воцарится в земле этой и просветит ее святым крещением.

И в то же мгновение из развалин мечети повалил страшный черный дым, а вместе с ним вылетел огненный змий и сокрылся во черном небе.

Вернувшись в Казань, Горшанда немедля отрядила гонца с письмом к молодому московскому правителю, написав: «Скоро радость и веселье Казани обратится плачем и нескончаемой скорбью, заплатим мы за неповинную христианскую кровь своей кровью, поедят наши тела звери и псы, и отрадней тогда будет не родившимся и умершим, и не будет больше царей в Казани, кроме русского царя, ибо искоренится наша вера в этом городе, и будет в нем вера христианская».

Отослав это письмо, Горшанда бросилась в озеро Кабан.

Иван Васильевич не забыл пророчества Горшанды и знал, что рано ли, поздно ли, а Бог станет на его сторону и дарует ему победу. В третий поход он собирался так, как никто и никогда еще не собирался воевать. Ведь третий раз – решающий. Или русским Бог поможет, или поганым казанцам, а московского царя лишит всех земных благ.

И вот Кремль опустел. Мужчины ушли с царским войском – осталась только стража. Женщин тоже почти не было видно. Все следовали примеру царицы Анастасии, которая затворилась у себя. Она ждала возвращения мужа и рождения сына.

Отныне допускала Анастасия до себя только просителей, которым с особой охотой раздавала милостыню, и гонцов, которые чуть не каждый день являлись из царского войска и с поля боя, так что она была прекрасно осведомлена обо всех событиях, которые происходили во время пути и осады.

Выступив на Казань, Иван исполнил просьбу жены и остановился в Муроме, чтобы отслужить молебен по Петру и Февронии, которых всегда считал своими родственниками. Дал обет после взятия «ада на земле» поставить над их мощами каменный собор.[11] А потом войско, состоявшее из людей нового звания – стрельцов (они набирались не из крепостных, а свободных и должны были служить не по случаю, как в старину, а всю жизнь), а также исстари воевавших копейщиков, пищальников, конных, пушкарей, затинщиков,[12] гранатчиков и пешей посошной рати,[13] сборщиков и окладчиков, посыльных, некоторого количества иноземных наемников и прочих служилых людей, двинулось дальше. Были здесь и лекари, и священники, и знатоки осадного дела, и даже судьи. Войско было вооружено турецкими кривыми саблями и луками, хотя некоторые уже завели себе дорогостоящие мушкеты и пистоли. Почти у каждого были топор, кинжал и копье. Знатные вельможи облачены были в латы и кольчуги, а на головах имели шлемы или шишаки. Прочие воины одеты были кто во что горазд.

13 августа русское войско миновало Свияжск, где уже два года был воеводою Игнатий Вешняков, а еще через несколько дней встало под стенами Казани.

А там пророчество Горшанды было уже забыто. Татары не сомневались, что и этот поход московского царя окончится провалом, тем паче что первые атаки русских отбили без особого труда.

Не обошлось и без сарацинского колдовства. Осаждающие ежедневно видели: чуть только станет восходить солнце, на стенах города появляются то мурзы, то старухи казанские и начинают выкрикивать сатанинские словеса, непристойно кружась и размахивая подолами в сторону русского войска. И хотя бы день начинался вполне ясно, немедленно поднимался ветер и припускал такой дождь, что вся земля обращалась в кашу. Не зря прежде на этом месте змеиное болото лежало!

В конце концов колдовство татарское дало свои плоды: в сентябре разразилась страшная буря. Шатры в русском лагере разбросало по земле. На Волге поднялся настоящий шторм и разбил лодки с провизией для войска. Осажденные ликовали и с высоты своих укрепленных стен насмехались над «белым царем». Поднимая одежды, они поворачивались спиной к русским и с непристойными телодвижениями вопили: «Смотри, царь Иван! Вот как ты возьмешь Казань!»