Милая пленница - Кристина Скай

— Вы подлый, свиноголовый… — Гордая красавица гневно передернула плечами в тщетной попытке избежать его прикосновений, но она ничего не могла сделать, не рискуя при этом свалиться на землю. А Хоук безжалостно захватил огромной ладонью обе ее груди и терзал их, пока не почувствовал, как женщина содрогнулась.

Его пронзило желание. Он безрассудно бросил поводья, предоставив Аладдина самому себе, и обхватил женщину обеими руками, лаская ее груди. Она задохнулась и замолотила его по пальцам.

Они оба резко покачнулись, едва удержавшись на спине лошади. Тело Хоука горело огнем, он чувствовал безумное желание бросить женщину на мягкий торф у подножия холма и овладеть ею здесь, сейчас, под порывами соленого морского ветра…

Он настойчиво просунул руку под веревку, на которой держались ее штаны, отыскивая потаенные завитки.

— Отпустите меня, грязная свинья! — закричала она, беспомощно извиваясь в его руках.

В ответ он лишь зарычал, нащупав ее горячую женскую суть, и зарылся лицом в изгиб ее шеи, водя влажным языком по бархатной коже. Когда же он услышал ее прерывистый вздох, то впился в нее острым поцелуем, прикусив зубами шею. Хоуку отчаянно хотелось оставить на женщине свою метку, увидеть красную полосу укуса! Он хотел проникнуть в ее глубину, наполнить ее своим семенем и торжествовать, услышав, как она, задыхаясь, кричит от наслаждения…

Александра коротко всхлипнула. Хоук резко убрал руки.

— Извини, дорогая, но тебе придется подождать остального, — насмешливо прошептал он ей в ухо.

— Я ненавижу вас! — выкрикнула она и негромко добавила отнюдь не дамское ругательство.

— Да ты не бойся! Когда наша конная прогулка закончится, я тебе обещаю другую скачку, и уж тогда я отдамся тебе до конца… буду весь к твоим услугам! — закончил он.

— Вы можете оказать мне только одну услугу — отпустить меня, горластый болван! — прошипела она.

Хоук откинул голову и расхохотался. Он не видел ее лица, но улыбался ей в спину, прямую, как шомпол.

«Да, черт побери, — думал Хоук, — это будет наслаждение, которое укротит и взнуздает мою жену… и не важно, если на это понадобятся недели мучений». Герцог цинично улыбнулся. Ему почему-то стало казаться, что укрощение будет совсем не такой сложной задачей, как он предполагал прежде.

Глава 9

Александра испуганно вглядывалась в мягкие линии зеленых холмов и белую стену отвесных утесов впереди, но не видела ничего.

«Чтоб всему провалиться, — молча ругалась она. — Да почему же я всегда реагирую именно так, как он того хочет? Да что же он за дьявол?..»

Вопреки разуму она чувствовала, и очень остро, ласку его рук, и в какое-то мгновение ей даже хотелось, чтобы он продолжал… Поняв это, Александра вспыхнула от ярости и стыда. Но даже теперь ее бедра горели в тех местах, где их сжимали его крепкие ноги.

«Сделал ли он это на борту „Сильфа“?» — думала Александра, в ужасе пытаясь угадать, что она должна чувствовать… И насмешливый голос в ее мозгу твердил, что он сделал и это, и гораздо больше…

У Александры ныло в груди, она, пытаясь взять себя в руки, старалась сосредоточиться на дикой красоте склонов, бездумным взглядом следила за парой крикливых птиц, слетевших с вершины мелового холма к бушующим внизу волнам. Соленый воздух пронизывали ароматы тимьяна и вербены. Александра вдруг по-настоящему увидела мощную, волнующую красоту этих мест.

Это был резкий, незабываемый ландшафт, ничуть не похожий на то, что она видела в Индии. Даже самые крутые склоны были испещрены крошечными пятнышками желтых и пурпурных диких цветов. А отвесные обрывы высоких утесов, казалось, несли какую-то тайну, и тайна эта пряталась там, где камни встречались с морскими волнами…

«Они как мужчина и женщина, — подумала вдруг Александра, — они противостоят друг другу, борются, но всегда остаются связанными друг с другом. Может быть, именно это пыталась объяснить мне айя…»

Но она сама никогда не уступит, никогда не будет привязана к какому-либо мужчине, поклялась Александра. Она не сдастся до тех пор, пока имя ее отца не будет отмыто от грязи, а может быть, и потом тоже.

Они скакали вперед, вздымая облачка белой пыли там, где на поверхность земли выступал мел. Все выше и выше… и вдруг вылетели на самый край обрыва, и Александра задохнулась, увидев под собой пропасть глубиной в сотни футов и грозное море далеко внизу.

И тут же часть утеса обрушилась с тяжелым грохотом. Лишь мгновенная реакция мужчины спасла их обоих — он хлестнул гнедого, и тот перескочил через расширявшуюся перед ними бездну. А мгновением позже белые камни уже с громким плеском падали в воду.

— Вы могли убить нас обоих! — закричала Александра, чувствуя, что от пережитого страха губы плохо повинуются ей. — Вы что, совсем ничего не соображаете?!

— Но это возбуждает, не правда ли, Изабель? Или ты утратила выдержку вместе с добродетелью?

— Последний раз вам повторяю — меня зовут Александра! И если бы вы не страдали одержимостью, вы бы давным-давно поняли, что я говорю правду!

— Я не стану тебе рассказывать, как трогательно все это звучит — я имею в виду твои заботливые слова. Но моя цель как раз в том и состоит, чтобы избавиться от одержимости тобой.

Александра только собралась презрительно фыркнуть, как почувствовала — руки мужчины крепче стиснули поводья.

— Потише, Аладдин, — сказал он мягко, но в его голосе послышалось прежнее напряжение. — А теперь остановись.

Что-то в его голосе заставило Александру удивленно обернуться. Она увидела, что мужчина, чуть прищурившись, смотрит вдаль, туда, где склоны холмов переходили в лесистую долину. Александра тоже посмотрела туда. Из низины словно сами собой вырастали стены густого серого цвета, окруженные древними березами и платанами. Сложный узор елизаветинских башенок и парапетов венчал самое необычайное и впечатляющее здание, какое когда-либо приходилось видеть Александре.

Да, девушка впервые видела большой дом поместья, эту основу, оплот жизни английских аристократов, о котором ей так много и с таким чувством рассказывал в Индии отец. И теперь, глядя на прохладные зеленые газоны и старые каменные стены, Александра впервые начала понимать ту печаль, которая время от времени овладевала лордом Мэйтлан-дом в знойные мадрасские дни.

И ландшафт, и дом представляли собой безупречное соединение человеческой изобретательности и природной красотой! Все это было результатом немалых трудов, но таких хитроумных, что дом казался частью окружающего, он был неотделим даже от серебристой ленты воды, стекающей по пологим зеленым склонам.