В жерле вулкана - Адам Холл

– Вам сказали! Кто?

– Один из местных портье.

Раздражение Гейтса все усиливалось. Ему самому сказали, что Рейнер просто выехал.

– Арестован!

– Да. На следующее утро я отправился к консулу узнать, нельзя ли чем-нибудь помочь. Но к тому времени самолет мистера Рейнера уже шесть часов находился в полете, а консул успел связаться с Сан-Доминго и узнать, как все происходило. – Он точно в нужный момент сделал глоток белого рома и взглянув на Гейтса через край стакана.

– Они не имеют права так обращаться со служащим Т.О.А.! Почему вы не телеграфировали мне? – Он выглядел очень раздраженным.

– Сеньор Гейтс! – раздался голос портье, спешащего со сложенным листком бумаги.

– Это я.

Гейтс развернул телеграмму.

«РЕЙНЕР ДЕПОРТИРОВАН СЕГОДНЯ В 3 УТРА ТОЧКА УТВЕРЖДАЕТ ЧТО БЫЛ ЛОЖНО СКОМПРОМЕТИРОВАН ТОЧКА УИЛЛИС».

Телеграмма была отправлена вчера в 09.00.

– Вашу телеграмму переслали мне из Лондона. – Гейтс толкнул телеграмму через стол Уиллису. Он был слишком разражен способностью Уиллиса вытаскивать кроликов из шляпы, чтобы извиниться за слишком поспешные выводы. – Почему им потребовалось выставить его из страны?

Уиллис медленно, как радар, повернул свою длинную узкую голову. Портье уже скрылся из поля зрения.

– Я думаю, стало известно, что мистер Рейнер интересуется тем же самым, что изучаю здесь я. Местным жителям это не нравится. На моих чемоданах стоят очень хорошие замки, а здешний климат меня вполне устраивает. – В уголках его маленьких прозрачных глаз появились чуть заметные морщинки, означавшие довольную улыбку.

– Ей-богу, я займусь этим вместе с послом! – Гейтс встретил спокойный отрезвляющий взгляд своего подчиненного. – Конечно, после окончания расследования.

– Да, мистер Гейтс. Сейчас нам совершенно не нужна излишняя реклама. В любом случае, вы хотели, чтобы мистер Рейнер вернулся домой, ведь правда?

– У вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто мог это сделать? – спросил Гейтс, твердо глядя Уиллису в глаза.

– О, нет.

– Вообще никаких? – Этот прямой пристальный взгляд в зале заседаний вынуждал многих признаваться в том, что они надеялись скрыть.

– Я уверен, что это не был его соотечественник.

– Я вовсе не предполагаю, что это ваша вина, Уиллис. – Хотя, конечно, Гейтс именно это и предположил.

– Я думал о Линдстроме, – вежливо сказал Уиллис.

Гейтс сделал большой глоток из своего стакана.

– Вы видели Линдстрома?

– Еще нет.

– Но думаете, что он здесь?

– Да.

– Послушайте, есть здесь хоть какое-нибудь место, где можно поговорить?

– Это удобно сделать на открытом воздухе. Мы могли бы заодно посмотреть закат.

– К черту закат.

Они поставили на стол пустые стаканы, и Уиллис своими короткими целеустремленными шажками повел шефа на Авениду-дель-Мар. Солнце уже почти касалось поверхности океана, но земля все еще хранила его жар и асфальт под ногами был горяч. Из домов начали появляться люди; казалось, будто все они одурманены после жаркого дня.

– Красивый бульвар, – пробормотал Уиллис.

– Очень. Ну, Уиллис, что вам удалось выяснить?

Сотрудник службы безопасности начал разговор издалека, тщательно подбирая слова, будто докладывал правлению компании о подделке счетов:

– В этом городе, мистер Гейтс, ощутима атмосфера напряженности. Напряженности и предвкушения. Такая же точно атмосфера была в Бангкоке в прошлом году, как раз перед революцией. Отдельные признаки, каждый из которых сам по себе не покажется подозрительным, заметны повсеместно. Икаса непопулярен в народе. Никто об этом не скажет вслух, но так или иначе продемонстрируют при первой же возможности. Обратите внимание на почте или где-нибудь еще, как они кулаками пришлепывают марки на конверты. Посмотрите в баре, как превосходные портреты президента случайно обливают вином. Только вчера я видел, как полицейские разогнали группу разговаривавших между собой людей – всего пять человек. Они могли обсуждать новости боя быков или стоявшую неподалеку девушку в красном, но полиция разогнала их. Сегодня в полдень был убит продавец лотерейных билетов. Его оставили на улице с перерезанным горлом, хотя, чтобы скрыть убийство, вполне можно было дождаться темноты и бросить тело в море, где о нем позаботились бы акулы. И это тоже было в Бангкоке: осведомителя, в качестве примера для других, заставляют замолчать. Но в Сан-Доминго, где я был сегодня утром, обстановка иная…

– Не хотите же вы сказать, что полиция режет народ!

– О нет. Человека убили за то, что он мог иметь дело с полицией. – Он остановился, огляделся как аист и снова догнал президента. – Что-то готовится, мистер Гейтс. Что-то готовится.

– А как все это связано с пропавшим авиалайнером?

– Пока не могу сказать. Я еще не готов изложить свои гипотезы.

– Уиллис, давайте считать, что они уже созрели, и обсудим их.

– Похоже, что местные жители совершенно не желают разговаривать о пропавшем самолете, даже вспоминать о нем. Они все внезапно глохнут, и эта глухота продолжается до тех пор, пока речь не заходит о бое быков или девушке в зеленом платье из бара. Но и те, кого мы называем официальными кругами, также не стремятся обсуждать эту историю. Никто не хочет о ней знать. Это, конечно, чрезвычайно интересно, Расследование замалчиваемого события, без сомнения, является самым трудным расследованием. Единственное реальное упоминание – краткий обзор новостей двухлетней давности, который я нашел в подшивке «Ла-Насьон», ежедневной газеты, выходящей в Сан-Доминго. Я переписал заметку.

Он достал изящный бумажник, вынул из него лист бумаги и вручил его Гейтсу. Они остановились Пока Гейтс читал красивый почерк Уиллиса, тот присматривался к человеку, стоявшему в подъезде на другой стороне проспекта. Судя по всему, это был полицейский детектив. Во всем мире этих парней учат никогда не стоять на открытом месте, там, где каждый так бросается в глаза. И действительно, ведь сама идея рамы заключалась в том, чтобы сосредоточить внимание на заключенной в ней картине.

Гейтс читал, шепотом проговаривая про себя слова:

«Во время скандала в Пеон-баре, неподалеку от армейских казарм, двое офицеров, пытавшихся восстановить порядок, получили ножевые ранения, от которых немедленно скончались. Это были капитан „Густо“ Римиз из Ла-Валлеры, тридцати лет, и лугартениенте Хозе Торрес, тридцати трех лет, из Сан-Доминго. Предпринято тщательное расследование.»

Когда Гейтс перестал бормотать, Уиллис сказал:

– Это приблизительный перевод. Посетив Пеон-бар я провел негласное но тщательное собственное расследование. Эти двое офицеров были пилотами с гидросамолета, базирующегося на озере Асул.

У Гейтса хватило здравого смысла не притворяться понимающим там, где он не видел никакого смысла.

– Ну и что?

– Обратите внимание на дату, мистер Гейтс. Четвертого марта 1961 года. Именно в этот день исчез авиалайнер № 10.

– Полагаю, это замечательно. – Он стоял, чувствуя себя неловко в промокшей от пота одежде, и решил про себя, что в один прекрасный день наберется решимости и скажет Уиллису: «Я плачу вам чертовски хорошие деньги не за загадки – мне нужен товар».

– Мне тоже так кажется. Гидросамолеты работают в океане и, конечно, удобно базировать их на озере совсем рядом со столицей. Возможно, эти два пилота патрулировали район, когда самолет шлепнулся в воду, знали что-то об этом, и их заставили замолчать. Человек в Пеон-баре сказал мне, что после этого скандала больше никто не умер от ран, раненных просто не было. Как вы говорите, замечательно. Я, естественно, намерен разобраться с этой историей, но на это потребуется время. Слишком уж мало народу соглашаются обсуждать ее, наподобие моего друга из Пеона.

Они подошли к металлическим столикам и опустились в кресла, чтобы выпить. Гейтс решил не ломать себе голову над содержанием заметки. Когда он видел совпадение, то узнавал его. Уиллис пробыл здесь лишь несколько дней, и было вполне естественно, что он раскапывает любые фрагменты, которые на первый взгляд кажутся существенными.

– Значит вы еще не видели Линдстрома?

– Еще нет.

– Или хоть кого-нибудь из оставшихся в живых?

– Нет.

– Два дня назад я получил телеграмму от Рейнера. Он сообщил, что считает необходимым довести его до конца. Я полагаю, что у него здесь было что-то, подлежавшее завершению. Что это могло быть?

Уиллис произнес еще одну импровизированную короткую речь.

– Скорее всего, ничего определенного, хотя он оказал мне большую помощь, сообщив о версиях, которые разрабатывал. Они полностью совпадали с моими собственными, и для любителя он, по моему мнению, поработал хорошо.