Конструктор сущностей - Владислав Былинский

Обращение Ремонтника к молодой и румяной Луне

Нет, я не спорю: существует некий объективный аспект сиюминутности, который называют реальностью и которым принято обосновывать разделение времен. Всякий здравомыслящий человек будет настаивать на полнейшем знании прошлых обстоятельств своих, на неподатливой завершенности истекшего мига, отныне и вовек подвязанного сознанием к огромному числу условно-постоянных вещей и условно-сбывшихся событий, - и при этом еще со вздохом посетует на переменчивую неуловимость скрытого от взгляда будущего. Но я склоняюсь к мысли, что в использовании этого аспекта бытия заложена методическая ошибка, ошибка совмещения самого понятия с его отражением в сознании, - логика подсказывает, что уж будущее никак не менее реально, чем наше сомнительное, капризно извивающееся в ловушке памяти прошлое; что связка времен сплошь заполняет собою громадье надпространства, доступного нашему восприятию лишь в моментальном срезе: мелькнет под пристальным взглядом - и тут же рассыпается на осколки, соединенные лишь гравитацией причин и следствий, - а кто не обманывался в причинах и не ошибался в последствиях? кто в наши дни станет всерьез уверять, будто реальность определяется нашими органами чувств, нашей короткой памятью и лукавым знанием мирового устройства? кто... ...я не исключение - нервное беспокойство ожидания и необходимость включать все новые, атрофированные жизнью свойства души причиняли огромные неудобства, эти неудобства повсюду обращались против меня, вынуждая в самых обычных ситуациях сознательно приглушать разбуженные силы. Я боялся за себя, за свою психику, за телесную свою оболочку, сердце могло не выдержать, сердце - всего лишь мышечный мешок, которому противопоказано долгое горение; я стал очень мало спать - погружаясь в сон, попадал в циклические вихри несвершенных предписаний, и не понимал даже, к каким временам и пространствам отнести их: то ли минувшее взывало ко мне, то ли еще не рожденные будущности, - но затем вспомнил я множество таких же дней и ночей в разных странах и эпохах, вспомнил или вообразил какая разница? - множество пробуждений, когда облик мой менялся, а имя сохранялось, - все эти вереницы повторений роднило с днем сегодняшним предчувствие скорого прихода, удивительно отчетливые зори, послушные руке слова, а еще - вещие сны; начала конденсироваться во мне совокупная память Созерцателей, - существ, без которых невозможно познание; и тогда пришла ко мне надежда... ...стало получаться, появилась вера, и я сказал себе: творение чувство пламенное, неразделенное; но вот однажды... ...за несколько месяцев предощутил я приход леди моей, я дал ей имя и внешность, и сны стали озаряться рассветным золотом, и головокружительная высь, стоило лишь закрыть глаза, вспыхивала среди беглых красок неба... ...ей требовалось найти наш мир и обнаружиться в нем; как только удается выбрать цель - действительность немедленно складывается в стрелу: таково фундаментальное свойство сна, называемого действительностью... ...она родилась давно, ее звезда далеко, но жизнь ее - не только ее жизнь; даже вечному существу не позволено присваивать вечность; даже самому премудрому демиургу сложно разделить слитое воедино, назвав нечто явью, отринув иллюзорное, разведя по сторонам свет и тени - полагаясь в этом на свой наилучший во вселенной вкус, следуя наивному порыву объять необъятное; даже бессмертной душе нужен прочный луч, связующий бездну Вневременья с миром смертных; его называют прозрением; его зовут любовью; любовь сильнее холодного профессионального волшебства... ...что-то движет нами, - что? И когда уже нет веры, когда растоптаны надежды и попрана любовь, - разве не вера, надежда, любовь вновь озаряют сны? И если смерть близкого человека кажется бессмысленной и непереносимо жестокой утратой, - разве от этого жизнь его перестает быть бесценной летописью, наполненной особым, еще не прочитанным смыслом? Но незачем гадать о смысле; видеть свет и идти на свет - вот все, что можно сказать о жизни; а смысл - он как музыка: звучит над землей и раздвигает небеса. Он есть, и он - оправдание наше.