Луна мясника - Ричард Старк

- Выходи-ка на солнышко, - предложил Лозини. - Это тебе полезно.

Калезиан, не выпуская из руки свой портфель, вышел на балкон.

- Ты меня просто удивил, Ал, - наконец проговорил он.

- В молодости я был взломщиком. Твои замки - семечки! Я мог приехать сюда на фургоне и в три четверти часа вывезти отсюда все!

Калезиан нахмурился.

- Есть вещи, которые никогда не забываются, я полагаю, - сказал он, например, взломать замок, вскрыть квартиру.

- Нет, есть вещи, которые забываются! Например, не доверять всем! - твердо сказал Лозини.

- Что-то я тебя не понимаю, - сказал Калезиан, а сам подумал: "Неужели он все знает?"

- Садись, Гаролд, - предложил Лозини, указав на стул.

Калезиан колебался. Мелькнула мысль, что стоит сделать два шага, и Лозини окажется за балюстрадой. "Восемь этажей - и от него останется только лепешка".

Но Калезиан вряд ли сможет объяснить причину подобного "несчастного случая". У него не было такого веса в полиции, чтобы приостановить потом расследование, которое неизбежно начнется в этом случае, особенно если все это произойдет под балконом его квартиры.

Все эти мысли лихорадочно пронеслись у него в голове, и ему вдруг показалось, что Лозини обо всем догадался: и о том, что Калезиан попытается столкнуть его вниз, и о том, как это и для него, Калезиана, опасно, слишком опасно.

- Ну, Гаролд, садись же!

Калезиан уселся верхом на шезлонг, крепко упираясь обеими ногами в пол, готовый ко всему. Портфель он положил на колени и оперся на него руками. Он старался напустить такой же равнодушный вид, какой был у Лозини.

- Ты хочешь мне что-то сказать? - наконец проговорил Калезиан.

Лозини не ответил. Он изучал Калезиана, будто раздумывая, стоит ли с ним откровенничать.

Гаролд Калезиан ждал. Внешне ему удалось скрыть свое нервное напряжение. В конце концов Лозини медленно кивнул. Потом отвернулся, чтобы посмотреть на город.

- Пока я тебя ждал, - начал он, - я много думал о прошедшем. Как все здорово складывалось когда-то!

И каким орлом я был.

- Естественно. Ведь все меняется, к сожалению, - вставил Калезиан, внимательно слушавший излияния

Лозини.

- А теперь я почти уничтожен, - продолжал тот. - Знаешь, как тяжело это говорить? Я смотрю на себя в зеркало, вижу почти старика и не узнаю себя... Такое ощущение, будто я забыл то, что всегда знал, и не могу понять, как это случилось. Точно так же, будто забыл надеть брюки, выйдя в город...

- Ты еще в полной форме. Ал, - отозвался Калезиан, мысленно спрашивая себя, не хочет ли Лозини сказать всем этим, что готов отойти от дел. Так ли это? Может, он и пришел сюда просто сообщить о своей отставке и попросить помощи у него, Калезиана, чтобы спокойно и тихо совершить все это. Калезиан почувствовал, как его напряжение постепенно спадает: - У тебя впереди еще долгие годы, Ал!

- Не успокаивай меня, Гаролд. Я почти решил устраниться и все бросить... И отправиться играть в шашки... - добавил Лозини с горькой усмешкой.

Калезиан внимательно наблюдал за ним, взвешивая каждое его слово.

- Почти? - невольно переспросил он.

- Да, Гаролд.

Лозини сунул руку в карман своего пиджака так медленно и красноречиво, что Калезиан не сомневался ни секунды: Лозини достанет пистолет. И вдруг он и вправду появился в руке Лозини, и дуло его было направлено прямо на Калезиана.

Пальцы Калезиана, сжимавшие портфель, ослабли сразу же, но он сдержал себя, сидел, не шелохнувшись.

- Осторожнее, Ал! - только и сказал Калезиан.

- Да, я уйду, - все так же спокойно, все тем же безразличным тоном продолжал Лозини, - но только так, как захочу сам! Я не позволю себя уничтожить. Я не позволю сбросить себя, как ненужного старика!..

- Ал, я не понимаю, о чем ты...

- Датч или Эрни? - оборвал его Лозини. - Это не может быть никто третий.

Калезиан сощурил глаза, ошеломленный услышанными именами, но, глядя прямо в дуло грозно направленного на него пистолета, не мог больше изображать невинного.

- Ал, у тебя преимущество передо мной в двадцать лет, - сказал Калезиан. Я действительно не могу...

- Это верно, мерзкий подонок! - твердо сказал Лозини и грязно выругался тем же странно спокойным тоном. - У меня, действительно, большое преимущество перед тобой! Но ты этого даже не знаешь. Все, что я пока хочу от тебя, это имя, понял? Эрни Дюлар или Луис Буанаделла? И ты мне это скажешь! Так который же из них?

- Ал, я не имею ни малейшего представления, кто это...

- Я размозжу твою грязную башку, - продолжал Лозини, голос его стал твердым и угрожающим. - Или сперва выстрелю тебе в ногу, и ты останешься хромым на всю оставшуюся жизнь. Если останешься... Тебе придется волочить лапу, когда отправишься к своим подручным... Если отправишься...

- Ал!..

- Не пытайся больше отрицать! Ты достаточно хорошо знаешь меня, Гаролд. Я буду постепенно отстреливать у тебя куски мяса, и ты даже не успеешь моргнуть, как я приступлю к этому. Еще одно слово, лжец, и я начну!

У Калезиана пересохло во рту. Он действительно хорошо знал Лозини! Хорошо знал это ледяное выражение его глаз, и понимал, что тот может мгновенно, не раздумывая нажать на спуск. И это будет страшно... За последние годы он видел два или три трупа, искалеченных подобным образом: отдельные куски мяса попадали в морг в пластиковом мешке... Флики много шутили по этому поводу, но Калезиан не помнил, чтобы он разделял подобные шутки. Зато он хорошо помнил эти куски окровавленного тела внутри прозрачных мешков...

- Хорошо, - согласился Калезиан, облизнув пересохшие губы, и прикрыл руками голову, защищаясь от солнечных лучей. - Я все тебе расскажу.

Калезиан на секунду умолк, отчаянно ища выхода, но не находил его. Он опять облизал губы.

- Начинай! - воскликнул Лозини.

Отверстие пистолета неумолимо смотрело на Калезиана.

"Этот мерзавец, может, и состарился, но с ним еще далеко не все покончено...", - подумал Калезиан.

- Это Эрни, - наконец произнес он. - Эрни Дюлар.

Лозини немного расслабился. Дуло пистолета было теперь направлено на лицо Калезиана. Однако выражение глаз Лозини потеряло свою ледяную враждебность. Он побледнел.

- Это должно было случиться. Ал, - продолжал Калезиан. - И ты понимаешь, что и я должен был сделать свой выбор.

Лозини ничего не возразил.

- Фактически, - продолжал Калезиан, - ты знаешь, откуда я приехал. Я летал к одному парню в Чикаго. Эрни готовит поле деятельности заранее и хочет знать, не будет ли высшее руководство против, не будет ли проблем, крови и войны, а просто - смена у руля.

Лозини проговорил упавшим голосом:

- К какому парню? Какому парню в Чикаго?

- К Каллигану.

Лозини кивнул:

- Так, и он не возражал?

- А зачем ему это?

- Конечно, - согласился Лозини, подумав. Потом он нахмурился и сказал:

- Докажи мне, что это Эрни!

Калезиан вздрогнул:

- Как?

- Позвони ему! Пошли: мы зайдем в квартиру, и ты позвонишь ему. А я послушаю, что он тебе скажет.

- А! Согласен. Почему бы нет! Ты, возможно, думаешь, что на самом деле это Датч и я пытаюсь прикрыть его? Сейчас я позвоню - и ты сам во всем убедишься.

Калезиан сделал вид, что хочет открыть портфель, все это время лежащий у него на коленях, но потом передумал, сказав:

- Подожди минуту, у меня есть что-то более убедительное! В этом портфеле письмо Эрни к Каллигану. Ты сможешь прочесть его.

Калезиан медленно приподнял портфель, щелкнул замками и стал открывать.

Лозини, нахмурившись, внимательно следил за ним.

- Письмо... вот оно! - сказал Калезиан. Потом резко выпрямился, в его руке был пистолет. У Калезиана не было времени поставить глушитель, но на высоте восьмого этажа...

Калезиан выстрелил, потом бросился вперед, чтобы помешать телу упасть через балюстраду. Он уложил старого Лозини на пол, вырвал из его руки пистолет и бросил в шезлонг.

Затем Калезиан вбежал в квартиру, вскочил в спальню. Шкаф для белья стоял около двери в ванную. Он достал пластиковую простыню-скатерть, которой всегда пользовался на пикниках, и вернулся на балкон. Расстелив скатерть на полу, быстро завернул в нее труп Лозини.

Старик получил пулю в самое сердце.

Калезиан перетащил завернутый труп Лозини в гостиную, закрыл двери на балкон, понизил термостат кондиционера до двенадцати градусов - на предельно низкую температуру. Затем прошел в ванную и зачем-то начал смывать те места на лице, которые особенно напекло солнце.

Внезапно его стала бить дрожь, и он вынужден был присесть. Руки у Калезиана судорожно сжались в кулаки, а глаза бессмысленно уставились в стену. Все тело сотрясала мелкая непрерывная дрожь. Вероятно, это была реакция на только что пережитое...

Лозини... Не какой-нибудь мелкий мошенник; не незначительный неудобный флик, а сам Лозини!..

"Я всегда боялся этого мерзавца", - промелькнуло в голове Калезиана.

Через несколько минут он успокоился, проглотив два бокала "алказельцер", и вышел из дому, чтобы позвонить из автомата.