Пирамиды - Терри Пратчетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, беда в том, что это ты… это ты ничего не смыслишь!
– Человечество должно стремиться к высотам!
– Да, но на здравой финансовой основе, клянусь Куфтом!
– Поиски знания…
– Надежность – вот…
Отвернувшись от спорщиков, Птаклюсп стал глядеть во двор, где при свете факелов служащие лихорадочно переучитывали товар и проверяли инвентарь.
Отец оставил ему небольшое дело: двор, заваленный плитами и уставленный сфинксами, шпилями, стеллами и прочим товаром, а также толстую пачку неоплаченных счетов, большая часть которых была адресована во дворец. В них указывалось, что «девятьсот лет назад вашему величеству был представлен подробный отчет, который, по всей видимости, затерялся в дворцовой канцелярии, по каковой причине нижайше просим вас уладить сие досадное недоразумение».
Тогда это казалось ему забавным. И людей было нанято немного: он сам, пять тысяч работников да госпожа Птаклюсп, которая вела приходно-расходные книги.
«Ты должен строить пирамиды, – сказал отец. – Конечно, масштабы, маленькие фамильные склепы, мемориальные шпили и обычные некрополи для простого люда приносят больше выгоды, но, если не будешь строить пирамиды, ничего не добьешься. Даже распоследний крестьянин, все хозяйство которого – грядка чеснока, мечтая о чем-то чистом и вечном, возможно, с вкраплением зеленого мрамора, но, разумеется, в разумных пределах, пойдет не к кому-нибудь, а только к человеку с именем, к человеку, который строит пирамиды».
И надо сказать, пирамиды он строил неплохие – не то что нынче, когда даже число сторон умудряются путать, а сквозь щели в стене можно просунуть ногу. Как бы то ни было, дело крепло и расширялось.
Построить величайшую пирамиду, которую когда-либо…
За три месяца…
И страшная кара, если работа не будет сдана в срок. Диос не уточнил, насколько страшная, но Птаклюсп знал жрецов: дело пахло крокодилами, и страшнее ничего не придумаешь…
Птаклюсп оглядел освещенный неровным светом факелов длинный ряд скульптур, среди которых был кровожадный Шляп, Ястребоглавый Бог Нежданных Гостей, проданный много лет назад, но возвращенный клиентом по причине того, что неуемный Шляп во все совал свой клюв. С тех пор его не удавалось сбыть даже со скидкой.
Величайшая пирамида на свете…
А потом, когда минуют все тяготы и ты еще раз докажешь, что знатные люди имеют неоспоримое право на пропуск в вечность, разве кто-нибудь позволит тебе применить это умение в домашнем хозяйстве, то есть построить пирамидку – загляденьице для себя и для госпожи Птаклюсп, чтобы обеспечить благополучную доставку в Загробный Мир? Конечно нет. Даже отцу разрешили поставить только мастабу, хотя, надо признаться, одну из лучших на всей реке: из мрамора с красными прожилками, который везли аж из самого Очудноземья. Многие потом просили сделать такую же, это пошло на пользу делу, то-то отец порадовался бы…
Величайшая пирамида, которую когда-либо…
И никто никогда не вспомнит, кто лежит в ней.
Пусть Птаклюспа называют гением, пусть называют безумцем. Все равно это будет пирамида Птаклюспа.
Покинув тихую заводь своих мыслей, он прислушался к неутихающему спору сыновей.
А если уж говорить о потомстве, он предпочел бы шестьсот тон известняка. Так оно спокойнее.
– Заткнитесь вы оба! – рявкнул он. Близнецы замолчали и уселись друг против друга, все еще ворча и пофыркивая.
– Я принял решение, – сказал Птаклюсп. Птаклюсп 2-б стал нервно крутить стило. Птаклюсп 2-а защелкал костяшками счетов.
– Мы берем заказ, – заявил Птаклюсп-старший и медленно вышел из комнаты, добавив на ходу, не оборачиваясь: – А дурной сын, которому это не по нраву, да будет ввержен во мрак, где только вопль, и стон, и скрежет зубовный.
Оставшись наедине, братья еще долго смотрели друг на друга горящими глазами. Наконец Птаклюсп 2-а спросил:
– Так что же такое этот квант?
– Просто плюс ноль, – пожал плечами Птаклюсп 2-б.
– И всего-то?
* * *Вдоль всей долины Джеля пирамиды разливали по ночному небу безмолвное сияние, отдавая накопленную за день энергию.
Из их вершин беззвучно вырывались огромные протуберанцы – извилистые, как молнии, голодные, как лед.
Разбросанные на сотни миль по пустыне, мерцали кучки некросозвездий, воплощающих собой зарю древности. Но в долине Джеля огни сливались в сплошную полосу.
Нечто лежало на полу, с подушкой в изголовье. Стало быть, это кровать.
Однако, ворочаясь с боку на бок, Теппик понял, что сильно сомневается в этом, так как не смог обнаружить и малейшего следа матраса. «Глупо, – подумал он, – ведь мальчишкой я спал именно на таких кроватях. А подушки вытесывались из камня. Я родился в этом дворце, он перешел ко мне по наследству, я должен быть готов ко всему…
Первым делом поутру закажу в Анке нормальную кровать. Я – царь, и такова моя воля».
Он повернулся, и голова его глухо стукнулась о каменную подушку.
И канализация. Все-таки все гениальное просто! Подумать только, сколько проблем решает обычная дырка в земле!
Да, канализация. И двери, боги их забери. Теппик не был готов к тому, что множество слуг постоянно и неотлучно ожидают его повелений, в результате свершать утренние омовения оказалось крайне неловко. И конечно, народ. Он вознамерился получше узнать свой народ. Нельзя же все время отсиживаться во дворце.
И черт побери, как тут заснешь, если небо над рекой полыхает, словно при пожаре?
Но, наконец, усталость взяла верх, сознание погрузилось в полусон-полуявь, и странные образы безумной чередой замелькали под закрытыми веками.
Стыд, какой позор перед предками, когда археологи будущего прочтут надписи под еще не созданными фресками времен его царствования: «Завиток, нахохлившийся орел, волнистая линия, брюхо гиппопотама, завиток» («В год цикла Цефнета солнцеподобный и богоравный Теппик построил канализацию и отверг подушки своих предшественников»).
Потом ему приснился Куфт – огромный, бородатый, глаголющий в раскатах грома и вспышках молнии, призывающий гнев небес на головы недостойных потомков, предавших благородное прошлое.
Вот проплыл призрачный Диос, объясняя на лету, что в соответствии с неким эдиктом, принятым несколько тысячелетий назад, он, Теппик, обязательно должен жениться на кошке.
Боги с головами разных животных взывали к нему, в мельчайших подробностях толкуя суть божественного, в то время как заглушаемый ими некий далекий голос призывал Теппика, вопия о том, что не желает быть погребенным под грудой камня. Но не успел юноша сосредоточиться на этом призыве, как перед ним предстали семь коров тучных и семь тощих, одна из которых дула в тромбон.
Впрочем, то был старый сон, который снился ему почти каждую ночь…
Потом Теппик увидел мужчину, яростно выпускающего стрелу за стрелой в панцирь черепахи…
Потом, бредя по пустыне, он узрел маленькую, всего несколько футов высотой, пирамиду. Поднявшийся ветер нес песок, но только это был уже не ветер, это пирамида росла, и песчаные наносы поднимались вокруг ее блистающих граней…
Она становилась все больше и больше, перерастая Диск, так что в конце концов весь мир превратился в маленькое темное пятнышко в ее центре.
И там, в самой сердцевине пирамиды, происходило нечто крайне странное.
Но вдруг пирамида начала уменьшаться, а с нею – и мир, пока все не исчезло…
Вот так вот. Если ты фараон, сны твои не по зубам даже самому искусному толкователю.
Монаршей милостью снова настал рассвет. Сам же монарх спал, скрючившись на своем ложе, подложив под голову вместо подушки свернутую одежду. Вокруг каменного лабиринта дворца понемногу просыпались подданные.
* * *Лодка Диоса, легко скользнув по воде, ткнулась носом в причал. Ступив на сушу, Диос торопливо направился к дворцу, прыгая через три ступеньки сразу и потирая руки при мысли о новом, полном забот дне, о стройном распорядке обрядов и церемоний. Столько организационной работы, о стольком надо позаботиться…
Главный скульптор и мастер по саркофагам сложил свой метр.
– Хорошая работа, мастер Диль, – похвалил он.
Диль кивнул. Среди искусных ремесленников ложная скромность была не в моде.
– Классная команда, а? – хмыкнул скульптор, шутливо толкая его в бок. – Ты маринуешь, я закатываю.
Диль снова кивнул, на этот раз не так уверенно. Скульптор взглянул на овальный восковой слепок, который держал в руках.
– А вот посмертная маска могла бы быть получше, – заметил он.
Джерн, которому впервые позволили выполнить столь ответственную работу и который сейчас, примостясь на углу плиты, трудился над одной из усопших кошек царицы, с ужасом посмотрел на него.
– Я очень старался, – обиженно мрачно сказал он.
