Тревога - Адыл Якубов

И махнул рукой: была не была!

IX

При слабом свете лампочки с террасы Муминов сделал несколько шагов по знакомой аллее и углубился в заросли вишни. Листья деревьев были залиты неярким светом ущербной луны. Все вокруг погружено в глубокий сон. Лишь изредка от дома слышался звон посуды — жена убирала со стола после чая.

Время от времени налетал прохладный тихий ветерок, и тогда дружно и внятно шелестели упругие листья тополей, глухой стеной окруживших сад и темнеющих на фоне ночного неба.

Он опустился на пенек, задумался. За этот тревожный день пережито столько, что хватило бы на год. И, однако, на душе было покойно и радостно. Почему — это Муминов сейчас понимал очень ясно. Люди — вот главное! Все, кого он встретил в этот день, были ему знакомы, он много раз виделся и беседовал с ними. Но сегодня он словно увидел их по-новому.

Так порой раскрывается перед путником горный массив. Издали — монолитная каменная громада.

Но когда приблизишься, начнешь подниматься, карабкаться по откосам, перед взором станут раскрываться картины одна другой неожиданнее: и зеленые пятна селений, и глубокие ущелья, и неприступные скалы…

Вечером, поговорив обо всем с Муталом и Муборак, он хотел сразу же вернуться в район. Но Муборак не отпустила, упросила заглянуть к ней хоть на полчаса.

Когда они пришли, Рузимат — «хозяин», как обычно в шутку называла его жена, — возился у котла, вмазанного в землю, под которым горел костер, — варил плов. Похоже, это задевало его самолюбие. И, не успев поставить лаган — медное блюдо с пловом — на скатерть, он горячо заговорил о труде женщины в домашнем хозяйстве.

Муборак, видно, стало неловко, и она пошутила:

— Смотрите, оценил! Кажется, за целый год в первый раз приготовил плов и вспомнил, каково женщинам каждый день у котла…

— Погоди, я серьезно! — перебил ее Рузимат. Рослый, коричневый от загара, обычно сдержанный, он в эту минуту и впрямь очень волновался. — Я хочу поделиться с Эрматом Муминовичем своими мыслями. Возьмем нашу семью — двое детей, и то сколько работы в доме… А представляете, каково женщине, когда трое детей или того больше? С рассвета до темна в поле, а потом обед варить, лепешки печь, корову доить… Все на ней!

Верно говорится: не разгадаешь человека, пока не сойдешься с ним поближе. Муминов не ожидал, что такие вопросы волнуют молодого бригадира строителей. Сам он очень много думал о женском труде в колхозе и в семье и был убежден, что помочь тут может только механизация всех полевых работ. Это избавит женщину от изнурительного физического труда. Так он и ответил сейчас Рузимату.

— Правильно! — горячо поддержала Муборак. — Мы за это, наконец, тоже принялись. Вспомните, как убрали деревья с полей…

Но у «хозяина», видно, были свои соображения на этот счет.

— В общем-то вы правы, — не очень охотно согласился он. — Только дело тут не в одной механизации.

— Не спешите, — улыбнулся Муминов. — Коммунизм не построить за год-другой.

— Разве я не понимаю? — с прежней горячностью заговорил Рузимат. — И все-таки скажу: не в одной механизации дело! Взять наш колхоз… Почему раньше ни один председатель не подумал, сам или вместе с людьми, как помочь нашим женщинам?! Ни один, кроме Мутала. Он первый. Не знаю, насколько он виноват в этом несчастье… Но уже за одну его заботу о женщинах я бы ему простил многое. Считайте: пекарню он открыл. Столовую открыл. С первых же дней принялся за детский сад. За ясли…

— Здорово у него получается! — засмеялась Муборак. — Все делает один председатель. А парторга вроде и не существует.

— Извините, уважаемая партком-апа! — Рузимат поднялся и поклонился с шутливой церемонностью. — Партийное бюро и в особенности его руководитель сыграли огромную роль!

Муминов понял, куда клонится разговор.

— Хорошо. Скажем, Мутал не виноват в этом несчастье или виноват настолько, что не заслуживает сурового наказания, как требует прокурор. Но вот с трубами… Если не ошибаюсь, вы…

— Да, я совершил этот проступок, а не Мутал! — «Хозяин» вскочил с места и заходил вокруг супы. — И я всю ответственность беру на себя!

Поглаживая поредевшие седые волосы, Муминов наблюдал за Рузиматом. Ему нравилась горячность этого статного, энергичного парня, почти юноши.

— Это похвально, что вы хотите помочь товарищу. Но распоряжение-то давал он, председатель!

— Эрмат Муминович! — взмолилась Муборак. — Вы же видели!

— Видел, дорогая, все видел. Но… закон не переступишь!

Тогда Муборак, зачем-то сорвав с головы платок, сказала:

— Раз так — пусть судят нас всех! Всех коммунистов без исключения!

— Судить всех коммунистов — это вы перехватили, конечно. — Муминов решительно встал. — Хватит об этом! Придет время — примем решение. Жизнь подскажет.

…Выпив еще пиалу чаю, он собрался было ехать, как вдруг зазвонил телефон на айване. Рузимат снял трубку.

— Это вас, Эрмат Муминович!

— Из райкома?

— Нет. Вроде из дому…

Так и оказалось — звонила жена. Сперва она пожурила мужа, что не вернулся пораньше домой. Потом сообщила: есть письмо от сына. И почему-то замялась, голос задрожал.

— Что же он? — в нетерпении спросил Муминов. — Что-нибудь случилось?

— Нет, я… — Жена будто даже всхлипнула. — В общем… женился он!

— Как?. — переспросил Муминов. Он отлично расслышал, но не мог сразу поверить.

— Женился, говорю, он. Пишет: на каникулы приеду с невесткой…

Муминов в растерянности помолчал. Было такое чувство, будто хороший друг совершил что-то значительное, не сказав ему, утаил, вроде бы обманул.

— Ну, так чего же волноваться? — сказал он, наконец, в трубку. — Очень хорошо. Радоваться нужно!

— Я, конечно… — Жена, похоже, опять всхлипнула. — Только что же это? Хоть бы написал заранее, посоветовался…

— Это уж не так важно. Я уверен: нашей невесткой стала хорошая девушка. Отныне ты будешь восседать на десяти подушках да командовать, а всю работу в доме станет делать невестка.

— Тебе только бы посмеяться!

Но шутка, кажется, подействовала: жена успокоилась.

Муминов, прощаясь с Муборак и ее «хозяином», хотел было ехать домой, нигде не задерживаясь. Но, проезжая мимо колхоза «Коммунизм», не удержался — завернул в правление. Нужно было попросить председателя колхоза, чтобы тот помог Муталу.

В этом колхозе председателем был старик, годами значительно старше даже Палваиа, однако почитаемый народом, очень хозяйственный и хитроватый.

Как всегда, старик был рад приезду Муминова. Но когда тот начал рассказывать о трудностях в колхозе имени XX съезда, раис несколько раз тайком ухмыльнулся в бороду. Муминов заметил и догадался, в чем дело: старик председатель, видно, вспомнил заседание бюро райкома, когда Муминов высоко оценил успехи Мутала и даже призвал аксакалов поучиться у него.

Когда же, наконец, Муминов напрямик попросил помочь Муталу, раис хитро улыбнулся и бросил обычную для него фразу:

— А нам что достанется?

Муминов едва сдержался, чтобы не ответить резко. Сказал старику, что очень ценит его хозяйственность и бережливость. Однако если всеми почитаемый аксакал даже из беды соседа намерен извлечь выгоду, так и быть, за помощь он кое-что ему подкинет из фонда зарплаты работников райкома и райисполкома.

На это аксакал тоже ответил шуткой, недаром он считался аскиячи — одним из первых остряков района. Он бы, мол, не побрезговал такой помощью, но какая там у них зарплата? Тебя же и назовут крохобором…

Где в шутку, где всерьез договорились о том, что аксакал направит Муталу несколько машин и человек тридцать молодежи.

После этого Муминов нигде не задерживался, лишь на несколько минут завернул в больницу узнать о состоянии Шарофат.

Только приехав домой, он увидел, до чего была расстроена жена. Она встретила его со слезами на глазах.

Муминов опять начал шутить — единственное, что ему оставалось, и, наконец, кажется, успокоил ее. Но сам долго не мог прийти в себя.

…Он поднялся с пенька, медленно побрел к дому. Жена постелила ему на веранде. Он лег, но долго не мог уснуть. Опять те же мысли лезли в голову, вспомнилось давнее… Их первенец, тоже мальчик, умер в войну, когда сам Муминов был па фронте. Остался вот этот, единственный сын. Парень славный — скромный, развитой, руки работящие. И вот, пожалуйте!.. Не иначе, любовь с первого взгляда…

Ну, не беда! Девушка, наверное, хорошая!

Теперь, когда не надо было утешать жену, Муминов опять разволновался сам. Слишком уж многого ждали они от единственного сына. Сколько раз отец, встретив симпатичную, скромную и умную девушку, подумывал украдкой: «Вот бы нам невестка!..»

Э, вздор! Лишь бы ему пришлась по душе. А тогда и нам понравится.

Он не заметил, как смежило веки. Когда он вздрогнул и проснулся от чьего-то прикосновения, ему показалось, будто он вовсе не спал.