Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для приема хлеба во все указанные города были направлены стольники И. А. Аничков (Смоленск), Ф. Г. Давыдов (Брянск), Д. Г. Баранчеев (Сумы), А. И. Левшин (Ахтырка), Г. К. Елагин (Хотмыжск)[193]. Они получили специальные указные статьи «под наказами» — «для приему хлебных запасов велено им учинить по городам приходные книги и под статьями хто помещики и вотчинники платили и которые не платили, подписывать имянно и те книги прислать в Розряд с подлинною очисткою»[194]. Для «весу муки ржаные» и прочих продуктов уполномоченным были посланы из Разряда наборы гирь разной массы[195].
В царских грамотах, рассылавшихся воеводам на местах, «огурщикам», которые не поставят хлеб в феврале, грозили батогами. Воеводы в городах, получив царские грамоты, рассылали по уездам для контроля сбора «хлеба» подьячих и служилых людей. Где-то в середине февраля 1687 г. в очередных посланиях из столицы приказывалось должников, до сих пор не сдавших «хлеб», «в торговые дни бить батоги нещадно и учиня наказанье давать на крепкие поруки, что им поставить припасы в феврале месяце»[196].
Инциденты, которые при этом происходили, можно рассмотреть на примере Переяславля-Рязанского. Уже в апреле 1687 г. тамошний воевода Лаврентий Усов жаловался в Москву, что он неоднократно посылал в уезд площадных подьячих и служилых людей «для справки и записки» так называемых отписей о платеже запросного и стрелецкого хлеба (судя по всему, выдавались в пункте назначения, в данном случае в Хотмыжске, куда обложенное податью население должно было доставлять «хлеб» самостоятельно) и сбора «сказок» о том, «которым помещиком и вотчинником» велено быть на государевой службе либо разрешено остаться дома. Однако население («уездные люди») крайне неохотно выполняло эти распоряжения: «прикащики и старосты и крестьяне сказок о том (о службе помещиков и вотчинников. — Авт.) не дают и в плотеже тех хлебных запасов отписки для справки и записки в Переяславль Рязанской апреля по 9-е число… многие не едут, толко в том платеже с отписми уездных людей объявилось самое малое число». Более того, когда площадной подьячий Сенька Сарыков со служилыми людьми приехал с вышеозначенными целями в село Строевское помещика Петра Михайлова, местный староста Сенька Андреев и крестьяне царскому указу «учинились не послушны и собрався многолюдством и з дубьем за ними посылными людьми гонялись и хотели бить, в платеже стрелецкого хлеба сказак им не дали, что тот хлеб послан ли в Хатмышской и отписей в том платеже не кладут». Л. Усов жаловался, что ему не хватает людей для исполнения царских распоряжений («переяславских многих служилых людей посылать мне холопу вашему некого»), так как их в Переяславле-Рязанском «самое малое число» — половина местных стрельцов на службе в Астрахани, пушкари и приставы «ныне посланы» на службу в Крымский поход, а остальные стрельцы и пушкари все в «россылках за… великих государей денежною казною до Москвы и в розные городы в праважатых и в уезд для высылки ратных людей на… великих государей службу в полки и для иных… великих государей многих дел из розных приказов». Воевода предупреждал, что уже жаловался на нехватку людей неоднократно, и просил не подвергать его опале за медленный сбор «хлеба» и задержку с отправкой в полки ратных людей[197]. В Москве не обратили внимания на жалобы Усова касательно нехватки служилых людей, выслав ему грамоту с приказом арестовать старосту С. Андреева и «за то ослушанье в торговой день при многих людех… у съезжей избы бить батоги нещадно и вкинуть в тюрму, покамест отписи положат»[198].
Запасы начали поступать в намеченные пункты в конце 1686 — начале следующего года. Ф. Давыдов, впрочем, сообщал, что к 26 ноября в Брянске «не объевился не один человек». У Д. Баранчеева на 6 января в Сумах с запасами было не лучше: привезли лишь 184 четверти с осьминой ржаной муки, круп — 35 четвертей с четвериком, столько же толокна, сухарей — 35 четвертей с осьминой[199].
13 февраля на Постельном крыльце был объявлен царский указ. В нем со ссылкой на посланных для приема провианта стольников сообщалось, что на данный момент в Смоленске, Брянске, Ахтырке, Сумах, Хотмыжске «хлебных запасов в привозе… самое малое число». В свою очередь, городовые воеводы жаловались, что во многих уездах крестьяне «чинятца непослушны, с тем хлебом по указным местам не едут». В связи с этим правительство делало выговор дворянству, что оно не исполнило требование послать в свои поместья и вотчины письма с требованием сбора и доставки окладного хлеба: «И вы о том в поместья свои и вотчины знатно, что не писали и людей своих с письмами не посылали, их великих государей указу учнились ослушны ж». Землевладельцам, которые не заплатят запросный хлеб в феврале, грозили изъятием поместий и вотчин, их приказчикам — торговой казнью и сибирской ссылкой[200].
После указа дело пошло активнее, уже в феврале Баранчеев сетовал (отписка подана в Разряд 8 марта), что «ныне государи… из городов всякие полковые казны Новгородцкого разряду многое число в привозе и городовые всякие росправные дела записать, государи, некому, подьячих нет, а сам грамоте не умею, а которой, государи, подьячей со мною с Москвы, и тот непрестанно у хлебнова приему сидит, и день, и ночь, а сумских, государи, жителей, хто б умел по рускому писать, нет не одново человека»[201].
К февралю поступление припасов еще более активизировалось, что видно на примере Ахтырки. Воевода А. Левшин сообщал в конце февраля, что, приняв с 17 по 27 февраля запросный и стрелецкий хлеб с Комарицкой волости и Шацких дворцовых волостей, заполнил все имевшиеся на тот момент для хранения запасов помещения (три сарая, выделенных ахтырским слободским полковником И. Перекрестовым, два сарая, построенных заново): «хлебных и всяких ратных припасов класть стала негде и делать не в чем и
