Разговор о стихах - Ефим Григорьевич Эткинд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…под небом дальних стран,
Где сторожил его, как он непобедимый,
Как он великий, океан!
Этими строками кончается стихотворение «Последнее новоселье», из которого взят наш пример.
В примере 4 смелое словосочетание: «В пустыне моря голубой». И это не просто внешняя метафора, отождествляющая безлюдное море с пустыней. В стихотворении «Я верю: под одной звездою…» идёт речь о судьбе двух людей, мужчины и женщины, которых разлучила недобрая жизнь, о несостоявшейся их близости, и эта судьба сопоставлена с волнами:
Так две волны несутся дружно
Случайной, вольною четой
В пустыне моря голубой:
Их гонит вместе ветер южный;
Но их разрознит где-нибудь
Утеса каменная грудь…
Слово «пустыня» вызывает в нашем сознании мысль о светском окружении, которое отчуждает любящих друг от друга. Оно становится понятным, если помнить о контексте уже приведённой выше строки: «За жар души, растраченный в пустыне…»
Ну а в последнем, 5-м примере – «Пустыня внемлет Богу» – это же слово обозначает тихое безлюдье спящей местности. Смысл его здесь в том, что оно раздвигает рамки пространства. Стихотворение начинается с повествования о чём-то весьма определённом: человек лунной ночью в одиночестве бредёт по просёлку.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха…
И вот – горизонты раздвигаются. Нет уже «кремнистого пути», реальной, единичной дороги – есть земля и небо:
…пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно
Спит земля в сиянье голубом…
«Пустыня» – самое общее, лишённое конкретных признаков понятие, которое позволяет этот взлёт к Богу, звёздам, небесам… Его можно здесь расшифровать как «пустынная, безлюдная, ночная Земля» – именно Земля, вся Земля, а не, скажем, деревья, поля, леса[2]. Замечательно, что Земля, которая «спит в сиянье голубом», увидена Лермонтовым как бы с другой планеты, или, если пользоваться сегодняшними понятиями, с точки зрения космонавта – этот взлёт к масштабам космоса характерен для Лермонтова; именно так описана Земля и в поэме о Демоне, где она тоже даётся сверху, из безграничной дали:
И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал.
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял…
Этот космический взгляд роднит Лермонтова с Блоком, который тоже в стихотворении о Демоне (1916) мог от имени своего героя, обращавшегося к любимой женщине, сказать:
Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.
Вот что такое лермонтовская «пустыня» – слово, стремящееся к максимальному расширению смысла. Пустыня – где нет близкой души; где человек обречён на одиночество изгнания; где нет людей, нет жизни. Все эти частные контексты перекликаются, поясняют друг друга, образуют один общий, сложный смысл лермонтовского слова «пустыня».
И вот теперь, с этим новым пониманием слова, прочитаем другие строфы Лермонтова – они окажутся сложнее, чем могли бы представиться прежде:
1. Так, царства дивного всесильный господин,
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
Цветет на влажной их пустыне.
«Как часто, пестрою толпою окружен…», 1840
2. Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
«Утес», 1841
3. Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи…
«Пророк», 1841
В примере 1 «влажная пустыня морей» – это близко к тому, что мы видим в стихах, посвящённых Ростопчиной («В пустыне моря голубой…»). В примерах 2 и 3 вроде бы речь идёт о пустыне в прямом смысле слова, и всё же в обоих случаях преобладает оттенок другой – одиночество, безлюдье. Это не меняется от того, что «пустыня» в стихотворении «Пророк» имеет ещё и дополнительный смысл – «пустынь», слово, которое Даль в своем «Толковом словаре живого великорусского языка» объяснял так: «уединённая обитель, одинокое жильё, келья, лачуга отшельника, одинокого богомольца, уклонившегося от сует» (т. III, с. 542).
Ещё одно лермонтовское слово – «холод» и прилагательное «холодный».
1. Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
«Кинжал», 1838
2. И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
«Дума», 1838
3. Пробудится ль в тебе о прошлом сожаленье?
Иль, быстро пробежав докучную тетрадь,
Ты только мертвого, пустого одобренья
Наложишь на неё холодную печать…
Посвящение к поэме «Демон», 1838
4. Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки…
«Как часто, пестрою толпою окружен…», 1840
5. И жизнь, как посмотришь
с холодным вниманьем вокруг, –
Такая пустая и глупая шутка!..
«И скучно, и грустно…», 1840
6. Картины хладные разврата,
Преданья глупых юных дней,
Давно, без пользы и возврата
Погибших в омуте страстей…
«Журналист, читатель и писатель», 1840
7. Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
«Тучи», 1840
8. Один, – он был везде, холодный, неизменный,
Отец седых дружин, любимый сын молвы…
«Последнее новоселье», 1841
9. Пускай холодною
