Моше и его тень. Пьесы для чтения - Константин Маркович Поповский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иешуа: Зачем ты их пригласила, мама?
Мария: Да что ты, сынок?.. Даже и не думала… Они просто проходили мимо и зашли, что называется, на огонек.
Иешуа: Мама.
Мария: Ну, хорошо, хорошо… Я их пригласила, чтобы они отговорили тебя от этой глупой затеи… Теперь ты доволен?
Иешуа: Ты ведь знаешь, что я иду туда совсем не по своей воле.
Мария: Ты же не думаешь, что мне будет легче, если тебя распнут не за какую-нибудь ерунду, а за то, что ты слушаешь во сне небесные голоса?
Иешуа: Нет, мама. Я так не думаю.
Мария (негромко): Знаешь, иногда мне кажется, что чем ближе Всемогущий к какому-нибудь человеку, тем больше этого человека ненавидят окружающие. (Помедлив). Вот почему иногда мне кажется, чтобы было бы лучше, если бы Он совсем нас покинул.
Иешуа: Мама!..
Мария: Молчу. Молчу. Молчу. (Смолкает).
Небольшая пауза.
А помнишь, как однажды, когда тебе еще не было и трех, мимо проходил римский патруль и ты выбежал за ними, а когда я догнала тебя и потащила домой, то ты стал рыдать и вырываться, как будто у тебя отняли любимую игрушку?
Иешуа: Да, мама.
Мария: А один из патрульных достал из мешка лепешку с медом, отломил кусок и дал его тебе. А твой отец закричал из окна, что это нечистое, но, слава Богу, солдаты уже ушли и не видели, как их лепешка полетела в грязь.
Иешуа (швыряя кости): Да, мама, я помню.
Мария: А помнишь, как ты отнял у соседского Шломо новые сандалии и пустил их плавать в море, так что они скоро уплыли и никто их больше не видел… Сосед чуть с ума ни сошел, когда узнал об этом, и полдня просидел, ожидая, когда они приплывут назад… Пришлось нам раскошеливаться на новые сандалии. А тебе тогда только исполнилось четыре годика.
Иешуа: Да, мама. Конечно, я помню.
Мария: А как ты спрятался в бочку и чуть не захлебнулся? (Смеется). И куда только все это уходит?.. Твой смех, твой плач, твои игрушки?.. Как будто кто-то огромный прячется днем в море, а ночью выходит и поедает все вокруг, – и любовь, и надежду, и нежность, и красоту, а вместо этого дает нам старость, болезни, морщины возле глаз, отдышку, седину и неминуемую смерть.
Небольшая пауза. Иешуа молчит.
(Поднимаясь). Пойду, помогу отцу. А потом хочу починить твой плащ. Он совсем уже потерся.
Иешуа: Да, мама.
Мария идет, останавливается возле занавески и смотрит, как Иешуа бросает кости. Долгая пауза.
Мария (негромко): Иешуа…
Иешуа (не отрываясь от игры): Что?
Мария: Ничего. (Уходит).
10.
Небольшая пауза. Из сгустившейся по углам темноты появляется Сатан.
Сатан: Какие славные у тебя соседи, Иешуа. Нет, просто чудо, а не соседи…Тебе не кажется, что весь Израиль охотно бы подписался под всем, что они тут наговорили?
Иешуа (швыряя кости): Сгинь, демон.
Сатан: Ты сердишься?.. Напрасно… Тем более что я ведь намекал тебе, что не все в мире обстоит так просто, как кажется.
Иешуа: А что бы ты делал на моем месте, демон?
Сатан: Скажу тебе со всей откровенностью, праведник, – ничего…
Иешуа: Прекрасное решение.
Сатан: Вот именно… А знаешь, почему?.. Да потому, что Небеса прекрасно знают все и без нашей с тобой помощи. И все, чего они ждут от тебя сегодня, это чтобы ты со смирением принял от них все то, что они тебе пошлют, а не привередничал бы, как привередничал этот старый дурень по имени Лазарь, от которого только и требовалось – сидеть и ждать, когда его позовут, а не скандалить на все Царствие Небесное, словно последняя пьянчужка!
Иешуа: О чем ты, демон?.. Я не понимаю.
Сатан: Сейчас поймешь… (Обернувшись и повышая голос). Эй, актеры!.. Начинайте, начинайте!.. Рассказ про Лазаря с моралью и поучением, которую легко поймет и простофиля. (Уводя Иешуа со сцены). Пойдем, чтоб не мешать.
11.
Привычный дневной свет быстро отступает, позволяя окутать сцену мертвым лунным светом. В то время как Иешуа и Сатан исчезают, на сцене появляется Христос в маске, а за ним – Лазарь.
Христос:
Кто – сей, кого пугается толпа?
Нездешний взгляд внушает ужас ей.
Кто – сей? Один, со смертно-бледным ликом?
Кто движется – подобно жеребёнку
Пред стаей хищной?
(Входит актёр в маске Лазаря)
Лазарь:
Он изъял меня
Из власти тлена. Я есмь тот, кто умер.
Но воскрешён. Я – Лазарь.
Христос:
Ты был мёртв.
Теперь, на день четвёртый, воскрешён.
И ты – не будешь насмехаться надо мной.
Лазарь:
Четыре дня мой гроб мне домом был.
Я, смерть приняв, лелеял тишину,
Когда с толпою шумной ты пришёл
И, отвалив пещерный камень,
Извлёк меня на свет.
Христос:
Да, я позвал: «Встань, Лазарь!
Выходи!» И вышел ты,
Объятый тканью и с лицом закрытым.
Лазарь:
Ты отнял смерть. Отдай свою – взамен.
Христос:
Я жизнь даю!
Лазарь:
Но я желаю смерти!
Живым – я был всегда тобой любим,
Когда ж болезнь свела меня в могилу,
Я думал: «Наконец настала тишь!
Забьюсь под камень в серую пещеру!»
Я умер и не видел ничего,
Пока ты не открыл нутро могилы.
«Встань, Лазарь! Выходи!» – ты вымолвил
И тем – меня извлёк на Божий свет.
Так – кроликов из тайных нор мальцы,
Несчастных, вырывают. А теперь,
Когда, под крики злобные, бредёшь
Ты к смерти, я пришёл сюда
И говорю: отдай мне смерть свою!
Христос:
Но смерть я победил. И всем умершим
Воскреснуть суждено.
Лазарь:
Как видно, – правда,
Всё, что я слышал. Думалось: умру,
Когда иссякнут мне отпущенные годы.
Кто в силах был нарушить сей закон?
Теперь – иное дело: яркий свет
Твой разрушает всё уединенье,
Что смерть даёт.
Ты рушишь тишину,
Что так ждала душа моя – навеки.
Христос:
Я исполняю волю Моего
Отца.
Лазарь:
И это значит – не свою.
Я знал свободу лишь четыре дня…
Взбирайся на Голгофу, только взгляд
Отвороти от Лазаря, который
Не может обрести себе могилы,
Хоть обыскал все бездны. Дай дорогу,
Дорогу Лазарю, что должен отправляться
В пустыню, чтоб найти покой среди
Ветров ревущих, одиноких птиц…
(Уходит)
Христос в маске исчезает вслед за Лазарем.
На какое-то время мрак заливает сцену.
12.
Пауза, в продолжение которой из тьмы появляется сидящий за столом и швыряющий кости Иешуа, затем Мария и Иаков.
Иешуа (швырнув кости на стол, сквозь зубы): Каков проныра!.. Что станет, интересно, с миром, в котором все захотят укрыться в смерти, вместо того, чтобы пройти ее насквозь, как проходят утренний туман?
Мария (появляясь на пороге вместе с Иаковом): Ты с кем-то разговаривал сейчас или мне это показалось?
Иешуа: С самим собой, наверное.
Мария: И снова ничего не слышал?
Иешуа (бросая кости): Если ты о тех музыкантах, которые ты слышишь сегодня целый день, то ничего.
Мария: Как это странно…Я слышу их так отчетливо, как будто они играли у меня за спиной.
Иаков: И я тоже.
Мария (понизив голос): А однажды, я даже разобрала какие-то ужасные слова. Как будто это были погребальные причитания плакальщиц, которые кричали и били в бубны, чтобы отогнать злых духов…
Иаков: Ты это уже говорила.
Мария: Да, я помню. (Оборачивается, что-то услышав). Вот, слышите? Слышите?
