Золотая шпора, или путь Мариуса - Евгений Ясенов

За волнующимся человеческим морем угадывалась характерная архитектура Старого моста, а еще дальше, на противоположной стороне Кельрона — ажурное здание с двумя узкими и высокими башнями. Мариусу этот пейзаж был знаком. Пару раз он ездил в Реккель для продажи меда с пасеки Толстого Миха. Расмус же оказался в славном городе впервые и потому вертел головой во все стороны.

— Что это? — спросил он, указывая на ажурное здание.

— Дом для блядей герцога Тилли, — ответил Мариус с видом знатока.

Уго расхохотался, показывая здоровые, крепкие белые зубы:

— Не совсем так, друг Мариус! Это — отель герцога Тилли. Здесь его светлость останавливается, когда ему приходит в голову идея посетить наш город. Ну и, конечно, женщин своих здесь имеет — тут ты, братец, прав.

На площади происходило кое-что необычное. Бросалось в глаза изобилие стражников в красно-желтых мундирах. Они то и дело нарушали естественный рабочий ритм площади, взрезая людские толщи, задерживая того или иного обывателя по своему усмотрению, опрокидывая прилавки вместе с товаром. Эти хамы дошли до того, что нарушили ход поединка боевых кабанов. Народ, наблюдавший за схваткой, недовольно заурчал. На кабанов были сделаны ставки. Что ж, пропадать им? Да и вообще, бой кабанов — это святое. Единственный, кто мог сказать спасибо стражникам — желтый кабан. Он явно проигрывал, и, весь в крови, тяжко дыша, жалобно привалился к деревянному барьеру. Его соперник, кабан красный, яростно вертел головой, удерживаемый целой толпой загонщиков. В его глазах умерло все, кроме дикой ярости. Он жаждал крови. Эту кровь у него бессовестно отобрали.

В боях кабанов всегда участвуют: с одной стороны — желтый зверь, с другой — красный. Они представляют одну породу. Просто распределение окраса умельцы-селекционеры в свое время направили в организованное русло. Красных и желтых в результате рождалось поровну. А уж затем их натаскивали: красных — с акцентом на атакующие действия, желтых — с упором на оборону. При этом успехи и поражения распределялись тоже примерно поровну, потому что оборона — такой же верный путь к победе, как и наступление, просто он требует большего умения.

— Давайте-ка, друзья, побыстрее отсюда, — сказал Уго.

И они направились по улице, круто уходившей в гору. Комментарий Уго: "Это — Лунная улица, и много понастроено на ней зданий, которые могли бы украсить любой город мира, ну а для Реккеля они — дело обычное". Нельзя было уличить Уго во лжи. Красовались во множестве на обочинах Лунной улицы дома с затейливой лепниной, с фигурными окнами, с золотом по фасаду, со стройными колоннами, с блестящими крышами. Это было сердце Реккеля, место обитания здешнего нобилитета.

— Особняк графини Зарлит, — указывал Уго на эксцентричное двухэтажное здание, длинное, из розового талинского камня гаф, с шикарным подъездом, к которому как раз доставляли в паланкине некое значительное лицо.

— Судебная палата, — и палец Уго отсылал спутников к серому с черным аскетическому строению, снабженному здоровенными рифлеными нефритовыми молочными колоннами. От палаты отъезжал пышный экипаж, запряженный семериком. Лошади тащили белую карету с золотыми вензелями. Внутри, по заверению мессира Пфайфера, находился кто-то из герцогов Санахских.

— Гильдия астрологов, — и перед друзьями вырос затейливый желтый домище с голубыми замысловатыми разводами по фасаду, а из дома еще возносилась огромная башня со сверкающим куполком. У железных ворот, ограждавших двор гильдии, царило строгое, холодное, принципиальное безлюдие.

Гильдия астрологов находилась на углу площади, которую Уго назвал "Площадью двух Лун". Ее украшал чудной фонтанище. Струя била очень высоко, долго спорила с земным притяжением, но, конечно, проигрывала в этом споре и, дойдя до своей верхней точки, опадала водным туманом, в котором, как хотела, плескалась радуга. На краю фонтана устроилась каменная баба, видимо, развратная, ибо надеть ничего, кроме юбки, не удосужилась, зато играла на дудке, а ей с тоской внимала чудовищная рыба с распахнутой квадратной пастью.

— Раньше тут был источник, — объяснил Уго. — Существовало поверье: тот, кто хочет вернуться в Реккель, должен выпить здешней воды. Потом на месте источника устроили фонтан, и поверье пришлось изменить. Думали-думали — и придумали: стали бросать в фонтан монеты. У фонтана строился в боевой порядок жидкий отрядец стражников губернатора. За этой процедурой увлеченно наблюдали из окон горожанки, виноградными гроздьями вывалив на подоконники свои бюсты. Кряжистый капрал, чувствуя, что служит объектом внимания, беспрестанно крутил усы, и хрипло орал на подчиненных. За всем этим из тени затейливой арки с интересом наблюдала группа густо накрашенных девиц с горящими глазами. С девиц не сводила глаз дамочка в розовом, в уродливой зеленой шляпке, с красным зонтиком и полусонным шпицем. На дамочку, укрывшись за углом, пялились два молодых человека с желтыми лицами, в одинаковых дешевых коричневых костюмах, по виду — закоренелые студенты.

На студентов не смотрел никто. Они как-то выпадали из мироустройства.

Влево от фонтана уходила прекрасная эспланада с ухоженным цветником.

— Белая Аллея! — объяснил Уго. — Лучшая улица в мире.

Этот бесконечный поток славословий уже начинал утомлять. Тем более, что прогуляться по лучшей улице в мире Уго почему-то не предложил. Устав от подъема по крутой мостовой, Мариус с Расмусом вознамерились хотя бы отдохнуть под сенью фонтана, покрасоваться перед горожанками, но неутомимый Уго не дал им и духа перевести, утянув всю компанию в темный переулок.

— Все уже, пришли! — унял он возникший ропот. Десять усталых путников с десятью лошадьми в поводу сгрудились у больших двустворчатых ворот. Уго побарабанил в них особенной морзянкой — и вот ворота распахиваются, возникает унылый юноша в кожаном фартуке и приглашает войти. Куда? Во дворик с парой-тройкой фруктовых деревьев, с сараем и беседкой, увитой плющом. Застекленная веранда обширного дома также замаскирована прихотливым плетением из плюща.

В беседке располагался неопрятный старикан с коричневой брюзгливой физиономией — из тех, что убеждены в несправедливости судьбы, которая им чего-то не додала в молодости, и потому они получили право учить всех жить. Старик имел на редкость отталкивающий, так сказать, габитус, чтобы не сказать — внешний вид. Зыркнув на вошедших и угостившись из пивной кружки, этот симпатяга гнусаво процедил, чуть шамкая:

— Веди прямо к хозяину.

Юноша послушно кивнул белобрысой немытой головой. И вот вся компания проходит застекленную веранду, затем — прихожую, где снуют какие-то шаблонные люди среднего роста в кожаных фартуках, затем — вниз по ступенькам, сквозь интенсивный дразнящий запах солода в комнатенку с темно-желтыми лужами на земляном полу, с огромной колодой (она же — стол) и пятью — поменьше (они же — стулья). Расмус и не заметил, как дематериализовались шестеро молодцов, исполнившие роли конвоиров.

В противоположной от входа стене имелась еще одна дверь. Туда и нырнул юноша бледный.

А мгновения спустя дверь распахнулась, и в проеме возник необъятный бородач в сакраментальном кожаном фартуке. Толстыми волосатыми руками он сгреб Уго и прижал его к себе, насухо вытерев им свою спецодежду.

— Ну, слава Богу! Что-то вы там закопались, а?

— Три дня всего, Боров, — сказал Уго, оставляя всякие попытки высвободиться из объятий страшного человека.

— Да? Черт! А казалось — больше. Ну ладно, — и Боров выпустил Уго. — Что ж, присаживайтесь, поговорим, — и, заглянув в помещение, из которого появился, он крикнул: — Эй, балбес! Неси людям пива!

Уго снял свою хламиду, отдал ее Борову и опустился на одну из маленьких колод. Мариус с актером последовали его примеру. Расмус остался стоять.

— Что с тобой, друг Расмус? — спросил Уго устало.

Расмус томным взглядом посмотрел в глаза грамотею. Потом выдавил:

— Если это ловушка — кое-кому я обещаю неприятности. Догадываешься, кому?

— Как не догадаться, — спокойно ответил Уго, в точности сымитировав томный взгляд Расмуса.

— Это хорошо. Еще раз об этом подумай, — Расмус сердито обвел взглядом помещение, которое очень походило на ловушку. — Ты ведь хитрец у нас.

— Что за хреновина? — хмуро поинтересовался Боров у Уго.

Из таинственной двери вынырнул белобрысый юноша с четырьмя пивными кружками в одной руке и длинной вяленой рыбой на блюде — в другой. Все это он угнездил на большую колоду и замер, ожидая дальнейших распоряжений.

— Что-то я не понял, — грозно свел брови Боров. — Ты кому пива не принес? Мне, что ли?

— Да нет, хозяин, я…

— Мухой чтоб обернулся!!!

Не успел Боров закончить эту фразу, как юноша уже испарился. Гигант досадливо плюнул, произнеся: