Somniator - Богдан Тамко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды я был в квартире один и трудился над портретом. Да, несмотря на все перемены в моей жизни, я еженедельно вносил коррективы в рисунок на холсте, желая довести его до такого состояния, чтобы он стал идеальным. Влившись в процесс с головой, я не замечал никаких внешних раздражающих факторов, в то время, как дверь в мою квартиру была не заперта.
– Кто она? – услышал я голос Анжелы у себя за спиной и от неожиданности дернулся.
– Ты давно здесь стоишь? – спросил я, развернувшись на стуле.
– Да вот уже минут тридцать.
Я представил эту картину: Анжела добрых полчаса наблюдает, как я со всей душой пишу портрет другой, более молодой и красивой девушки. Пишу с фотографии.
– Почему ты никогда не говорил, что рисуешь?
– А почему ты никогда не спрашивала, что находится за этой ширмой? – перенаправил я вопрос, указывая на шторы. – Может быть, потому что мы всегда были слишком заняты постелью?
Анжеле было нечего ответить, потому что в самом деле у меня дома практически больше ничем другим мы не занимались.
– Ты это сейчас мне в упрек говоришь? – оскалилась Энжи.
– Я всего лишь ответил на твой вопрос своим вопросом.
– Тогда, может быть, ответишь на тот, который я задала с самого начала?
Я продолжал сидеть на стуле, осознавая всю нелепость ситуации.
– Она училась в нашей школе. Моя первая любовь Кристина. Я начал рисовать этот портрет еще в седьмом классе, а закончить его для меня теперь дело чести.
Анжела приблизилась к холсту и начала всматриваться. Я отъехал, освободив ей пространство для обзора. Это была очень драматичная сцена. Девушка, которая любила меня с детства до сих пор, оценивала портрет той, которую любил я в то же самое время, когда чувства первой были еще у самых основ. Глаза Анжелы часто перебегали с портрета на фотографию, что означало: моя девочка заметила разницу. А там было, что замечать.
Яркость красок картины была в тысячу раз сильнее, чем на фото, глаза нарисованы настолько выразительно, что казались живыми, губы розовые и сочные. Все лицо Кристины полыхало жизнью и молодостью на этом портрете. Но самое главное: вокруг тела Кристины светился легкий ореол, который словно отделял девушку от холста, оживлял ее и привносил элемент святости в ее образ.
Я не знаю, что из перечисленного увидела и поняла Анжела, но в ее взгляде с каждой минутой все сильнее разгоралась ненависть и ревность.
– Выбрось его… – злобным шепотом сказала Энжи, не отводя взгляда от холста.
Такое было ощущение, будто в нее вселился демон. Глаза пылали отвращением – не хватало только, чтобы изо рта полыхало пламя, а из носа шел дым.
– Да я лучше тебя выброшу, чем этот портрет, – ляпнул я со злости и только через пару секунд осознал смысл моих слов.
– Ты псих! Рисуешь какую-то девку из прошлого и поклоняешься ей. Посмотри, во что ты превратил этот угол – да у тебя самый настоящий иконостас! Ты готов променять меня на свой идол?
У меня не было слов. Анжела была права: мое отношение к портрету было слишком фанатичным, на уровне чего-то маниакального, но до сих пор я не считал это чем-то ненормальным, возможно, потому что такая резкая точка зрения просто не приходила мне в голову. В итоге я молчал. Не проронив ни слова, смотрел, как Энжи смотрит на меня с ненавистью. У меня не было даже мысли в голове, как выйти из этой нелепой ситуации, которая создавала мне ощущение невероятного дискомфорта. Последний раз так же неловко я себя чувствовал, когда попался отцу, смотрящим порно за компьютером.
Я встал и начал убирать кисти с красками, после чего аккуратно задернул ширму перед портретом, затем я подошел к Анжеле и взял ее за плечи.
– Ангел мой, люблю я тебя, – сказал я, глядя Энжи прямо в глаза, – закончить этот портрет для меня дело принципа, чтобы не бросить давно начатое дело. Не ревнуй меня, тем более к прошлой жизни.
– А что ты сделаешь, когда закончишь? Повесишь на стену и будешь любоваться ею долгие годы? И я должна буду так же смотреть на нее? И думать о том, сравниваешь ли ты ее со мной изо дня в день.
– Милая, учитывая тот факт, насколько потрясающее у нас с тобой общение в последнее время, боюсь, недолго тебе придется лицезреть эту картину. А наиболее вероятно, что ты даже не успеешь увидеть окончательный вариант.
А теперь в глазах Анжелы я увидел страх.
– Ты хочешь уйти от меня?
– Я??? Нет, родная, я хочу быть с тобой. Но ты слишком много делаешь для того, чтобы оттолкнуть меня.
После этих слов Энжи набросилась на меня с поцелуями. Тема портрета была замята, однако теперь девушка каждый раз с неприязнью смотрела на ширму в углу моей комнаты при каждом визите ко мне, а я перестал оставлять дверь в квартиру открытой. Но все это была лишь предыстория рокового летнего дня, который так радикально изменил мою жизнь.
– Я ненавижу тебя! – она кричала эти слова уже в третий раз, смотря мне прямо в глаза, и я не мог понять, как в этом взгляде раньше могло быть столько же любви, сколько сейчас ненависти.
– Прямо ненавидишь? – спросил я спокойно. – Лютым отвращением, которым раньше смотрели нацисты на представителей иных рас?
– Да, да, да! – я удивлялся, как еще из ее глаз не брызжут фонтаны слез, как обычно бывает у детей в припадках истерики.
Стоило ли мне рассказывать ей? Сейчас, когда я вижу эти трясущиеся губы, мне кажется, что разумнее было бы молча гордиться собственной чистотой и силой воли, направленной во имя чего-то большего, чем пытаться порадовать ее такими новостями. Наивный. А ведь я думал, что ей будет приятно. Нет, я знал, что она покажет свою обиду, но подобная реакция была слишком уж агрессивной.
Я давно начал смотреть на другие обнаженные ножки, проходящие мимо меня, но до вчерашнего дня это не завлекало меня настолько далеко. Та девушка сидела напротив меня в кафе и на протяжении всех трех часов почти не сводила с меня глаз. Я пришел туда, как обычно, решить несколько задач для одного из проектов, а что там делала она в гордом одиночестве, мне неведомо. Я не мог подобрать нужный коэффициент, потому что просто не помнил, какой именно был мне нужен.
– Возьми седьмой из второго ряда, – раздался голос чуть выше моего правого уха. Женский голос.
Я уставился в таблицу и понял, что стоящее там число даст единственно верный результат моих расчетов.
– Ты что-то понимаешь в этом? – искренне удивляясь, спросил я, поднимая взгляд.
– Нет, просто у меня с детства талант к угадыванию из предложенных вариантов. Я могу присесть?
Не слишком вежливо я подвинул ногой стул с противоположной стороны стола, чтобы она могла усесться. Как ни странно, я не увидел в ответ презрительного или оторопевшего взгляда.
– Спасибо, – сказала она и села, закинув ногу на ногу. В этот момент я понял, насколько короткой была ее юбка, а футболка открытой.
Ее глаза отличались невероятно красивым разрезом, который делал их одновременно очень большими и в то же время аккуратно, но резко сужающимися по краям. Вот такой парадокс, который мог получиться, скорее всего, в результате смешения европейских и малого количества азиатских кровей. Глаза ее были карими, а волосы ярко черными, свисающими прямо, как водопад. Апогеем было их вздрагивание под воздушным потоком кондиционера. Словом, искушение в чистом виде. Я вспомнил любимую.
– Ты очень умный, ведь так? – спросила девушка, смотря то на меня, то на черновики моей работы.
– Был бы умный, знал бы сразу, какой коэффициент мне нужен.
– У всех бывают моменты расслабления. Невозможно быть все время привязанным к чему-то одному, иначе уже и свет белый становится не мил. В такие моменты нужно ненадолго забыться, чтобы с новыми чувствами вернуться к тому, что нас держало. Это как в отношениях.
Я заметил, что она смотрит на мой телефон, лежащий на столе, на дисплее которого была фотография моей девушки.
– Ты на что-то конкретное намекаешь? – спросил я.
– Нет, что ты, я прямо говорю, что надо изредка отдыхать от любимых или важных элементов жизни, чтобы ощутить сильнее их значимость или же понять никчемность, – ответила она и поставила свои ноги рядом.
Теперь для меня это были ножки. И юбка казалась уж слишком короткой.
«Искушение, искушение!» – вертелось у меня в голове.
– Ты здесь уже три часа сидишь и поэтому не можешь ничего решить. Тебе надо проветриться, пойдем, – после этих слов девушка уверенно начала складывать мои разложенные бумаги и инструменты. Не знаю почему, но сопротивляться мне даже не хотелось.
Мы вышли на улицу, и я почувствовал приятную разницу между летним ветерком и кондиционером.
– Тебе не холодно в такой короткой юбке?
– Даже жарко, но не могу же я снять ее здесь.