Библейские пророки и библейские пророчества - Моисей Рижский

Яхве в этом месте книги обещает также восстановить «скинию Давидову падшую», т. е., очевидно, династию Давида, «как в дни древние, чтобы они овладели остатком Едома и всеми народами, между которыми возвестится имя мое» (9:8—15).

Аутентичность мест, где Израилю после бедствий открывается перспектива спасения и процветания, многими исследователями ставится под сомнение. Некоторые библеисты, например, считают невозможным, чтобы Амос угрожал лишь части народа, а остальным обещал процветание, хотя бы в неопределенном будущем, поскольку это, по их мнению, ослабило бы эффект его угроз[35] Эта аргументация явно несостоятельна. Одна из важнейших особенностей религии как раз и состоит в том, что она дает человеку надежду, пусть даже самую иллюзорную, на лучшее будущее. В конце концов цель пророческих выступлений состояла не в том, чтобы страшными угрозами довести слушателей (или читателей) до полной безнадежности, до отчаяния и апатии, а в том, чтобы вернуть их к Яхве. А для этого как раз необходимо было оставить проблеск надежды. И пророки это неизменно учитывали. Амос — тоже. В видении главы 7 Яхве, показав пророку страшные бедствия, которые он уготовил Израилю, все же как будто уступил жалобной просьбе Амоса о пощаде: «Яхве боже! останови; как устоит Иаков? он очень мал.

И пожалел Яхве о том; «и этого не будет», сказал Яхве бог» (7:5–6).

Нет оснований видеть в Амосе первого в Израиле проповедника универсального и этического, чистого и возвышенного монотеизма, что ему приписывали многие буржуазные ученые, причем если одни объясняли это как результат божественного откровения, то другие связывали взгляды пророка с влиянием на Амоса религии общеханаанейского бога Эла или идей египетского фараона, религиозного реформатора Эхнатона[36].

Как уже было сказано, Амос отнюдь не расстался с идеей о национальном характере бога Яхве и его особом отношении к Израилю. И когда Амос смотрит в будущее, то пророчества его имеют в виду только будущее своего народа и интересы Израиля, вплоть до овладения «остатком Едома».

Амос нигде не выступает и против таких грубых культовых форм, как жертвоприношения, каждения и т. п.; он только считает, что они не могут заменить правосудие и доброту между людьми и возмущается ханжеством и лицемерием тех, кто приносит жертву в одежде, снятой с неоплатного должника. Такая жертва богу противна и неугодна.

Некоторые исследователи Книги Амоса выражали удивление, что пророк не счел нужным выступить против Ваала и других языческих богов, как это сделали до него Илия и после него ряд пророков, включая пророка VI в. Иеремию. Что даже идолопоклонства в Дане и Вефиле, где по-прежнему стояли «златые тельцы» — изображения Яхве, Амос касается только вскользь и мимоходом (2:4; 5:26; 8:14), что требования, которые Яхве предъявляет к своему народу, носят, в сущности, не религиозный, а этический, точнее, социально-этический характер. Беззаконие — это когда притесняют бедных, берут взятки в судах, пьянствуют и т. п.

Нет сомнения, что выразительные картины социальной несправедливости и социальных противоречий, которые нарисовал перед своими слушателями и читателями Амос, не были пустой фантазией и чистым плодом его воображения. Они отражали реальную обстановку в современном ему обществе, в котором народные массы страдали от безземелья и нищеты, запутавшись в долгах, нередко попадали в лапы алчных и безжалостных ростовщиков, а отсюда лишь один шаг отделял их от долгового рабства; и в судах действительно не было правды и царило бесстыдное взяточничество. Угнетенные народные массы испытывали чувство жгучей, но бессильной ненависти к своим классовым врагам. Но, как писал К. Маркс, «религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества»[37].

И в этой связи, может быть, совсем не случайно, что именно Амос, выходец из «низов», из «пастухов фекойских», с особенной силой отразил этот социальный протест в религиозной форме, первым из пророков-писателей объявил, что главной причиной гнева Яхве являются злодеяния тех, у кого в руках и богатство и власть. За это бог должен по справедливости покарать весь народ Израиля, но в первую очередь пострадают именно эти «именитые» злодеи и грешники, которые «насилием и грабежом собирают сокровища в чертоги свои» (3:10). «Придут на вас дни, — грозит пророк, — когда повлекут вас крюками… и бросите все убранство чертогов» (4:2–3). Первыми пойдут они в плен во главе пленных, и «кончится ликование изнеженных» (6:7). Это будет «день Яхве» (5:18).

Особо следует отметить употребление Амосом выражения «день Яхве» или «тот день» для обозначения дня расплаты и возмездия, которое Яхве учинит над Израилем. Оно затем станет принятым у всех более поздних пророков, но современники Амоса, по-видимому, вкладывали в него разный смысл, и некоторые пророки рисовали «день Яхве» в одних только светлых тонах. Амос, напротив, грозит: «Горе желающим дня Яхве! для чего вам этот день Яхве? он тьма, а не свет» (5:18), и напрасно «беспечные на Сионе» (т. е. народ Иуды) и «надеющиеся на гору Самарийскую» (т. е. израильтяне), богатые и знатные грешники надеются, что день бедствия наступит не скоро (6:1–3), а некоторые даже говорят: «не постигнет нас и не придет к нам это бедствие» (9:10), и продолжают свои беззакония.

Амос, может быть, первым из пророков нарисовал мрачные и страшные картины «дня Яхве», в которых черты реального вражеского завоевания оказались переплетенными с эсхатологическими катастрофами, где действующим, карающим лицом выступает непосредственно сам бог. Он самолично будет поражать мечом грешников, и от него никто не убежит и никто не спасется: «хотя бы они зарылись в преисподнюю, и оттуда рука моя возьмет их; хотя бы взошли на небо, и оттуда свергну их. И хотя бы они скрылись на вершине Кармила, и там отыщу и возьму их; хотя бы сокрылись от очей моих на дне моря, и там повелю морскому змею уязвить их. И если пойдут в плен впереди врагов своих, то повелю мечу и там убить их» (9:1–4).

Не только люди, страшное потрясение испытает вся природа. Солнце закатится в полдень, и мрак покроет землю, и земля станет колебаться. Яхве коснется земли, и она растает, от землетрясений, точно волны реки, будет подниматься и опускаться (8:8–9; 9:5). Позже эти картины повторятся и у других пророков.

Конечно, в пророчествах Амоса, как и других позднейших пророков, нет и тени призыва к активному сопротивлению, к борьбе против эксплуататоров и угнетателей. Такой призыв противоречил бы самой сущности религии. В классовом обществе «идея бога, — писал В. И. Ленин, — всегда усыпляла и притупляла «социальные чувства…»[38]. И проповеди Амоса не были исключением. Но может быть, это и было одной из причин того, что они сохранились и вошли в канон.

Итак, Амос, может быть, первым из библейских пророков нашел оправдание для бога, который готов если не полностью погубить свой народ, то предать его в руки язычников, в плен, в рабство и поношение. Оправданием Яхве у Амоса стало утверждение об абсолютном правосудии бога: раз Израиль в своем поведении избрал зло, а не добро, то Яхве не может не покарать его, ибо это противоречило бы его правосудию. И хотя Яхве любит свой народ, но справедливость для него выше милосердия, и Израиль он не пощадит. Только после того как страданиями своими Израиль искупит свою вину, Яхве вернет ему свою милость. Яхве всегда прав.

Если верить сказанному в Книге Амоса, то его выступления производили очень сильное впечатление на слушателей. Вспомним, что писал жрец Амасия в своем доносе царю: «Амос производит возмущение против тебя среди дома израилева; земля не может терпеть всех слов его» (7:10). И прислушивались, надо полагать, к речам популярного пророка не только враги его, но и его коллеги, другие пророки Яхве. А так как его речи появились в записанном виде и это, может быть, вообще были первые записанные пророчества, то их, несомненно, читали и переписывали, запоминали и подражали им, и не только пророки — современники Амоса, но и более поздние. Влияние Амоса на ряд пророков — Осию, Исаию, Михея, Иеремию — бесспорно. Все они в сходных выражениях, описав беззакония Израиля, рисуют мрачные картины «дня Яхве» — дня возмездия, лишь немногим отличающиеся от его описания у Амоса, и картины будущего возрождения Израиля, а также повторяют и основной мотив теодицеи Амоса, лишь незначительно его варьируя.

Книга Осии (Гошей) также начинается нескольким словами об авторе: «Слово Яхве, которое было к Осии, сыну Беериину, во дни Озии, Иоафама, Ахаза, Езекии, царей иудейских, и во дни Иеровоама, сына Иоасова, царя израильского» (1:1). Это, несомненно, позднейшая приписка, и время пророческих выступлений Осии в ней указано неточно. Осия не мог проповедовать и при Иеровоаме II царе Израильского царства, и при Езекии, иудейском царе, так как первый умер почти полувеком ранее, чем воцарился второй. По ряду признаков можно сделать вывод, что Осия начал выступать со своими пророчествами в последние годы правления Иеровоама и закончил до 734 г. В этом году ассирийский царь Тиглатпаласар III напал на Израильское царство и захватил ряд его областей, в том числе Галаад. Но Осия еще считает Галаад принадлежащим Израилю (6:8). Таким образом, получается, что Осия пророчествовал почти одновременно с Амосом или, может быть, лишь немногим позже, т. е. между 750 и 734 гг. до н. э. В пророчествах его, несомненно, отразились бурные события в Израильском царстве после смерти Иеровоама: дворцовые перевороты, захват трона узурпаторами, военные неудачи.