Бремя равных - Вячеслав Назаров

- Хочу вас спросить. Я десять лет искал возможности двухсторонней связи с дельфинами.И я сразу, разумеется, обратил внимание на то, что они прямо-таки шалеют от музыки. Услышав музыкальную фразу, они повторяют ее с магнитофонной точностью, потом начинают варьировать звуки, пока фраза не превратится в сплошной скрип и скрежет...

- А вам не приходило в голову, что дельфин старается такдм способом понять, что сказали мы музыкальной фразой?

- Нет. Не приходило. Музыка, для меня-это игра отвлеченных страстей, и только.

- В какой-то мере вы правы. Именно так воспринимает музыку большинство людей. Потому что в обыденной жизни они пользуются иной сигнальной системой словом. Но для музыканта музыка гораздо конкретней, чем обычно думают. Знаете, в консерватории мы иногда ради шутки устраивали "немые недели": участники спора договаривались за всю неделю не произнести ни слова, объясняться можно было только музыкальными импровизациями. И знаете получалось! Сначала трудно, а потом - словно родился дельфином!

- Дельфином?

- Простите, я, быть может, путаю какие-либо научные тонкости, но так мне объяснял Пан - у дельфинов несколько сигнальных систем: одна подсобная, что-то вроде нашего упрощенного словесного языка, вторая творческая, непосредственный обмен мыслями. Есть и другие, например, пента-волна, которой занимается Нина. Но я занимаюсь второй системой: музыкой, мыслями Уисса. И мы с ним неплохо начинаем понимать друг Друга.

- Следовательно, вы считаете, что дельфины мыслят непосредственно музыкальными образами? Как композиторы?

Кришан не уловил тонкой иронии, которую вложил академик в свой вопрос. Он хрустнул пальцами, вывернув их под прямым углом и ответил простодушно:

- Безусловно. Их метод мышления близок к древнеиндусской музыке, вернее, к "сангиту" - таким термином обозначают у нас единство пения, инструментальной музыки и линейно-цветового движения танца. Вот вы говорили - в музыке нельзя передать конкретный образ. У нас в Индии вас бы засмеяли. Наша древняя музыка сугубо конкретна, даже слишком. Древние произведения делятся на большие и малые "раги" - нечто вроде музыкальных иероглифов, описывающих предметы и события. Но каждую "рагу", тем не менее, можно исполнять по-разному, толковать ее в своем ключе, добавлять или изменять детали. Таким образом, каждый раз индус видит в исполняемом произведении не условные, а конкретные факты и вещи... Впрочем, европейцу это трудно объяснить...

- Дельфину легче?

И опять Кришан не понял иронии.

- Да, дельфину легче. Они мыслят сходными цветолинейными музыкальными иероглифами. Такие иероглифы можно записать нотами, составить словарь понятий не только простейших, но и очень сложных, даже фантастических, с точки зрения человека. Моя мечта - написать с помощью Уисса "Подводные веды" - исторический эпос жизни океана... Это будет открытие второй Земли цивилизации гениальных музыкантов! Это будет революция в музыке!

И Кришан принялся разгибать сухие длинные пальцы. Карагодский кивнул вежливому индусу, который заторопился к электрооргану, и снова остался в одиночестве.

- Итак, товарищи, - голос у Пана внезапно охрип. - Мы начинаем наш первый опыт по расшифровке тайн дельфиньей цивилизации. Путь наш к сегодняшнему дню был долог и нелегок. Но день сегодня ясный! Мы увидим, наконец, то, чего не видел еще ни один человек на Земле. Впрочем, возможно, все будет проще. Ну, что там... Мы верим в тебя, Уисс!

Кришан опустил пальцы на клавиши, раздался резкий пересвист, оборвавшийся почти сразу,- и ничего больше, хотя пальцы композитора продолжали нажимать черно-белые плашки.

"Ультразвук, - сообразил Карагодский. - Музыка передается Уиссу в ультразвуковом диапазоне".

Пан позвал Карагодского:

- Сюда, Вениамин Лазаревич, сюда поближе, на этот стульчик.

Над пультами раскрылись веера экранов. Карагодский и Пан уселись около двух центральных, отливающих туманной зеленью. Посерьезнел над видеомагнитофоном Толя. Нина. сидела чуть впереди, и перед ней рубиновой россыпью горел овал голографической проекции.

Кришан надел наушники. Его смуглый лоб блестел, индус то вслушивался во что-то, доступное ему одному, то, несколько секунд помедлив, импровизировал ответ, и ритм неслышимого разговора соответствовал ритму прибоя, бьющего в скалистые стены острова.

-Следите за экранами... Кстати, вы заметили на голове Уисса телепередатчик? Такую маленькую красную коробочку? Нет? Ну, ничего... Здесь, на левом экране, мы увидим все, что увидел бы человек на месте Уисса - с помощью телепередатчика. А на правом - то, что видит Уисс...

- Каким образом?

- Разве Кришан не объяснил вам? Ультразвуковой преобразователь плюс цветомузыкальная приставка,- плюс визуальный вход - выход ЭВМ... В ЭВМ словарь образов-понятий, чтобы Уисс мог не только показывать, но и комментировать увиденное...

- Опять фильмы с комментариями?

- По-видимому. Я знаю не больше вашего. Уисс обещал показать историю дельфиньей расы или что-то в этом роде. А как - я не знаю.

- Солидный ответ солидного ученого... .

- Бросьте вы, Карагодский. Смотрите лучше.

Уисс, вероятно, плыл по поверхности, и пока изображения на обоих экранах мало отличались, если не считать того, что дымчато-голубое небо в подпалинах облаков на правом экране было неестественно выпукло и заключено в темно-синий круг - словно смотришь со дна колодца сквозь сильное увеличительное стекло. Так продолжалось минуты три.

- Откровенно говоря, Иван Сергеевич, меня мучит еще один каверзный вопросик: "Зачем ума искать и ездить так далеко?" Какая надобность забросила нас в Эгейское море? Если вы с Уиссом так хорошо понимаете друг друга, почему бы не устроить историко-философский симпозиум где-нибудь поближе? Совершенно бестолковый курс - тысячи миль от родных берегов, Эгейское море, Киклады, какой-то дикий риф - и все в угоду неизвестным устремлениям дельфина, освобожденного из неволи! А может, ему просто размяться захотелось?

- Нет, не зря он привел нас сюда. Не случайно Эгейское море, не случайны Киклады...

В зеленом луче солнца, пробившемся сквозь светофильтр, в дрожащих рефлексах от цветовой пляски на экранах сухое и напряженное лицо Пана напоминало маску шамана, а слова падали, как формулы заклятий.

- Эгейское море-колыбель человеческой цивилизации. А Киклады - это загадка в загадке. Здесь родился бог морей Посейдон. Что мы знаем о крито-микенской культуре?

- Я - почти ничего. Я не археолог и не историк. Я дедьфинолог.

- Но именно на фресках дворца в Киоссе появляются дельфины, несущие души умерших в мир иной...

- Но это вполне естественно! Островные жители поклонялись морю, и дельфины были у них священными животными!