Мороженое со вкусом чили (СИ) - Черника Лера

Из губ вырвался смех. Мы оба хохотали, как ненормальные. Я поняла, что начинаю привыкать к его пошлым шуткам и они мне даже начали нравятся.

— Беги. Спишемся. Удачной тренировки, — пожелала ему напоследок.

— Договорились.

Связь отключилась. До сих пор находясь в шоке, уселась на кровать и смотрела на черный экран телефона. Надо же было мне ляпнуть такое. Я упала спиной на матрас и закрыла глаза, прижав мобильник к груди. И что мне теперь делать? Плыть по течению или бороться в обратном направлении?

***

В комнате горел приглушенный свет. Кожей ощущала, что на меня кто-то смотрит. Вскочив спросонья от испуга, увидела стоящую над кроватью мать, которая держала мой мобильник в руках и листала что-то.

— Кто такой Громов? — она резко спросила.

Мама выглядела подвыпившей. Тушь размазана под глазами, губная помада тоже, а глаза красноватые от слез. Небрежно выдернутая кофта из брюк. Растрепанные волосы, вместо утренней укладки. Дверь открыта и мне послышались звуки музыки и звон бокала, поставленного на стол. А это означало, что к нам в гости пришла ее подруга — тетя Таня. Ничего хорошего. Я вскочила и попыталась отнять у нее мобильник, но она отскочила в сторону.

— Еще раз спрашиваю, Софья. Кто такой Громов и почему он пишет тебе непристойные вещи?

— Мама! Это мой телефон! Ты не имеешь права лезть в мои личные дела! — крикнула, схватив ее за руку.

Это мне аукнется. Мы хоть и ссорились постоянно, но я еще ни разу не позволяла себе повысить голос на нее. Особенно если находились в квартире не одни. А уж хватать за руку, чтобы отнять свое — подавно. Она глухо рассмеялась и швырнула телефон на кровать. Выставила перед моим лицом указательный палец вверх:

— Пока ты живешь здесь, у тебя ничего личного нет.

— Ты опять начинаешь? — прикрыла глаза.

— Ты тратишь заработанные нами деньги, — махнула рукой, демонстрируя комнату. — Все это — наше, Софья.

— Тогда забери себе обратно! — подняв голову, твердо высказала свою позицию. — Это ты лезешь ко мне, а не я!

Не знаю, что произошло, но мое терпение лопнуло. Мне надоело постоянно слушать от нее неоправданные обвинения. В свои двадцать один я потеряна. Я не знаю кто я. Не знаю чего хочу и кем мне стать. Мою жизнь выбросили и использовали ради своих интересов. Хватит. Нет. Достаточно. Прекрати издеваться надо мной. Я не хочу быть куклой.

— Послушай меня внимательно, — злобно процедив сквозь зубы, она подошла ко мне и схватив грубо за горло, сжала посильнее пальцы и притянула к себе, — ты, дорогая моя, и голоса своего не имеешь. Еще раз услышу оскорбительный тон в свой адрес…

— И? — вырвав руку, ненавистно посмотрела. — Что ты сделаешь, мама? С меня хватит! Тебе удобно держать на привязи ребенка, который будет терпеть все твои дебильные выходки и молчать. Терпеть оскорбления, потому что кто-то тебя разозлил. Быть твоей грушей, потому что как же круто спустить всю агрессию на слабого человека и самоутвердиться в своей гребанной значимости.

— Закрой свой рот, Софья. Не доводи меня.

— Ну давай! Ударь свою родную дочь в очередной раз! — шипела, глядя ей в глаза.

Во мне загорался адреналин. Обида, которая засела в глубине души вырывалась наружу.

— Лиз, ты чего пропала то? — раздался женский приближающийся голос, похожий на уже изрядно выпивший.

— Да вот, дочурка мне тут дерзить надумала, — усмехнулась и скрестила руки на груди.

Из коридора показался женский силуэт. Тетя Таня прислонилась плечом к дверному проему и оскалилась. Омерзительная баба. Меня передернуло только от одного ее вида. Как только мама с ней связалась, то не выпускала бокал из рук.

— Привет-привет, Сончик-пончик, — заржала Татьяна, похрюкивая от шутки.

— Для вас я не Сончик-пончик! — огрызнулась и кинула испепеляющий взгляд.

Я почувствовала тяжелую руку матери на плече и повернула голову. Ее взгляд заледенел.

— Слушай сюда, скотина неблагодарная! Ты мое чертово говно. Захочу убью, захочу не трону. И если моя подруга назвала тебя так, значит стой и терпи.

— Я не скотина и не твое говно! — выпалила со всей злобой, которая у меня была. — Ты как только с ней связалась, — указала пальцем на тетю Таню, — то совсем себя потеряла. Это она накрутила тебя против отца, потому что сама к нему подкатывает. Да, она, мечтает, чтобы у тебя развалилась семья и заграбастать все себе! Или из-за выпивки ты совсем растеряла мозги?

— Заткнись! — пригрозила, багровея от ярости.

— А знаешь что!? Может у отца правда есть любовница! Ни один мужик не выдержит постоянного скандала! Ты же только и делаешь, что всех жрешь без разбора! Готова уничтожить единственного ребенка ради своих подружек. Ради выпивки. Так, кто же ты самая такая?

Следом последовала пощечина. Щека загорелась огнем, а из глаз потекли слезы. Я медленно развернула голову, убирая волосы с лица и посмотрела на мать. Она сбивчиво дышала, поджав губы в тонкую линию. А в глазах метались молнии.

— Убирайся из моего дома! Немедленно! Собирай вещи и убирайся!

Она развернулась и ушла вместе с тетей Таней. Из кухни послышался хлопок открывающейся бутылки. На ватных ногах дошла до двери и закрыла ее. Щеку начало раздувать. Меня заглотила пустота. Хотелось бежать без оглядки. Рванув с места, я подбежала к шкафу, вытащила оттуда сумку и начала интенсивно собирать необходимые вещи. Неважно, если буду ночевать на вокзале или еще где-то. Лишь бы подальше отсюда и от нее. Принялась собирать рюкзак с тетрадями и учебниками, зарядками, умудрилась втиснуть и пару книг. В дальний карман убрала паспорт с карманными деньгами. На еду точно хватит. Больше ни одной секунды в этом доме. Быстрым шагом вышла из комнаты. Проходя по коридору, услышала их разговор.

— Ну и дочурка у тебя, — хмыкнула Таня, наливая себе в стопку водки, а в бокал матери вино.

— Сука она просто, — огрызнулась она. — и наградил же Бог родить тупую дуру. Говорила мне мать избавиться от нее. Аборт сделать. Лучше бы послушала.

— Прибежит еще. Они все так делают. Пообижается и вернется, — чокнулась об бокал.

— Пусть катится за своим папашей! — развязным языком выпалила мама.

На глаза наворачивались слезы. Прижав ладонь ко рту, сдержалась, чтобы не расплакаться, а гордо вышла из темноты и начала собираться.

— Ты еще здесь? — рявкнула она и встала на пошатывающихся ногах от выпитого.

— Лиз, сядь. Не марай руки, — Таня дернула за руку и усадила обратно за стол.

— Что б духу твоего здесь больше не было! — крикнула напоследок перед тем, как я выбежала из квартиры.

Не хватало воздуха. Вызывая лифт, поняла, что меня трясет. От злобы. От того, что так долго терпела. Оказавшись на свежем воздухе, я побежала вперед. Слезы катились из глаз. Теперь можно рыдать. Не хочу ни о чем думать. Не оборачиваясь, бежать дальше и дальше. Грудную клетку защемило и меня прорвало. Остановившись у скамейки соседнего дома, я села на лавку и окончательно разрыдалась. Горько, тяжело, надрывно. Словно меня облили помоями. Желание помыться до остервенения. Содрать с себя кожу и лишь бы ничего не чувствовать. Спустя пять минут, достала мобильник из кармана и позвонила по первому попавшему номеру, не разбирая букв. Поднесла трубку к уху и слушала гудки. Раз, два, три… На четвертый, услышала ответ:

— Соня? — хриплый голос вернул меня на землю. Я только что позвонила Громову.

— Макс… — задыхаясь, из последних сил. В голове крутились мысли «Спаси меня. Забери. Укрой. Обними. Защити».

— Что случилось? — его тон резко изменился.

— Я могу…пере…ночевать… — пыталась собрать слова воедино.

— Где ты? Веснушка, где ты находишься? — я услышала в динамике шуршание.

— Недалеко от дома…пожалуйста…Макс…

— Жди меня. Буду через пятнадцать минут. Никуда не уходи. Поняла?

— Хорошо…

Он сбросил звонок. И снова слезы захватили меня. Кое-как нажав на иконку WhatsApp, открыла чат с отцом и написала:

«Я не вернусь домой, пап. Прости, но мама совсем слетела с катушек. Не ищите меня».