Апостол Павел - Мария-Франсуаза Басле

Миссия Варнавы и Савла длилась всего год, но этот год был для Савла решающим. Образ действий апостола приобрел характерные черты: он проповедует не только в синагогах, но также в самом сердце города, среди видных людей; он не акцентирует внимания на своей персоне, он больше наставляет, чем крестит.

Теперь Савл располагал рядом значительных преимуществ; во-первых, оживившееся общество предлагало значительные средства для деятельности (местное предание сохранило воспоминание о богатом Теофиле, которому, как считают, было сделано посвящение в Третьем Евангелии и книге «Деяний»); во-вторых, Антиохия входила в состав городов, из которых легко можно было добраться до Александрии, Египта, Кипра и Греции или до Малой Азии. Сама антиохийская жизнь была как бы приглашением к путешествию.

Антиохия и впрямь была для Павла точкой опоры в течение семи лет, пока длились два его первых миссионерских путешествия. Он входил в число «пророков и наставников», которых местная Церковь готова была поддерживать[430]. Они жили в обществе харизматического направления, где постились и молились вместе. Очевидно, они помышляли о создании обществ по типу ессейских, о которых Савл мог знать от геродинца Нанаила, входившего в миссионерскую группу. При них такое общество организовалось и начало развиваться: «братья» образовали сполоченную группу, куда входили обращенные язычники; «последователей», то есть учеников какого-либо наставника, было мало[431].

На тот период мы мало знаем о связях Антиохийской Церкви и Церкви Иерусалимской, которая отправила в Антиохиню двух апостолов-посланников. Источники кажутся противоречивыми.

Согласно книге «Деяний» через год после начала проповеднической деятельности в Антиохии оба апостола совершили визит милосердия в Иерусалим, желая оказать помощь во время голода, предсказанного новыми пророками[432]. Но это не находит подтверждения в автобиографической части Послания к Галатам, в котором Павел упоминает только о двух путешествиях в Иерусалим: первое — через три года после его обращения; второе — во время собрания апостолов. Тем не менее это молчание не может считаться окончательным вердиктом, так как в послании Павел освещает только те этапы своей жизни, когда определялась и утверждалась его миссия и визит милосердия мог не войти в очень сжатое повествование.

Это событие, если и имело место, то между 41 и 48 годами, но более вероятно, в 41 году. 41-й — год субботний[433], по традиции выделенный еще при Империи иудеями Палестины[434]. Осенью, которая была началом иудейского года, в 40 году, как в любом предсубботнем, иудеи значительно сократили засевание земель; год, который объявляли субботним, был временем крайней нужды и бедности, в этот год римские власти соглашались не брать налоги. Так как можно было предвидеть заранее необходимость в поддержке и сборе пожертвований, как описывают «Деяния», то вполне можно допустить, что апостолы предприняли это путешествие. Но датируя этот эпизод летописи, нужно исключить субботний 48 год, который также был годом бедности в Иерусалиме, но не мог быть временем визита туда апостолов. Действительно, Иоанн, прозванный Марком, родственник Варнавы, пользующийся покровительством Петра, покинул Иерусалим, чтобы сопровождать двух апостолов в Антиохию, а предание свидетельствует о том, что с 45 года он пребывал в Александрии и Египте[435]. И самое главное, в 41 году Павлу было откровение; «небесное видение», о котором он упомянет только по прошествии четырнадцати лет в Послании к Коринфянам, написанном в Македонии весной — осенью 54 года[436]. Апостол не уточняет место видения, но в книге «Деяний» говорится, что одно из видений Савла было ему в Храме во время «возвращения», то есть очередного паломничества в Иерусалим[437]. По свидетельству самого апостола, именно это видение укрепило его уверенность, что он послан проповедовать язычникам: оно, по всей видимости, было связано с его первым большим миссионерским путешествием, начавшимся с возвращения в Антиохию. Упавшая завеса торжественно указала второй этап его миссионерской жизни.

В течение тех лет, что Савл и Варнава провели вместе, Варнава оказывал определенное влияние на Савла, которое сохранилось, даже несмотря на их последующий разрыв.

Находясь рядом с Варнавой, Савл осознал необходимость приспосабливать свой образ жизни к требованиям греко-римского мира. Они оба были единственными из апостолов, которые своими руками обеспечивали себе существование во время миссии[438], хотя Варнава — левит, происходивший из одного из самых знатных родов иудейского общества, и был собственником имения, что совсем не располагало к жизни путешественника [439]. Савл и Варнава были также единственными, остававшимися в безбрачии по примеру странствующих философов, которые хотели сохранить полную свободу деятельности[440], в то время как на Петра и других миссионеров-христиан их жены и семьи налагали определенные обязательства в обществах, которые они посещали.

Варнава и Савл сознавали, что бескорыстность их наставлений являлась лучшей гарантией реальности обращения и подлинности Бога, которому они служат, что и стремились доказать язычникам. В действительности, существовало сильное предубеждение против нищенствующих священников, каковыми считали священников Изиса в Италии и Греции, священников Кибел в Малой Азии и на Балканах и даже иудейских проповедников, которые от них мало отличались[441]. В глазах мудрого грека евангелизация не требовала воздаяния; впрочем, настоящий философ не довольствовался ли простой жизнью?

Варнава представлял собой образец пророка, отражающего реальность, незамкнутого на невыразимой мистической вселенной. Для Варнавы пророчествовать означало прежде всего «утешать». Как и другие пророки, что были до него и в его время, этот человек по имени Иосия в начале своей миссии взял другое, совершенно символическое имя Варнава, которое полностью выражало смысл его служения: «Сын Утешения»[442]. Варнава не разделял общего мнения, принятого также и Церковью Иерусалима, по которому дар пророчества обязательно предполагал дар говорения иными языками, глассолами[443]. Это «говорение», как позже подчеркивал Павел[444], могло привести к тому, что за пророком утвердилось бы звание индивидуалиста и неинтеллектуала (1 Кор., 14:14). Получив такое определение, пророк вызывал бы упрек, как асоциальная личность и бесполезный болтун, что в глазах у греков уподобило бы его магу.

Савл никогда не забывал об этом назидании Варнавы. Он мог бы, как и другие, говорить «языками», но в этой «тарабарщине» не было никакой пользы для общества[445]. Тот же, кто пророчествует, считал он, говорит не для себя, но для других: он должен излагать, увещевать, пояснять… утешать! Это был идеал пророчества для Варнавы. Вдохновенные, не умеющие передать своего опыта, относились к категории низших пророков: дух молится, но разум остается мертвым. Важно иметь в виду других и обязательно истолковывать молитвы на доступном языке, понятном всем. Дар пророчества — это, несомненно, дар открывать завесы, но также и наука истолкования (1 Кор., 14:3–6, 13)[446].

Таким образом, в Антиохии благодаря связи с Варнавой Савл стал человеком общения.

Глава 6

Помощник Варнавы

Летописи Антиохийской Церкви, из которых автор «Деяний» заимствовал хронику двух апостольских путешествий, ведут свое начало с середины 40-х годов. Антиохия в обоих случаях была и точкой отправления и точкой прибытия. Варнава и Савл вместе покинули Антиохию, чтобы пройти Кипр и высокое Анатолийское плоскогорье, и вместе же вернулись обратно, желая утвердиться, прежде чем Савл, на этот раз с Силой, отправился на выполнение новой миссии, которая окончилась, как и предыдущая, отчетом в сирийской столице[447].

Первые две поездки Павла состоялись по инициативе общества Антиохии, испытывавшего большой подъем. Не то чтобы проект заморской миссии был совершенно новым: по преданию, многие из Двенадцати апостолов проповедовали в Малой Азии, Греции и Европе. Петр покинул Палестину к 41 году, известно, что он побывал в Антиохии, затем в центре Анатолии и Коринфе, правда, время этих путешествий определено не окончательно[448].

Антиохийский замысел был скромен и нацелен на Кипр, этот «огромный мост между Киликией и Сирией»[449], который представлял для Антиохии не только торговый интерес, но и привлекал сходством культур так как остров был населен семитами и греками с довольно обширными иудейскими поселениями. Опять-таки Варнава и Савл были назначены для выполнения апостольской миссии, как имеющие основания для такой деятельности. Причины, которые и в прошлый раз были определяющими в выборе, снова сыграли свою роль: новое назначение обусловливалось их местным происхождением. Оба они хорошо знали дороги и обладали связями на месте. Для них эта поездка не имела особого риска: первое апостольское путешествие выглядело, как возвращение домой… Но приключения не раз ожидали обоих миссионеров!