Узница. 11 лет в холодном аду - Урмила Чаудхари

— Давай, чего ты ждешь? Примерь!

Я подошла ближе и надела на себя курта. Она была немножко шире, чем надо, но по длине вполне подходила. Материал был таким прекрасным, гладким и нежным.

— Ну, где ты? Иди сюда и покажись мне! — позвала Жестокая Мадам.

Я подошла к ней.

— Да, это хорошо выглядит. Не слишком броско, не слишком подчеркивает тело и не слишком просто. Надо добавить чуть-чуть украшений, и ты будешь выглядеть прекрасно.

Я повертелась перед зеркалом, рассматривая себя. Еще никогда на мне не было такой одежды. Пусть даже она была простой и немного широкой, но все же мне очень нравилось.

— Хорошо, теперь сними ее, иначе ты все помнешь до концерта. Сначала я должна привести себя в порядок, а потом займусь тобой. Наполни мне ванну водой!

Жестокая Мадам не торопясь занялась собой, а через некоторое время позвала меня. Она уже оделась. На ней было серебристо-серое сари, все усыпанное блестящими камнями.

— Давай, одевайся побыстрее!

Я поспешно натянула на себя курта.

— Подойди ко мне, — позвала она, — повернись-ка.

Она открыла шкатулку из своего комода и собственноручно надела мне на шею красивую золотую цепочку, украшенную филигранными цветами и ветвями, и дала мне подходящие к ней сережки.

Я не могла в это поверить! Именно такая цепочка и серьги были на «Мисс Непал», когда она недавно выступала по телевидению. Я совершенно точно узнала их! Уже тогда, по телевизору, цепочка показалась мне сказочно прекрасной. У меня перехватило дыхание, и я не могла поверить, что все это происходит именно со мной!

— Это та цепочка, которая была у «Мисс Непал»? — вырвалось у меня.

— Без понятия. Может быть. Мне кажется, я видела в какой-то газете такую цепочку у нее. Мне так кажется, — уклончиво ответила она. — Когда-нибудь, если я и дальше буду довольна тобой, как сейчас, может быть, я подарю тебе эту цепочку, — вдруг пообещала она, проверяя на ней застежку.

Я удивленно посмотрела на неё.

— Но только тогда, когда ты ее заслужишь, — уточнила она и быстро вышла из комнаты. — Давай, одевайся побыстрее, а то мы уже опаздываем.

Вечер был прекрасным. Я еще никогда не была на концерте классической музыки, тем более в таком роскошно украшенном зале. Концерт проходил в большом респектабельном отеле.

Я прошла вслед за Жестокой Мадам по лестнице, устланной толстым бархатным красным ковром. Сотни ламп наполняли зал ослепительным светом, сцена и балконы были отделаны огромным количеством золота. Многочисленные важные персоны политики и культуры приехали сегодня сюда. Жестокая Мадам раскланивалась направо и налево. Однако она ни разу не представила меня своим собеседникам. Но один или два раза кто-то ее спросил, кто я такая, и сделал ей комплимент, что я красивая. И тогда она, все еще в удивительно дружелюбном расположении духа, повернулась ко мне и подчеркнуто любезно сообщила:

— Это моя Урмила. Она совершенно необыкновенная девочка, к тому же очень симпатичная. И это правда.

Я наслаждалась каждой секундой этого вечера, и особенно «Скрипичным концертом» Моцарта. Музыка заворожила меня с первого звука. Такой прекрасной и глубоко волнующей музыки я еще никогда не слышала! Скрипач играл с такой страстью и с таким чувством, что у меня забегали мурашки по телу. Звуки наполняли меня, словно проникая в самое сердце. Невозможно описать словами это прекрасное ощущение.

После антракта выступала Ани Хойинг Дрольма — известная непальская певица и буддистская монахиня, как мне шепнула на ухо Жестокая Мадам. У Ани были коротко подстриженные волосы, как у всех монахинь в Непале и в Тибете, она была одета в красную блузку, длинную черную юбку и оранжевую шаль. Она исполнила несколько известных непальских народных песен, среди них «Пулько Анюса Ма», песню, которую я полюбила с того момента, как только услышала впервые. «Пулько анкха ма, пхулаи сансара, каанда ко санюсама, каан Даи сансара…» Это очень мудрая песня, исполненная надежды: «В глазах цветка весь мир похож на цветок, в глазах колючки весь мир похож на колючку…»

Это означает, что если человек видит мир своим сердцем и настроен дружелюбно по отношению к нему, тогда и весь мир прекрасен. Я часто пою эту песню. Она — призыв к миру, послание, в которое я верю. Мы должны, как Будда, с уважением относиться ко всем живым созданиям, ко всем людям, ко всем животным. Даже к муравьям мы должны испытывать дружеские чувства. Мы должны пропускать все, что создано Творцом, через свое сердце.

Жестокую Мадам мой восторг только позабавил. Я заметила ее косые взгляды, проверявшие, насколько понравился мне концерт. Я поняла, что она гордилась собой, сделав для меня что-то хорошее, хотя бы на один миг приоткрыв мир музыки для меня, деревенской девочки. Но я не сердилась на нее, потому что в тот момент моя благодарность была действительно бесконечной.

Я даже не обиделась на нее, когда после концерта она вновь утратила всю свою любезность по отношению ко мне. Как завороженная я снова прошла по лестнице и села в машину, а в голове у меня все еще звучала музыка.

Жестокая Мадам вдруг заявила, что у нее болит голова, и ее настроение резко ухудшилось. Она захотела побыстрее добраться домой и лечь в постель.

Едва мы успели переступить порог дома, как она сняла с меня все украшения и с нетерпением ждала, пока я сниму курта.

Я стояла перед ней почти голая. Опять я стала сама собой — несчастная бедная девочка-камалари.

И тем не менее я никогда не забуду этот вечер. Классическую музыку, особенно «Скрипичные концерты» Моцарта, я люблю до сих пор. Если бы я была дочерью богатого человека, я могла бы брать уроки игры на скрипке и научиться извлекать из нее такие чудесные звуки. Если я смогу, то когда-нибудь куплю себе скрипку и научусь играть на ней.

Уже несколько месяцев я работала у Жестокой Мадам. Шестнадцать или восемнадцать часов в день я должна была находиться в ее полном распоряжении и мчаться к ней по первому зову. Я должна была просыпаться в четыре часа утра и наводить порядок в доме еще до того, как проснется Жестокая Мадам. Остальное время дня я стирала, гладила, готовила еду, подавала на стол и обслуживала госпожу.

Хотя у Жестокой Мадам была стиральная машина с центрифугой для сушки белья, как у многих богатых людей в Катманду, она заставляла меня стирать большинство ее одежды и белья вручную в прачечной внизу, в подвале. В качестве оправдания она говорила, что не доверяет стиральным машинам.

— Эта блузка из Сингапура, платье — из Японии, а брюки — из Испании. Я не хочу, чтобы эти вещи испортились.

Я выслушивала это почти каждый день. Она говорила, что ткани слишком нежные и их нужно стирать вручную. Но мне кажется, она боялась, что, когда ее не будет дома, у меня будет недостаточно ежедневной работы.

Часто она предлагала своей дочери, чтобы я постирала ее белье и белье ее детей, потому что считала служанок Сьюзи ленивыми и не совсем порядочными. Поэтому мне порой приходилось перестирывать целые горы.

— По крайней мере, тебе не будет скучно, — говорила она. Ее тревожило, что я могу быть недостаточно занята работой и мне в голову могут прийти глупые мысли.

Сьюзи и главным образом ее муж сочувствовали мне. Муж Сьюзи был вежливым и любезным человеком, хотя принадлежал к одной из богатейших семей страны. У него было совершенно другое отношение к домашним слугам. Он всегда убеждал свою жену, что ей следует поговорить со своей матерью. Она должна объяснить ей, что та должна лучше обращаться со мной, а самое главное — что должна хорошо платить мне. Мне он говорил, что это позор, что такая влиятельная и богатая женщина, как Жестокая Мадам, беспощадно эксплуатирует такую юную и беззащитную девочку, как я.

Поэтому Сьюзи каждый раз, когда я стирала белье или выполняла другую работу для нее, давала мне немного денег. Иногда пятьсот рупий, иногда триста, иногда двести[16].

При этом она всегда сообщала своей матери, что дала мне деньги. Может быть, она боялась, что я собираю деньги, чтобы убежать домой.

Жестокая Мадам каждый раз отбирала их у меня и говорила, что она отдаст мне эти деньги потом. Сейчас же они мне якобы не нужны. Всеми силами она старалась не допустить моего побега.

Я уже давно ничего не слышала о Зите. Лишь один раз мне удалось позвонить ей из дома Сьюзи. По той причине, что в доме Жестокой Мадам мне никогда не удавалось подобраться к телефону. Когда ее не было в доме, она всегда закрывала на ключ комнату, где стоял телефон. А в кухне телефона не было. Таким образом, когда я бывала у Сьюзи, я пыталась использовать возможность и позвонить Зите. Я делала это несколько раз, но мне не удавалось дозвониться до нее.

И все же один раз она наконец взяла трубку. Я всхлипнула и сказала: