Незванный гость - Марина Серова

До Аркадия дошло.

Он потерял нить, и ожесточение, эта защитная реакция организма, прекратилось само собой. Выпучив глаза, он бессмысленно уставился на меня.

— А теперь слушайте меня внимательно, Семаго. Не стоит себя успокаивать.

— Да я…

— Заткнитесь! Вы врете себе, и я тут совершенно ни при чем, да вы и сами это знаете.

Аркадий обмяк в своем кресле.

— Неужели вы не понимаете, что, если Кукловод жив, он не оставит в покое ни вас, ни меня?

— Но он просто не может быть…

— Я всего лишь сказала «если». Чего вы так разволновались? Вот, глотните минералки и подумайте трезво.

Аркадий принял протянутый мной стакан и осушил его в два судорожных глотка.

— Уф!

— Легчает?

— Легчает. Извините, Женя. Просто вы изрядно напугали меня своими вопросами…

— Ну да, конечно, это я виновата.

— Послушайте…

— Не будем опять упираться во все эти мелочи. Ответьте мне на несколько вопросов, и я оставлю вас в покое, обещаю.

— А почему я должен отвечать? Что это, в конце концов, за допрос такой?

— Объясняю. Если ваш… Ну хорошо… наш. Если наш тогдашний противник воскреснет из мертвых, то, как вы думаете, что он будет делать?

— Найдет тех, кто разрушил все его планы, и подстроит такую пакость, из которой будет не выбраться. Второй случайности он уже не допустит…

— Верно. А вы вполне трезво мыслите, Аркадий. Да, вы правы: сначала он примется за меня. Просто для того, чтобы убрать единственного достойного противника. А вот что будет дальше?

— Дальше?

— Да, потом. Когда ему уже никто не сможет помешать. Как вам кажется, оставит ли он в покое вашу семью? При том, что он столько времени готовился, собирал информацию, путал следы и вообще вложил в «кидание» вас столько ума, энергии и своего недоброго таланта. А? Как вы думаете, Аркадий?

— Да откуда мне…

— А вы просто предположите на основе того немногого, что нам о нем известно.

Вместо ответа Аркадий судорожно втянул воздух в легкие. Пожалуй, хватит его мучить, он уже все понял.

— Итак, раз уж мы снова с вами в одной связке, в ваших же интересах, чтобы я убедилась на сто процентов, что это чудовище больше не вернется.

«Если оно уже не вернулось», — добавила я про себя.

— Я понимаю. И как вы собираетесь в этом убедиться?

Приступ истерики прошел. Отлично. Не люблю, когда мужчины размазываются.

— Ну, во-первых, направляясь к вам, я хотела точно знать, что вы тут ни при чем.

— То есть как?

— Вы уже поняли, что я боюсь возвращения Кукловода…

— А что, были какие-то приметы?

— И да, и нет. Я еще сама не разобралась. О, не пугайтесь, ничего конкретного. Просто я хочу проверить собственные подозрения.

— Так у вас все же что-то есть?

— Ничего, кроме смутных догадок и предчувствий.

— И что, вы подозревали, что я как-то связан с ним? — криво ухмыльнулся Аркадий.

— Когда не знаешь, за что зацепиться, приходится проходить с самого начала. В начале этой истории с Гариком стоите вы, вот я и приехала к вам. Даже не знаю точно, каких подтверждений я хотела и боялась тут найти…

— Так теперь вы убедились, что я не заключал пакта с мертвецом?

— Теперь — да, в полной мере.

— Что еще?

— Я хотела узнать, не замечали ли вы сами в последнее время чье-то пристальное внимание к своей персоне? Слежка, прослушивание телефона?

— Ничего подобного. Никакой слежки, а что касается прослушивания — наученный горьким опытом, я установил себе специальный секретный защищенный канал и купил сканер вроде вашего. И точно знаю, что никаких «жучков» у меня больше не появлялось.

— Ну, может быть, хоть какая-то странная случайность, которой вы не придали значения?

— Абсолютно ничего. У меня нормальная, спокойная жизнь.

— Тогда вопросов у меня больше нет.

— А что вас вообще смущает в деле Гарика?

— Понимаете, меня сегодня должны были попытаться убить, но не убили. Даже попытки никакой не было…

Аркадий с видимым облегчением расхохотался.

— Так это все, что напомнило вам о Кукловоде?! Вам бы радоваться, а не байки эти мне тут рассказывать.

— Вы видели его труп?

— Да нет же, как и вы.

— Смотрели сводки происшествий по городу, может быть, узнавали в милиции или в ГАИ?

— Нет.

— Так чего же вы смеетесь?

— Женя, у вас начинается паранойя. Вы же сами рассказывали когда-то, что это профессиональная болезнь телохранителей.

Что-то не припомню, чтобы я рассказывала об этом Аркадию. А впрочем, он прав, параноиком на моей работе стать — раз плюнуть. Я попыталась объяснить ему, что меня насторожило:

— Понимаете, дело не только в том, что я ошиблась, просчитывая мотивы убийцы.

— А что случилось-то?

— По всем моим расчетам, тот, кто угрожал Ане, должен был готовить очередное нападение сегодня утром…

— Очередное?

— Да, были и еще попытки. Ну так вот: я сама подсказала ему место и время очередного покушения…

— Как? Зачем?

— Как, это мое дело. Нашла способ. А зачем — чтобы прибыть туда под видом Ани и вызвать огонь на себя.

Аркадий зябко передернулся.

— Работка у вас. И что же, там никого не оказалось?

— Совершенно верно, меня, то есть Аню, никто не ждал.

— Ну и?..

— Я еще ни разу не сталкивалась с человеком, поступки которого не могла бы просчитать. Кроме Кукловода, конечно.

— Так это все?

— Ну, по большому счету — да. Все остальное выглядит вполне логичным, хотя лично у меня и вызывает массу сомнений. Но объяснить эти сомнения я не могу.

— Что так?

— Все они — на уровне интуиции. Понимаете, происходит что-то, казалось бы, вполне нормальное, рядовое: на моего клиента кто-то покушается, я его защищаю… Но во всех действиях моего противника я чувствую второе дно, словно все, что он делает, — ненастоящее что-то. Точно такое же ощущение возникало у меня только однажды — когда я противостояла Кукловоду. Вот поэтому я и здесь, — закончила я свой несколько сумбурный рассказ.

— Ясно. — Аркадий уже совершенно пришел в себя и теперь смотрел на меня с видом психоаналитика, готового вот-вот изречь свой диагноз не в меру нервному пациенту. — А скажите мне вот что, дорогая Женя. Если это воскресший Кукловод, то при чем тут вообще Гарик и эта его… да, Аня?

— То есть?

— То есть зачем ему писать письмо с угрозами, охотиться за Аней и всякое такое? Ведь мы с вами только что решили, что первой его целью станете вы?

— Вот над этим я и ломаю голову.

— А вы поломайте ее еще и вот над чем. Насколько я понял из разговора с Гариком, ему написал какой-то Робин Гуд, идейный мститель, верно?

— Судя по тексту — да.

— Второе письмо, полагаю, было от того же человека?

— Да. Но это было не письмо, а всего одно слово в настольном календаре Гарика: «Завтра». Это он предупреждал, что приступает к исполнению угроз.

— Ясно. И почему же Кукловод, в корыстных интересах которого мы с вами уже успели убедиться, стал бы угрожать Гарику, а тем более его жене? Месть вам — понятно, попытку получить с меня не доставшиеся ему тогда деньги я бы тоже понял. Но с Гариком-то как быть? Никаких предложений выкупа, как я понимаю, не поступало?

— Нет. Но ведь и с вами он играл в борца за русскую идею и ненавистника богачей…

— Да, но деньги-то он тем не менее потребовал, верно?

— Ну, Гарик тоже мог в свое время чем-то обидеть этого Кукловода, — протянула я, уже и сама понимая всю шаткость подобного довода.

— А что, кроме Кукловода, у Гарика нет врагов?

Я принуждена была согласиться. Зря я сюда приехала; еще немного, и Семаго окончательно убедит меня уже в моем паникерстве.

Не хочется так легко сдаваться перед торжествующей логикой Аркадия, прямой, ясной и лишенной всех этих сомнений и смутных предчувствий.

— Но есть и еще странные моменты. Поймите, Аркадий, я говорю об очень похожем почерке. Во-первых, эти письма. Они выглядят так, словно писал их неуч с маниакальным синдромом, но на самом деле написаны они твердой рукой грамотного человека. А то, что угрозы все же осуществлялись, указывает и на его хладнокровие.

— Ну и что? Никто не мог изобразить чужой почерк, чтобы отвести подозрения от себя? Может, Гарик знает этого своего противника?

— Письма — еще не все. Их автор никогда не повторил один и тот же метод покушения дважды. Он потратил массу времени, чтобы установить прослушку в машине Гарика, но сегодня, когда я предоставила ему превосходную возможность воспользоваться полученной с нее информацией, он просто этим пренебрег.

— И это вы называете похожим почерком?!

— Судите сами: кто-то рискует жизнью, чтобы создать впечатление одержимого фанатика, которому сам черт не брат, и в то же время так страхует каждый свой шаг, что готов отказаться даже от верного выстрела, лишь бы не повториться. Он ведет себя так, словно знает, что я — это я. Понимаете — играет наверняка.