Журнал «Вокруг Света» №12 за 1992 год - Вокруг Света

Купание при луне

В административном центре оазиса Дахля, городке Мут, нас встретили просто по-царски — и в смысле гостеприимства, и буквально: поселили в особняке, принадлежавшем когда-то королю Фаруку. Правда, особняк этот, видимо, ни разу не ремонтировался с тех пор, как в 1952 году Фарука свергли. Но следы прежней роскоши в виде мебели с облупившейся позолотой и помутневших зеркал сохранились.

Бросив критический взгляд на место своего ночлега, мы вновь вышли на улицу.

— Хотите искупаться в горячих источниках? — спросил наш провожатый Мустафа.

— Конечно, хотим!

— Тогда поехали.

Когда мы добрались до источников, уже стемнело. На вековых казуаринах — вечнозеленых деревьях с мягкой хвоей, которые египтяне обычно сажают вдоль дорог, устроились на ночь цапли. Из-за раскидистых крон деревьев в безоблачном небе показалась полная, яркая луна. От зелени веяло прохладой. И весь этот наполненный покоем пейзаж казался чем-то нереальным после многочасовой поездки по жаркой пустыне.

Бросив машину, вошли в калитку в глухой стене. Перед нами был круглый бассейн метров двадцать в диаметре, над которым курился пар. Несколько мужчин и женщин плескались в воде, до нас доносилась немецкая речь. Другие отдыхали в креслах, стоящих вдоль стены. С одной стороны бассейна было построено одноэтажное здание с комнатами-кабинами. Такие здания не редкость на египетских курортах. Комнаты в них достаточно велики для того, чтобы не только переодеться, но и переночевать. Из полуоткрытых окон кабин были слышны голоса.

Мустафа скинул сандалии, подвернул выше колен брюки и, сев на край бассейна, осторожно опустил ноги.

— Горячо! — пояснил он. — Плюс сорок два!

Мы переглянулись.

— Да не бойтесь, надо только влезать потихоньку! — засмеялся египтянин. — Зато вылезете помолодевшими!

Пользуясь полумраком и полотенцами, мы переоделись тут же, возле бассейна. Я первым подошел к лесенке, ведущей в воду, и начал медленно считать ступени.

Поначалу вода обожгла. Но мало-помалу притерпелся и отважился поплыть. Кажется, я даже почувствовал, что кровь в моих жилах потекла энергичнее, а дышать стало легче, несмотря на запах сероводорода, идущий от воды. Ощущения эти напомнили мне нарзановые ванны на курортах Кавказских минеральных вод. После них обычно чувствуешь бодрость и прилив сил.

— У этой воды есть, наверно, лечебные свойства? — спросил я, вытираясь, Мустафу, по-прежнему болтавшего ногами в бассейне.

— Да, и еще какие, — ответил он. — Купание лечит радикулит, расширяет сосуды, стимулирует обмен веществ. Если же воду пить, то она помогает лечить болезни желудка.

— Так вы же сидите на золотой жиле! Здесь можно создать курорт как минимум регионального значения!

— Мы бы и хотели, да что-то никто не берется. Своими же силами что мы можем? — сам себя спросил Мустафа. — Вот соорудили бассейн, несколько кабин, кафетерий рядом...

Мне вспомнилось, что говорил по этому поводу губернатор Фарук Талляви: «Мы остро нуждаемся в средствах на развитие туризма. Иностранному капиталу в этой отрасли предоставлены широкие льготы. Если проявят интерес российские фирмы — добро пожаловать».

Что же, тут есть над чем подумать. Опыта организации бальнеологических курортов нам не занимать. И заработать на этом не грех.

Музей под крышей и без нее

Административный центр оазиса Дахля оказался примечателен не только своими горячими минеральными источниками. На другое утро мы с интересом познакомились с экспонатами небольшого музея народного быта. Нам и до этого бросилось в глаза, что и одежда, и орудия труда, и посуда крестьян Новой долины несколько отличаются от традиционно египетских. Если феллахи, живущие вдоль Нила, защищают голову от солнца намотанным на нее шарфом, то в оазисах почти все жители носят соломенные шляпы с высокой тульей. Такие я видел в йеменской долине Хадрамаут. Глиняная посуда в оазисах более примитивна, чем в долине и дельте Нила. Дома запирают на деревянные замки-щеколды, изготовленные из прочной акации, с деревянными же наборными ключами.

Эти особенности — следствие и многовековой оторванности оазисов от основной территории страны, и влияния племен, проживавших еще западнее. В последние годы, когда изоляция оазисов была преодолена, когда туда рванула современная цивилизация со всеми своими атрибутами, особенности эти стали быстро стираться. Уходят в прошлое дедовские орудия труда и предметы быта, и сохранить их для потомков можно только так, как и сделано в городе Мут — поместив в музей.

Впрочем, это не значит, что народные промыслы все как один обречены. Ведь в них сконцентрирована житейская мудрость многих поколений. В Новой долине общепризнанный центр народных промыслов — село Аль-Каср, километрах в двадцати от Мута.

Аль-Каср знаменит двумя артелями. Первая из них — гончаров. По старинке, вручную лепят они горшки и кувшины, сушат их на солнце, а затем обжигают в примитивных открытых печах. Другая же артель плетет циновки, корзины, соломенные шляпы. Изделия ремесленников пользуются популярностью не только у местных жителей, но и у иностранных туристов.

А еще это село славится своими уникальными архитектурными памятниками исламского средневековья. Наполовину нежилая глиняная деревня немного похожа разве что на старую Харгу. Построена она как город-крепость: на высоком месте, глухими стенами домов наружу, с массивными деревянными воротами. Видно, крестьянам периодически приходилось обороняться от кочевников-бедуинов. Дома здесь двухэтажные. На первом этаже держат скот и хранят утварь, живут же на втором: он лучше продувается. Узкие улочки то и дело ныряют под жилую часть домов. Перекрытиями служат стволы финиковых пальм. На деревянных притолоках вырезаны изречения из Корана.

После экскурсии по Аль-Касру мы зашли перекусить и отдохнуть в придорожную кофейню.

— Дальше поедете сами, — сказал нам Мустафа. — Я же на автобусе вернусь в Харгу.

Прощались мы с молодым египтянином как старые друзья.

Не имей сто рублей...

Ночевали мы в Фарафре — самом северном и самом маленьком из трех оазисов Новой долины. Наутро нанесли визит вежливости мэру, посмотрели поля пшеницы на вновь освоенных землях, позавтракали в малюсеньком кафетерии на автобусной остановке — и снова в путь. На сей раз уже в Каир.

Но ужинать дома нам не пришлось. Чем ближе подъезжали мы к оазису Бахария, лежащему между Фарафрой и Каиром, тем сильнее становился стук в ходовой части машины. Когда до Бахарии оставалось совсем немного, раздался хруст, и машина встала.

Мы приуныли. За сутки по дороге, идущей через пустыню, проходят всего полтора-два десятка машин, не больше. До Каира еще почти 400 километров. Я грыз сушеные финики и крутил радиоприемник, а Сергей развалился на песке загорать. Больше нам ничего не оставалось.

Часа через полтора со стороны Фарафры показался пикап. Я отчаянно замахал руками. Двое молодых ребят вышли из машины. Они сразу все поняли: нас надо тащить на веревочке в Бахарию, в мастерскую.

Механик средних лет внимательно осмотрел ходовую часть, деловито вытер руки о ветошь и вынес приговор: «Полетел подшипник. У нас такого нет. Достать можно только в Каире».

Ничего себе успокоил! А как добираться до Каира? И тут меня осенило: надо ехать на рудник.

Железорудный карьер неподалеку от Бахарии был оборудован четверть века назад советскими специалистами. Он поставляет сырье на Хелуанский металлургический комбинат близ Каира, тоже построенный при содействии нашей страны. Я бывал на карьере, писал о нем, меня там знают и наверняка помогут.

Механик сел за руль старенького «джипа», я прицепил к нему трос от нашей машины, и в быстро сгущающихся сумерках мы с дикой скоростью помчались к карьеру.

Директора карьера Мухаммеда Харраза мы нашли без труда. Он был дома, смотрел телевизор. При виде нас на лице директора появились разом радость и изумление. Мы изложили обстоятельства своего появления. Харраз внимательно выслушал, угостил чаем, а потом сказал:

— В гараже сейчас все равно никого уже нет. Идите ужинать, а потом вас проводят в гостевую квартиру. Утром разберемся.

Нужного подшипника в гараже рудника тоже не оказалось. Тогда директор предложил такой вариант: отправить нас в Каир на одной из своих машин, с ней же прислать назад подшипник. Когда поломка будет исправлена, мне сообщат об этом по телефону. Вариант этот был принят нами с горячей признательностью.

Наше путешествие длиной в неделю и две тысячи километров по той части Египта, которую можно смело назвать его будущим, благополучно завершилось к ночи того же дня.

Машину же нашу починили дня через три, и поскольку я был вынужден срочно улететь из Каира, пригнали ее домой сами. На все мои последующие предложения заплатить за ремонт, перегон, бензин и, наконец, ночлег в гостевой квартире Мухаммед Харраз ответил категорическим отказом.