Безоружна и очень опасна - Лев Дворецкий

— Прекрасно, доченька, у тебя неплохой вкус, — похвалила Надя, а она умеет красиво одеваться.

— По-моему, на ней и телогрейка засверкает, — вставил я неуклюжий комплимент, но он, на удивление, пришелся дамам по вкусу. Надя, горделиво поглядывая на дочь, рассмеялась, а Ия снизошла до скупой улыбки.

— Ладно, поехали, а то опоздаем, — напомнил я, показывая на часы.

Наступали сумерки. Почти новенький «форд», который я приобрел по сходной цене, поблескивал лаком, что придавало автомобилю роскошный вид.

— Тоже ваш? — спросила Ия.

Да, эта машина у нас недавно, — опередила меня Надя, — на ней я езжу по своим делам. А теперь она в твоем распоряжении. Возить тебя будет Коля, он и шофер у нас, и садовник. — Коля подошел к машине и поздоровался с Ией.

— Очень приятно, — Ия протянула руку. — Будем знакомы.

Парень пожал протянутую ладошку. Садясь за руль, я обратил внимание, что он, морщась, потирает пальцы, и услышал: «Черт, словно клещами». Тогда я не понял, к кому и к чему это относится.

Когда мы приехали, Багров уже сидел за столом и ждал нас. Даже этот тип, прошедший огонь, воду и медные трубы, не мог скрыть восхищения, увидев моих женщин. Всем своим видом он стал показывать, что здесь он на правах хозяина. Багров подзывал официанта, отдавал ему распоряжения, куда-то уходил с загадочным видом, то и дело спрашивал дам, что они будут пить и какое блюдо хотели бы отведать из огромного меню.

Надя просто растерялась от такой суетливости, а Ия, как ни странно, восприняла ее спокойно и с достоинством. Она только морщилась и, выбрав момент, когда Багров поставил перед ней букет роз, попросила:

— Пожалуйста, успокойтесь, от вашего мелькания у меня в глазах рябит.

«Ай да девушка! — восхитился я про себя. — Дала по зубам обормоту». А Ия между тем задала Багрову еще вопрос:

— А почему мы не начинаем, кого-то еще ждем? — И показала на незанятое за столом место.

Один стул действительно был свободен и на столе красовался лишний прибор.

— Прошу прощения, мой друг что-то задерживается, — извинился Багров.

— Не опаздывает, а задерживается, значит, очень важная персона, — тут же съязвила Ия. И, пользуясь тем, что Багров в очередной раз куда-то удалился, взяла инициативу в свои руки.

— Давай, дядя Виктор, разливай. — Подставляя свой бокал, попросила: — Мне немного вина.

Откупорив бутылку, я наполнил вином бокалы женщинам, себе и Багрову налил коньяк. Посмотрел, не идет ли наш хозяин. Наконец он появился, и не один. Рядом с ним, улыбаясь, шел высокий, широкоплечий парень.

Ия вскочила, опрокинув бокал с вином, снова села. Побледнев, она чуть слышно произнесла: Игорь?! Не может быть…

Мне кажется, я перешла в какое-то новое жизненное качество. Мое тело стало легким и послушным, походка и движения — плавными, но и в тоже время я готова в любое мгновение среагировать на выпад, на удар. Могу увидеть, вернее, почувствовать опасность не только впереди себя, но, не поворачивая головы, с боков и даже сзади — ну и, соответственно, парировать нападения и атаковать самой.

Мастерство и самообладание, как учил Генрих, — две стороны одной медали. Без наличия этих двух качеств не может быть настоящего бойца. Мне удалось овладеть и первым, и вторым. Так было подчеркнуто в протоколе комиссии при вручении мне черного пояса. Что означают эти качества? Прежде всего они говорят об умении бойца правильно оценить обстановку, в которую он попал, уровень опасности и избрать наиболее оптимальный вариант единоборства. А их три: первое — измотать атакующего, второе — нейтрализовать его, оставив ему возможность ретироваться, третье — атаковать на поражение, не исключая и летального исхода для нападающего.

То, что при встрече с моими старыми знакомыми я выбрала третий вариант, было, можно сказать, мною заранее выстрадано и морально подготовлено. Я не могла поступить иначе. Генрих меня понял. И не осудил. Это был исключительный случай, который не должен когда-либо повториться. Я дала себе зарок — ни при каких обстоятельствах, если не будет смертельной угрозы мне или моим близким, не применять третьего варианта.

Но я изменилась не только физически. Раньше я была мягкой, стеснительной, ужасно боязливой и жалостливой. Теперь же стала жесткой, резкой, решительной, не ведающей страха. Сказалось, конечно, и «знакомство» с солдатами мафии, но главное — школа, которую я прошла у Генриха.

Могу признать, что все эти черты характера и даже физические данные присущи скорее мужчине, чем женщине, особенно если судить со стороны. Но лично для меня — это воплощение моей мечты, и я счастлива. Нет-нет, я не потеряла женской привлекательности и обаяния. Говорю это с уверенностью, потому что стоит мне показаться на улице, как встречные мужчины начинают поворачиваться в мою сторону и долго провожают взглядом. Чего скрывать, мне приятно такое внимание. Я знаю себе цену.

Когда летела из Москвы в Сан-Франциско, я размышляла, как воспримут там мой не совсем ординарный характер. Одолевали сомнения — правильно ли я поступила, что решилась на эту поездку. Предстояла встреча с матерью, не вызывающая особой радости, ведь все эти годы меня не покидало чувство обиды. По сути дела, мамочка не только оставила мужа, но и бросила своего ребенка. И за столько лет — лишь два письма. Разве это можно понять и оправдать? А к отчиму у меня вообще нет никаких чувств, это чужой человек. Помню его смутно: он приходил к нам домой, приносил какие-то сладости, сюсюкал со мной. Потом они с матерью исчезли.

Теперь мне надо изображать радость по поводу встречи с ними, быть страшно благодарной за приглашение и гостеприимство. Получится ли это у меня?

И вот я на американской земле. Встреча, как я и предполагала, получилась натянутой, во всяком случае, теплоты явно недоставало. Не могла я преодолеть себя, и в машине, по дороге из аэропорта в город больше молчала, сославшись на интересный пейзаж за окном.

В первый же вечер мы направились ужинать в ресторан. По всему было видно, хозяева из кожи вон лезут, стремясь поразить меня своим достатком — и дом с бассейном, и автомобили, и обстановка. Я им подыгрываю, восхищаюсь на каждом шагу. Мать, да и ее муж, дядя Виктор, в общении с которым я сразу же установила определенную дистанцию, прямо-таки млеют от счастья. На самом деле мне все это до лампочки. Я привыкла к своей квартире, своей обстановке, к отлаженному спартанскому образу жизни, когда день заполнен тренировками и, как любит повторять Генрих, самосовершенствованием.

Я спокойно восприняла визит в шикарный ресторан, держалась с достоинством и дерзко. Нельзя было не заметить, как обалдели, увидев мою персону, вначале отчим, а затем, в ресторане, и его приятель Багров. «Приятель» все время мельтешил перед глазами, стараясь обратить на себя внимание. Совался с советами: какое выбрать блюдо, вино; спрашивал, какая музыка мне больше нравится и какой концертный номер я хотела бы увидеть.

Я попросила его не уделять мне так много внимания и дать мне, наконец, возможность осмотреться и расслабиться.

Багров удалился, сославшись на необходимость дать официанту распоряжения, а мы, оставшись за столом, беседовали о «трудной» жизни в Америке. Я на секунду подняла глаза и обомлела. К нашему столу приближался Багров, он был не один, рядом с ним шел Игорь. Живой и невредимый.

Игорь подошел ко мне, нагнулся, поцеловал в щеку.

Я сидела как изваяние, не шелохнувшись, и долго не могла прийти в себя.

«Может, я сплю», — мелькнула мысль, и я даже незаметно ущипнула себя.

— Это я, Игорь, понимаешь? — присев рядом, он тормошил меня за руку. — Все тебе расскажу, ничего особенного тут нет. Была просто инсценировка.

— Зачем? — спросила я.

— Объясню после.

— А как же выстрелы, «скорая», похороны?

__ Я же сказал, инсценировка, — снисходительно повторил он. А потом, видя, что я все еще не верю своим глазам, расхохотался и предложил: — Знаешь что, считай меня привидением.

Я не проронила ни звука — мне нужны были разъяснения. Я не слышала, какие произносились тосты, машинально глотала из своего бокала, что-то жевала, не ощущая вкуса.

— Ты не заболела, доченька? — забеспокоилась мать. Это был хороший повод смотаться из ресторана, мне уже порядком надоело. Стоило привести в порядок свои мысли.

— У меня действительно болит голова, хорошо бы в постель, — отозвалась я.

Виктор Макарович меня поддержал и предложил последний тост, с тем чтобы на этом закончить. «Наша гостья устала после длительной и утомительной дороги и хочет отдохнуть», — объяснил он.

— Если Ия не против, я поеду с вами, — первым поднялся Игорь, — мне надо объяснить свое появление. — И, обращаясь к матери, сказал: — Мы с ней давние и близкие друзья.

— Знаешь, Игорь, давай отложим наш разговор на завтра, — попросила я. — А то у меня сегодня от неожиданностей и впечатлений голова кругом идет. Надо все это переварить…